Переломный момент

Боль застилала мой мир, наполняла каждую клеточку, заставляла выть, стонать, ненавидеть. Хотелось исчезнуть, раствориться, чтоб меня не было. Боль выжгла дотла все мои чувства. Я больше ничего не хотела. И только потому что надо брела по пустынной судьбе своей. Падала, поднималась. Задыхалась от боли и безысходности. Плакала, кричала, мучалась. И мучила всех вокруг. В очередной своей истерике, за которую получила от мужа очередную взбучку, я вдруг задумалась. Он прав. Я ничего не могу изменить, я ничего не могу исправить. Она всегда будет в моем сердце, я никогда её не забуду. Я потеряла ее. Но я не должна потерять и мужа. Ведь однажды он устанет от моей бесконечной депрессии. А сын? Ему всего 12. Ему очень нужна Мама. Ему очень нужна моя любовь. Найти положительное? И я перечисляю себе: муж меня обожает, у него какая-то прямо неистовая ко мне любовь, в материальном плане все хорошо. Наш сын умный, красивый, добрый, воспитанный мальчик. Я обожаю его. Меня распирает это чувство огромной любви к нему. С каким-то благоговением я произношу его имя. Любовь вернулась, усилилась. Даже страшно перелюбить. Я. Спокойная работа, нормальный заработок. Я здорова. Никаких осложнений после родов. Все репродуктивные органы на месте и в порядке. Мне не делали КС. Я могу планировать, не откладывая на год-два, в ожидании хорошего рубцевания. Я люблю мужа, я с ним счастлива. Дочь. Я люблю свою малышку. Я могу её представлять, и ощущаю ее необъяснимым способом. Я назвала её. Спустя восемь месяцев после потери, я, наконец, сказала, что зовут её Арина. Моя ласточка. Разве она может быть болью? Нет. Она самая драгоценная, моя девочка. Самая волшебная, самая прекрасная. Самая послушная. Мне грустно, что я не могу обнимать её. Мне грустно, что я не увижу, как она растёт. Сердце сжимается при воспоминании о ней. Да, я плачу. От грусти. Всепоглощающая боль отступила. Может просто пришла пора отступить. Может здравый смысл взял верх над чувствами. Я вдруг поняла, что воюю, сражаюсь за неё до сих пор. И бесконечные, кровопролитные бои делают меня только слабее. А ведь я проиграла это сражение очень давно. Пора смириться, залечить раны. И жить, жить, ну, что ж тут поделаешь. Жить вот так, без неё. Жить так, Как жила до неё, как жила с ней внутри. Жить с ней в сердце. Не бежать, не гнаться за новой беременностью. Наступит я буду рада, и это будет совсем другая беременность и совсем другой ребёнок. Не наступит-значит не суждено. Я не готова отпустить мою Аришку совсем. Но я пересадила её на облачко и привязала шелковой длинной ленточкой. Пусть плавает рядышком. Когда-то я созрею до того, чтоб отстрягнуть ленточку. А пока поживу в двух реальностях. В одной где её нет вот уже восемь месяцев. И в другой, где ей уже восемь месяцев. Где папа приносит её из бани, завёрнутую в её огромное пушистое полотенце. Где она ходит, держась за мебель. Открывает ящики, напяливает на голову вещи из этих ящиков, улыбается малозубым ртом, смеётся и говорит на своём младенческом. Хмурит бровки, разглядывая рисунок на своей рубашке, тащит предметы в рот. Моя неземная.