"Кольцо царя Соломона", Конрад Лоренц

Появившись в нашей домашней библиотеке, эта книга предназначалась старшему ребенку 16-ти лет, активно увлекающемуся биологией. Но ее с огромным удовольствием прочли мы все (кроме младшей, пока что:)).

Конрад Лоренц - выдающийся австрийский ученый, зоолог и зоопсихолог, Нобелевский лауреат, один из основоположников этологии, науки о поведении животных. Помимо написал несколько научно-популярных книг для широкого круга читателей, ставших известными во всем мире и пользующихся большой популярностью.

В книге "Кольцо царя Соломона" он очень живо и необычайно увлекательно рассказывает о своих наблюдениях за домашними животными.

Будучи истинным любителем животных, Лоренц никогда не держал их в клетках или на цепи, но привязывал к себе психологически, так что животные, постоянно имевшие возможность сбежать, и не думали этого делать. Такие уникальные условия содержания раскрывали настоящий интеллектуальных потенциал его питомцев, и в этой книге Лоренц уделяет очень много внимания их умственным способностям.

Согласно легенде, у царя Соломона было кольцо, благодаря которому он знал язык птиц и животных. Самим названием книги автор подразумевает, что если очень внимательно наблюдать за жизнью животных, можно научиться хорошо понимать их.

Благодаря легкому языку и чувству юмора автора, книга читается на одном дыхании и вдохновляет на заведение домашнего животного. Она заинтересует любого, кто любит природу и видит её красоту. Особенно советовала бы прочитать её детям, которые мечтают о четвероногом, пернатом или жабродышащем друге. Пишу в раздел "подросткам", но рекомендую и взрослым :)

Об издании.

Книга небольшого формата, 240 офсетных страниц под твердой обложкой. Бумага белая, немного просвечивает, но не критично, не "газетная". Прошитый переплет.

Содержание, как и некоторые развороты, можно посмотреть на фото ниже.

Позволю себе привести очень забавный отрывок из книги. Ниже я выкладываю фото разворотов.

"...Вывод был ясен: чтобы заставить маленьких крякв ходить за мной, я должен крякать, как кряква-мамаша. Но сказать проще, чем сделать.

В один прекрасный день я взял кладку сильно насиженных яиц чистокровной дикой кряквы, положил их в инкубатор, и, когда утята вылупились и обсохли, стал крякать для них, как самая лучшая крякуха. Моё кряканье имело успех. Утята уверенно устремляли свой взгляд на меня, видимо, не боялись меня в это время. Поскольку продолжая крякать, я медленно уходил от них, они послушно держались вместе и торопливо шли за мной тесной беспорядочной кучкой, точно так, как утята обычно следуют за своей матерью.

Моё предположение было, бесспорно, доказано. Только что вылупившиеся из яйца утята обладают врождённой реакцией на голос матери, а не на её внешний вид. Всякий, издающий утиное кряканье, будет принят за мать - неважно, кто это: толстая белая пекинская утка или ещё более толстый мужчина. Однако «подставное лицо» не должно быть особенно рослым.

В начале моих опытов я садился на траву среди утят и передвигался в таком положении. Но как только я вставал во весь рост и пытался предводительствовать стоя, утята останавливались, испытующе смотрели во все стороны, но только не вверх, откуда доносилось моё кряканье, и вскоре начинался пронзительный писк покинутых матерью утят, который мы обычно называем плачем. Они не могли смириться с тем, что мама их стала такой высокой.

Итак, я был вынужден передвигаться сидя на корточках, если хотел, чтобы утята следовали за мной. Нельзя сказать, чтобы это было слишком удобно; но ещё менее утешительным было то, что кряква мать крякает непрерывно. Стоило мне сделать хотя бы полуминутный перерыв в моем мелодичном «куак, гегегегег, куак, гегегегек…», как шейки утят начинали становиться все длиннее и длиннее, подобно тому, как вытягиваются лица у обиженных детей, и если я сразу же не возобновлял кряканье, пронзительный плач начинался снова. Как только я замолкал, им, вероятно, начинало казаться, что я умер или не люблю их больше, - причина, достаточная для того, чтобы начать плакать! Утята в противоположность птенцам серого гуся оказались достаточно утомительной обузой - представьте себе двухчасовую прогулку с такими детьми, когда все время передвигаешься сидя на корточках и крякаешь без остановки. Поистине, в интересах науки я подверг себя тяжёлому испытанию.

Так, скорчившись и крякая, я прогуливался в один прекрасный день в компании своих утят по заросшему майской травой лужку в возвышенной части своего сада. Я радовался послушанию и точности, с какими мои утята в этот день вперевалочку следовали за мной. Когда я вдруг взглянул вверх, то увидел над оградой сада ряд мертвенно-белых лиц: группа туристов стояла за забором и со страхом таращила глаза в мою сторону. И не удивительно! Они могли видеть толстого человека с бородой, который тащился, скрючившись в виде восьмёрки, вдоль луга, то и дело оглядывался через плечо и крякал, а утята, которые могли хоть как-то объяснить подобное поведение, утята были скрыты от глаз изумлённой толпы высокой весенней травой."