Вот и все

Решила написать историю окончания своей беременности. Не знаю, почему мне этого хочется. Возможно, чтобы запомнить все и в будущем извлечь какие-то уроки, потому что сейчас я не до конца осознаю всего произошедшего. Не читать впечатлительным и беременным.

Все шло прекрасно. Я отлично себя чувствовала, беременные неудобства нисколько не портили мне настроения. Правда, почему-то мне не хотелось спешить с покупкой приданного. Мама тащила меня в магазины, водила мимо кружевных костюмов на выписку, а я твердила только что-то про автолюльку и безопасность. Да, ни о чем не могла думать, кроме того, чтобы малышу было комфортно и безопасно. Ни соски, ни игрушки, ни занавесочки меня не интересовали. Зато я терзала мужа, чтобы в квартире был доделан ремонт, чтобы все сверкало и ребенок не дышал пылью, когда родится. Чтобы машина была оснащена лучшей люлькой, чтобы коляска была удобной для малыша...

И все же дома скопилась целая гора всего: кроватка, матрасик, десять пакетов с одеждой, которую наволокли родные в предвкушении. Стульчик для кормления. Подгузники.

А я... Я сшила одни штанишки и почему-то больше не хотелось. Но те, что сшила, мы с мужем обожали. Такие крутые получились, с карманами. Мы очень любили сыночка. И, кажется, он нас тоже. Всегда отвечал пиночком, когда я клала руку на живот. И затихал, прислушивался к нашим с мужем разговорам. А если вечером мы подолгу молчали, занимаясь своими делами, пинался, и снова затихал, узнав голос папы. А еще приветствовал меня по утрам. Я просыпалась и сразу гладила живот, а он радостно шевелился и требовал завтрак.

В то утро этого не произошло, но я не сразу заволновалась. Вспомнила совет съесть что-то и лечь на спину. Так и сделала. Тишина. Мне нужно было на КТГ через несколько часов. Я еще несколько раз позвала сына. Тишина. Вышла из дома я намного раньше и со слезами. Уже все поняла, но не верила. На КТГ сердцебиение не нашли.

Акушерка, стараясь не показывать тревогу, отвела меня в кабинет УЗИ. Молодая классная врач, которая делала мне первый скрининг в этот раз была грубой и холодной. "В общем, ребенок умер. Нюни не распускать". Все.

До кабинета акушерок я дошла спокойно. Она молча взяла заключение и вышла. Через пару минут позвала меня к врачу. Врач, тоже молодая и классная, от которой я всегда выходила с хорошим настроением, держалась спокойно. Вызвала скорую. Коротко рассказала, что дальше будет кесарево. А потом заплакала. Говорила, что все будет хорошо. Чтобы я приходила через полгода, и она мне поможет. Что все получится. Просила не плакать, открыла окно. Конечно, я плакала. Но постаралась взять себя в руки. Вышла в коридор, позвонила мужу. Он ответил радостным голосом. Но среагировал быстро.

Врач скорой и медсестра в приемной роддома отнеслись тепло. В роддоме меня переодели в одноразовую ночнушку, взяли анализы и проводили в непонятную комнату с креслом. Через полчаса пришла молодая девушка, вроде врач. Разговаривала она со мной тоже тепло и с сочувствием. В следующие двое суток таких людей со мной больше не было. Она объявила, что мне будут вызывать роды. Я еще не осознала, что моего сына больше нет, а теперь мне предстояло принять то, что мне придется пройти через схватки и роды, чтобы на свет появился мой уже мертвый малыш... Я помню, что я почувствовала, но не знаю, существуют ли хоть в одном языке мира слова, чтобы это описать...

Прямо за дверью комнатки была палата, куда меня положили. А из этой палаты выход в родзал. Почему-то остальные три кровати занимали девочки, лежавшие на сохранении. Больше мест не было. Роддом был переполнен, рожениц везли и везли, и за двое суток в этой палате я прослушала десятки родов, что проходили за дверью. Все малыши сообщали миру о своем рождении громким криком, а я думала, как соседки отреагируют, когда там, за дверью буду рожать я, а крика малыша не последует. Сообщать им заранее о том, что со мной, я не хотела, у них у всех были разного рода угрозы, зачем пугать и без того напуганных будущих мам?

Ставить палочки ламинарии для подготовки шейки было больно. Еще больнее вынимать на следующий день и ставить новые, потому что врачу показалось, что тех недостаточно. Таблетку мне дали в первый же вечер. И это сейчас я понимаю, что всю первую ночь и все время до установки палочек во второй раз у меня уже во всю шли схватки.

Помню, меня очень тошнило от боли и голода. Девочки принесли мне суп, сама сходить за едой я уже не могла. Врачу я жаловалась за пару часов до этого. Она вошла как раз, когда я пыталась проглотить ложку супа между схватками. Она сказала, что если бы у меня были схватки, есть бы я не смогла. Я дала себе зарок держаться, пока не окажусь дома с мужем, но тут слезы полились сами...

После того, как палочки поставили второй раз, схватки стали идти каждые 5-10 минут. А к вечеру уже стабильно через 5. Врач от меня отмахнулась и ушла на очередные роды. Акушерка обратила внимание, что я загибаюсь от боли, где-то около полуночи. Позвала вторую. Они переглянулись и решили убрать палочки. Ранее врач распорядилась утром проколоть мне пузырь. Я считала часы. Полночь, мне уже невыносимо больно, но все говорят, что это не роды и не схватки. И настоящие роды начнутся после прокола пузыря. И будут длиться еще неизвестно сколько. А уже прошло больше суток. Где мне взять хоть сколько-нибудь сил?

Следующие шесть часов я провела лежа в тихой темной палате, стараясь продыхивать схватки без стонов. То, что это именно схватки, я уже поняла, хотя акушерки утверждали, что у меня просто болит живот из-за палочек. Поставили но-шпу, сказали, что после нее все пройдет. Разумеется, ничего не прошло.

К четырем утра мне уже хотелось орать, но я терпела. Пару раз не выдержала и тихонько застонала. Кажется, одна из девочек проснулась, но быстро заснула снова. В родзале была одна роженица, ей писали КТГ. Схватки шли через минуту, между ними я впадала в какое-то забытье. Мысли просто текли сами собой. Я не могла думать ни о сыне, ни о муже, только о том, что сейчас будет больно, но надо будет это пережить. Вспомнила, что с полным мочевым пузырем больнее, встала в туалет. Сразу схватка. А потом хлопок и воды. Прозрачные. И сразу тужит.

В полном шоке я пришла к акушеркам. К счастью, они были рядом с родзалом. Сказала, что отошли воды, что тужит. Одна из них не спеша повела меня в родзал. Я машинально глянула на часы. Почти шесть утра. Акушерка задумалась на секунду, потом велела мне сходить за своими вещами. От слабости, потуг и боли у меня уже все помутилось в голове, я просто молча стояла и смотрела на нее. Кажется, у меня текли слезы из глаз, не помню. Тогда она бросила на одно из кресел пеленку (я даже не помню, из упаковки ли она ее достала или откуда-то еще), предложила лечь и ушла. Принесла из палаты мою простынь, велела отодвинуться и постелила еще ее. Пришла вторая акушерка, они начали обсуждать какие-то свои дела. Спокойно и буднично. На меня даже не смотрели.

Мне уже было настолько больно и плохо, что я стонала и довольно громко. Девочка, которой писали КТГ на соседнем столе, отвернулась. Между нами поставили ширму, но толку от нее не было примерно нисколько. Акушерки не спеша готовили что-то, я услышала фразу "принеси что-то, куда положить". Поняла, что речь о моем бедном сыне...

Наконец, они обратили внимание на меня. Я прослушала десятки родов, что произошли в этом помещении. Всех подбадривали, объясняли, как дышать, и что делать. Мне заорали, чтобы я заткнулась и не тужилась. Но я уже не могла. Тело не хотело ждать, когда акушерки обсудят зарплату и емкости для метворожденных детей...

Малыш появился на свет через минуту. Боль ушла. Я просто закрыла глаза. Ни плакать, ни кричать, ничего не хотелось. Потом отошла плацента, мне поставили капельницу и ушли. Принесли лед на живот. И час тишины. Только стук сердечка - девочке на соседнем кресле все еще писали КТГ, схватки ее мучили не сильно, она просто молча что-то читала в телефоне. Не знаю, что бы я чувствовала на ее месте, если бы рядом произошло такое...

Положили меня в коридоре. Мест в палатах не было. К счастью и к огромному облегчению в последний момент нашлась платная палата. Муж выбивал мне ее двое суток. В бесплатных лежало по семь мам с малышами. Каково бы мне было среди них, я не знаю...

Физически я была в порядке. Через пару дней на УЗИ, когда смотрели человек двадцать разом, врач радостно воскликнула, что у меня все хорошо, не то, что у всех. Спросила, когда были роды. Тут я поняла, что даже не держала в голове никаких дат. Промолчала. "Ну ты чего, а день рожденья когда праздновать будешь?" - со смехом заметила врач. Слезы сами полились, честное слово. Я только промямлила, что дня рожденья у моего сына не будет. Врач изменилась в лице. Взяла меня за руку, извинилась и погладила по голове. Еще один человек с сердцем в этом здании...

После выписки я вышла через приемное. Так нельзя, но мне было все равно. Девочки, которые за эти дни уже смирились с регулярным появлением моего мужа, даже ничего не сказали. Мы даже щеколду сами открыли и ушли. Выходить через комнату, где выписывали малышей, было выше моих сил.

Муж... Дорогой мой, любимый. Не хватит места здесь перечислить все, что он для меня сделал за эти дни... Как сходил с ума, как переживал и как заставлял всех, до кого мог дотянуться, делать хоть что-то. На все, что творилось в родзале, он повлиять не мог. Но вещи мне приносили и в десять вечера, и в семь утра, а не с 17 до 19, потому что "не положено, ишь тут устроили".

В машине я впервые позволила себе просто заплакать, не сдерживаясь.

Дома стало легче. Не сразу, но стало. Вчера я смеялась, не помню уже над чем. Когда я представляю, как сынок со светлыми, как у мужа, волосами, ползет по ковру к игрушке, боль невыносимая. Но я стараюсь представлять это пореже. Не знаю, правильно ли это...

На следующий день после выписки рука, в которой стояло два катетера, стала болеть совсем уж невыносимо. Вена затвердела. Испуганный муж привез меня в ту же больницу, но в другой корпус. Быть там мне не хотелось, но было надо. Усталый сосудистый хирург осмотрел руку и сел выписывать лечение. Спросил, нет ли беременности. Я молча протянула выписку из родома. Он внимательно прочел ее полностью. "Соболезную". Какой это по счету человек с сердцем в этом заведении? Третий или четвертый? Дописал, рассказал, что делать. А потом добавил, что все, что случилось - больше не повторится. Мы попробуем еще, и все у нас получится. Крепко пожал руку мужу. И сказал из-за руки не переживать. Почему-то именно ему захотелось поверить...

Простите за сумбур и за не самую позитивную историю.