Сон о молитве за потомков

Сразу хочу попросить прощения, так как знаю, что Церковь неоднозначно относится к снам, но смолчать я просто не могу. Простите.
Если здесь нельзя такое писать, то я удалю.

Услышала я как-то в проповеди отца Владимира (Головина) мысль о том, что родители должны молиться не только за своих детей и детей своих детей, но и за всех, потомков. меня это высказывание озадачило. Я никогда об этом не думала. Ведь молятся о здравии живущих, поминают усопших, но как можно молиться о тех, кто еще не родился и неизвестно, родится ли. И как вообще о них молиться?  
Не умеючи, стала я корявенько и своими слова просить Бога: "Да свершится воля Твоя на роде нашем, Господи. Если даны будут дети моим детям, не лиши их милости Твоей, сохрани их во всех путях и да будут пути их праведны и угодны тебе, Господи. Не отврати Лица Твоего от них во дни скорби их, да не постигнут их искушения выше сил их. Да пребудут они век свой с верою святой и надеждой на воскресение. Аминь" Каждый раз у меня получалось по-разному, потому что слов я не запоминала, а говорила от сердца и с чувством, что в голову приходило. Это я потом уже поняла, что вставляю цитаты из Молитвы воздыхания матери о детях своих и перечитав эту молитву целиком, поняла, что это именно то, что мне нужно. Просто говоря о детях, нужно понимать, что это и о внуках, и о правнуках, и о прапра. Но все равно какое-то сомнение было в том плане, что неизвестно еще продолжится ли наш род дальше, а если да, то ведь должны живые поминать мертвых, а не еще неродившихся. Ответ пришел неожиданно во сне. 
Я бесплотных духом врываюсь в чужую жизнь. Вот девушка внешне похожая то ли на меня, то ли на мою дочь бежит по улице. Она тревожно озирается по сторонам. Я тоже смотрю, местность знакомая, здесь трамвай ходил раньше по ул. Молодых Шахтеров, еще чуть дальше должна быть остановка " ул. Очаковская". Но откуда это "раньше", разве теперь трамваи здесь не ходят? Я мысленно беседую с девушкой, а она мне также мысленно отвечает: "Теперь все совсем не так как раньше, разве могли подумать наши родители, что мы будем ТАК жить?" Я хочу спросить "КАК?", но девушка слишком занята своими собственными переживаниями о детках, оставленных дома. Она о них очень тревожится, видимо им может угрожать опасность, очевидно ей самой угрожает опасность, потому что она избегает одиноких прохожих, прячется за кустами, передвигается мелкими перебежками. Ее цель магазинчик-ларек. Она подбегает к маленькому окошку в одиноко стоящей железной будке, хочет о чем-то спросить, но уже видит, что нужного ей товара нет, огорчается, досадует, что зря оставила детей, зря рисковала. Я сама заглядываю на "витрины" этого "магазинчика" - там одни серые картонные коробки с непонятным содержимым. И я хочу опять спросить у девушки: "Жить КАК?"
Но она не слышит меня, в ее голове формируется быстрый план отступления, ведь на открытом пространстве около ларька ее заметил какой-то диковатого вида мужчина. Глаза у него совершенно шальные, сам он будто из каменного века - заросший черной бородой с длинными всклоченными давно нечесаными волосами, в старых грязных брюках, но без рубашки, весь какой-то согбенный, как зверь, готовящийся к прыжку. Я становлюсь между ними, пытаясь как-то преградить ему путь, но что я могу? У девушки в голове мысли о том, чего хочет от нее это существо: изнасиловать, убить, съесть. При последнем слове, я с удивлением отвлекаюсь от разглядывания этого звероподобного мужчины и устремляю к ней вопросительный взгляд. "Так здесь еще и людей едят?! Жуть какая! Но почему все ТАК??"
И тут я слышу голос диктора, он говорил и раньше, но я этого фона не замечала, сосредоточившись на происходящих перед моими глазами тревожных событиях. Он говорит о свободе, равенстве, правах и еще о чем-то вполне правильном и верном, но голос его мистически жуткий, с хрипотцой, красивый, завораживающий, но страшный. Я не понимаю откуда он. Он всюду, он будто бы в головах всех этих людей. Я догадываюсь, что это он сводит всех с ума. Это он делает из людей животных. А бородатый, прям беснуется и хочет причинить вред девушке, но вроде как чего-то боится. Я бесплотный дух, не могу его никак остановить. В отчаянии кричу в небо: "Господи, помоги!!" И... мы просто уходим оттуда. "Господи, помоги!" и мы идем дальше. "Господи, помоги!" Нас никто не трогает, хоть попадающиеся нам на пути люди (а скорее их подобия) и не выглядят миролюбивыми. "Это чудо...! Это просто чудо!", - восклицает удивленно девушка. Но она такая усталая от постоянной опасности, что уже давно готова к смерти. Материнство ее только держит на этом свете.
Здесь многие, сохранившие еще здравомыслие, мечтают умереть. И государство гуманно предлагает им наборы смерти (Так вот что было в тех серых картонных коробках!) "Девочка моя, не вздумай!! Слышишь меня, не вздумай НИКОГДА, даже думать об этом! мы сейчас беспрепятственно пойдем домой к твоим деткам! вот увидишь, Господь поможет, молитва поможет! повторяй за мной: Отче наш..."
Она повторяет, лицо ее проясняется, будто бы даже улыбка на нем появляется. Я сначала не понимаю этой улыбки, она какая-то ... как у человека идущего на смерть. Мы идем мимо школы милиции и тут я слышу крики всполошившихся военных: "Диверсия! Вот она - мыслепреступница, террористка!!! Огонь!" Впереди нас шла старушка в соломенной шляпке с бордовой атласной лентой. И вот секунда и на земле лежит лишь кучка окровавленной одежды. Мамочки!! Да что ж это?! Девушка мысленно отвечает (я еле слышу ее слова сквозь отчаянный стук сердца): "Они подумали, что это ОНА молилась! Нужно бежать, пока не обнаружили ошибку. О, зачем я думаю? Нельзя думать!! М-м-м-м-м"
Мы идем спокойно до угла, пытаясь не показать волнения, и я успеваю заметить, что какая-то девушка из числа звероподобных подходит к кучке окровавленной одежды, опускает туда пальцы и несет ко рту, при этом пристально смотрит нам вслед. Мы сворачиваем за угол и бегом!!
Дом совсем рядом. Это дом моей бабушки. Здесь живет девушка с детьми. Мы заходим и она закрывает калитку на тяжелый засов. Девушка выдыхает: "Жива! В безопасности! Слава Тебе Господи!" Я удивленно смотрю на нее и уже с опаской оглядываюсь по сторонам. Но вижу лишь деревья с плодами, аккуратненький огородик с зеленью и овощами, кругом цветочки. Так здорово, а главное Светло и нет того гнетущего чувства, нет этого звукового фона, сводящего людей с ума. Девушка обнимает мальчика и девочку, они выглядят вполне счастливыми и упитанными детьми, одеты опрятно, радостно встречают свою любимую маму, похоже они и не знают, каким опасностям она подвергалась только что, какой вообще ужас творится там, за калиткой с тяжелым засовом.
Я так горжусь этой девушкой. Как же она смогла оградить своих малышей от всего того ужаса? Но все-таки мне тревожно за них. И тут я понимаю, что свет над этим домом и двором не от тусклого остывающего солнца, а от какой-то сияющей ткани покрывающей все вокруг. Так вот почему здесь так много фруктов, овощей и цветов, в то время как кругом полумрак, голод, холод и отчаянье. Я иду по двору и понимаю, что ступаю не по асфальту, а по... коже. Ничего не понимаю. Как так? Самая настоящая гигансткая человеческая кожа, вот и поры видны и тоненькие волоски. А еще эта светящаяся ткань, озаряющая светом все вокруг, развевается вверху. Мы будто сидим за пазухой. Меня осеняет мысль: так вот что означает выражение "У Христа за пазухой!"