Египет

<!--[if gte mso 9]><xml>Normal0falsefalsefalseRUX-NONEX-NONEMicrosoftInternetExplorer4</xml><![endif]-->

Часть 1.

Египетские мотивы или

залитая солнцем Земля

или страна вечных ветров.

Декабрь 2009 года

Всё случилось совершенно «случайно» и абсолютно неожиданно. Просто моя коллега Ирина, администратор нашего медофиса, вернулась из солнечного Египта, и почему-то поинтересовалась ценами на путевки на текущую неделю. Оказалось, что мы могли бы все вчетвером уехать на 8 дней за 35 тысяч рублей! Это была фантастика! В марте то же самое обошлось мне в 120! По плану мы должны были ехать в апреле, по предварительным расчетам, это обходилось бы мне в 75. Доллар рос, и никто не мог бы мне дать гарантии, что в апреле я бы снова не налетела на 120. Если учесть еще то, что экс вот уже второй год отказывался финансировать детский морской отдых, то надо было бы быть круглой дурой, чтобы отказаться от такой возможности.

Тут следует объяснить – за что мы так сильно любим Египет. Всё просто. Египет – это та страна, в которой яркое и жаркое солнце неизменно «включено» в путевку. Эта та страна, где никогда нет риска попасть в непогоду, где всегда стопроцентно можно погреться и насладиться безграничным солнечным светом без страха нарваться на циклон, несущий дожди и холод. Самое большее изменение погоды, которого можно ожидать от Египта – это усиление ветра, которое никогда не мешает наслаждаться жизнью во всех ее проявлениях.

Вообще, я всегда любила ветер. Ветер для меня, это динамика жизни, свежесть нового дня, баловство и изменчивость окружающего мира, из-за которых он не мог мне наскучить. Ветер – это кураж и озорство, это свобода для неожиданностей. Ветру я позволяю трепать мои волосы, поднимать юбку, щекотать шею под воротником. Мне всегда смешно, когда ветер так шалит со мной. Я разлюбила ветер в Москве. Там он сырой и холодный, безжалостный и проникающий насквозь. Я чувствую себя Дюймовочкой в тоненьком платьице, на которую налетел порывистый осенний злой ветер, в Московском унылом сером и пасмурном дворе. Египетский ветер другой. Он не холодит душу и кожу, лишь освежает и сдувает прилипшие к ауре чужеродные фрагменты, которые так плотно приросли к ней, что уже ощущались как свои. Московский ветер заносит внутрь грязь, поднятую с нечищеных дорог, Египетский ветер очищает от нее и заполняет бреши бризом, голубизной чистого неба и золотом вечного солнца.

Сухой климат этой страны оздоравливающе действует на меня и детей, как никакой более другой. Сверхполезная вода изумительного Красного моря лечит кожу, ногти , волосы и очищает организм изнутри. Возможность быть почти раздетыми с 7 утра и до отбоя очищает кожу, дает ей возможность дышать и отдыхать от стягивающих и душащих одежд.

Дальше всё завертелось в бешеном ритме: звонок в ближайшее турагенство «Вела вояж», забег в сбербанк для получения денег со счета, оплата путевки, рассылка срочных емейлов шефам и друзьям с объяснениями нашего внезапного исчезновения из промозглой столицы, и скорополительный сбор чемоданов.

До последнего момента я не верила, что мы увидим солнце. Жизнь в кротячей норе настолько вогнала меня в депрессию, окончательно отучив верить в хорошее, что мне не удавалось представить себе, что утром можно видеть солнце. Мы выезжали утром в школу в полной темноте. Фонари либо не светились вообще, либо горели на режиме пониженной яркости. И это в столице-то! Не хотелось жить, двигаться, дышать, существовать. Мы возвращались в серых сумерках. Утро и день в этом городе не наступали никогда. Это было местом экстримального выживания, но не местом для жизни. Я часто вспоминала Кобо Абе «Женщину в песках». Тот человек привык в итоге так жить. А я вот почему-то никак не могла… душа постоянно тянулась к свету, и никак не могла смириться с этой безжалостной обреченностью жить во тьме московского кошмара. И тут я снова ощутила себя Дюймовочкой, которую ласточка унесла из темной норы в светлую страну, наполненную солнечным светом и теплом.

И вот ласточка Боинг доставил нас на берег света и тепла. Таможенный шмон и отсидки в отстойниках остались позади. На рецепшне отеля нас узнали, ведь мы были гостями этого отеля раз семь из тех девяти , которые мы бывали в Египте. Мы быстро сдали в сейф документы, получили браслеты, означающие, что по системе «всё включено» мы можем пользоваться всеми благами роскошного морского отдыха, взяли ключи от номера и отправились к нему.

Я подумала о том, что это несправедливо – написать большой рассказ об ужасном «отдыхе» в Керчи, и не написать ни слова о нашем любимом солнечном и приветливом Египте.

Я выбрала номер, расположенный прямо на берегу морской лагуны пляжа нашего любимого отеля «Жасмин». Пока я ожидала нашего багажа, дети ринулись в воду прямо в трусиках, так как плавки были упакованы в чемоданах, которые пока еще лежали на рецепшне и ожидали транспортировки. Стоя на веранде номера, я имела возможность наблюдать за тем, как мои дельфины здороваются с морем, одновременно держа в поле зрения тропинку, по которой должны были принести наш багаж от рецепшна. Совершенно не верилось, что еще несколько часов назад мы были погружены во тьму и холод, призванными быть нашими спутниками всю жизнь, за исключением редких и коротких отпусков. В номере уже копошился уборщик, застеливая наши кроватки . Я объяснила ему на английском языке, что нас четверо, чтобы он в будущем не путал количество необходимых нам полотенец.

Принесли багаж, носильщик удалился с заслуженным долларом в кулаке, а я наконец бросилась к аптечке за цитрамоном – головная боль мучила меня еще с самолета. Как только уборщик закончил приготовления кроватей, снабдил нас изрядным запасом туалетной бумаги и питьевой воды, я позвала в номер детей.

Было 3 часа дня по местному времени. Обед мы уже пропустили. Ужин был в 6 . Можно было пойти на полдник в 4ч, но мы предпочли доесть взятые из дома бутерброды с сыром. Раскидали вещи по полочкам. Щеночки и ёжики уютно устроились на подушках своих маленьких хозяев. Приняли душ, надели фантастически летнюю одежду, всё еще не веря в происходящее. Подействовал, наконец цитрамон, теперь ничего не мешало впитывать в себя красоту окружающего мира. Настало время ужина. Захватили кофточки, и уже вполне адаптированные к отельному распорядку, двинулись в сторону главного ресторана, непринужденно сливаясь с праздно бродящими отдыхающими.

В обстановку мы вписались мгновенно, так как знали в Жасмине каждый закоулок. В шутку дома мы иногда называли его дальней дачей. Жаль только, что поездки на эту дачу становились всё более материально трудноподъемными для меня, и переживания о том, что мы не сможем попасть в Жасмин, съедали меня изнутри каждый год.

Быстро дойти до главного ресторана не удалось, так как взгляд то и дело цеплялся то за сочно зеленую листву кустарника, то за непозволительно розовые цветы, то за безмятежно качающиеся на легком ветру пальмовые листья, то за художественно выстреженные заросли, то за причудливо раскиданные в стороны стволы низкорослых деревьев… Невозможно было спокойно пройти мимо всего этого буйства жизни. Мой фотоаппарат всё щелкал и щелкал затвором, пытаясь впечатать как на карту памяти, в мою душу всю эту красоту, так внезапно свалившуюся на нас, как нежданный подарок судьбы. Каким счастьем было увидеть пересекающую тропинку горляшку! Юрочка тут же заговорил с ней на своём языке : «Крлу-клру». У него , вообще хорошо получается копировать звуки, и в частности, голоса животных и птиц. Встречные уборщики традиционно спрашивали нас : «Как дела?» И мы вполне искренне, но немного устало отвечали: «Хорошо!» Я вполголоса сама себе добавляла: «Уже почти хорошо…»

В хорошо знакомом мальчишкам с самого раннего детства ресторане, они тут же побежали за свежеиспеченными лепешками, я набросилась на рыбные котлетки, Аленка сильно устала и попросила, привычный ей дома, рис. Благо, что выбрать можно было абсолютно всё, на любой вкус и запрос. На столах умиротворяющее мерцали свечи, сор московских переживаний из последних сил цеплялся сморщенными когтистыми пальцами за мою пораненную душу.

Начиналась нормальная счастливая жизнь. Жаль, что такая короткая… Жизнь эта врывалась золотым вихрем в захлопнутые наглухо гнилые все в занозах, покосившиеся ставни моей души. Вихрь этот пролезал в щели и разбрызгивал золотые блестки изнутри. Они потом создавали свечение, которое помогало дожить и не сгинуть во тьме до следующего погружения в жизнь…

Мои жаворонки, по обыкновению, проснулись в половине седьмого по местному времени (в Москве было уже половина восьмого). Пока мы с Аленкой сладко потягивались в удобных кроватках, мальчишки уже выскочили на веранду для разведки погоды. Поток утренней свежести ворвался в наш номер, и бодрящий воздух морской прохлады достиг моих органов чувств. Переполненные чувствами, сыновья начали делать импровизированную зарядку прямо в трусиках и в спальных футболочках.

Я же смаргивала со взгляда посеревший привычный эскиз, в котором нужно было резко впрыгнуть в схваченную на лету одежду, выпулиться на холодную и чужую, темную и враждебную улицу, открыть холодный железный гараж, выгнать машину, и увезти своих родных детей в казенную школу, чтобы потом не видеть их до самого вечера … Всё еще не веря, что пусть временно, но неотвратимый ужас постылой и холодной повседневности оставил, наконец, в покое нашу дружную семью, я грезила о чашечке кофе в постель. Но бар с кофейным автоматом был далеко, а кипятильник и свой кофе из Москвы я не взяла. Пришлось вылезать из мягкого обнимающего одеялового логова безо всякого кофе.

Из зеркала на меня уныло и горестно посмотрело морщинистое и бледное лицо уставшей старушки, бремя печалей которой лежало тяжелыми водянистыми отеками на глазах, которые почти не открывались.

Я в ужасе отшатнулась. Затем умыла лицо прохладной водой и надела темные очки, чтобы скрыть ужасные отеки.

Всунув ноги в тапочки, я вышагнула прямо из московской тупой закостенелости навстречу свету, солнцу и жизни. Египетское доброе утро встретило меня беспредельным Солнцем, заливающим свои светом все дорожки и тропинки, золотящимся в нашей морской лагуне, заставляющим чуть прищурить мои больные отекшие глаза, щекочащим своим озорным лучом мою несчастную душу. Какое счастье! Неужели я наконец-то живу?!

Бедная моя душа… На что она похожа… Клубок грязных и рваных тряпок, оторванные штопки, беспомощно висящие сломанные застежки и пуговки, смятые перья от давно утраченных крыльев, скомканный моточек мягких шерстяных ниток, нелепо прилепленные сбоку потрескавшиеся и в грязных пятнах, некогда розовые очки, смятый бумажный бантик, камень, перевязанный замызганной ниткой, заплеванная пепельница, несколько порванных исписанных страниц, и несколько деревянных досок, скрепленных ржавыми гвоздями – некогда это было забором…

Нет, даже Египетскому щедрому солнышку не под силу сделать эту душу вновь прекрасной , какой она была, пока по ней не походил в тяжелых кирзовых сапогах тупой и бездушный солдафон по имени «жизнь».

Странно, но даже такая, душа эта тянулась к солнцу, свету и теплу. Я невольно вытянула руки вперед и вверх, будто бы пытаясь дотянуться до солнца, я распрямилась, я улыбнулась, по-настоящему улыбнулась. Пусть всего неделя, но я не упущу ни секунды, чтобы впитать в себя настоящую жизнь. Потом меня безжалостно швырнут в холодный и безразличный город, где придется тянуть эту жизнь до следующего отпуска, делая вид, что все в порядке, и все мы абсолютно счастливы. Я тогда буду черпать запасы сил из этого солнца, которое впитываю сейчас всеми порами своей кожи, всеми тряпками своей души, всеми возможностями своего узкого и заплесневелого сознания.

Мы шли по залитым нежарким утренним солнцем каменным тропкам к ресторану. Мальчишки огалтело бегали по газончикам и то и дело приносили мне опавшие цветочные головки. Цветы казались такими невозможно сказочными после безжизненной московской серой пустыни. Аленка прижималась то к гладкому стволу королевской пальмы, то утопала головой в свисающей мягкой хвое, ласкающей ее пухлые щечки, и постоянно просила себя сфотографировать, будто бы тоже пыталась удержать за хвост убегающий поезд времени, часы которого уже начали свой обратный отсчет.

Ресторан встретил запахом свежей выпечки и ванили, запахом покоя, запахом счастья. Мы выбрали круглый столик на четверых. Ребята со всех ног понеслись за яичницей- традиционным началом нашего Египетского завтрака. С огромного раскаленного железного листа на нас приветливо глядели с десяток желтоглазых яичниц. Заполучив по паре глазуний на тарелки, и прихватив по румяной свежайшей булочке, ребята уселись за стол. Я принесла для всех лимонно-манговый сок – жидкое солнце в стеклянных бокалах. Затем положила в мисочки нежный творожок, украсив его сверху ложкой клубничного и потом абрикосового джема. Я вообще, очень люблю игру цвета и света. Красный и рыжий джемы, лежащие овалами на белизне творога, были прекрасным объектом для пятиминутной утренней медитации за чашечкой горячего кофе, который я себе налила. Детям я заварила анисовый чай и вылила в чашки по упаковочке ароматного мёда. Господи, неужели таким может быть утро?

Утро, сияющее солнцем и отливающее золотом; утро, пахнущее ветром, морем, прохладой и свободой; утро, дарующее радость и покой; утро, укутывающее душу ароматом ванили и свежего кофе; утро, объединяющее любящих и зовущее жить. Таково оно, Египетское утро.

Снова вспомнился вечно сплющенный в Москве желудок, тяжелая утренняя дурнота, с трудом проглоченный растворимый кофе, и нераскрытые до конца глаза, будто не желающие глядеть на этот невзрачный и холодный мир…Тяжелые давящие отеки на веках и сейчас напоминали мне о нашем пожизненном рабстве, и о том, что увольнительная так коротка…

Доев принесенную еду, пацаны ринулись за египетским омлетом. Повар взбивал в чашке яйца, мелко нарезанные помидоры, лук и зеленый перец, потом омлет обжаривался с двух сторон. Принесенный для меня омлет я разрезала пополам и положила на теплый, только что из тостера, золотистый ломтик хлеба, на котором уже чуть подплавились тоненькие кусочки сыра. Это было божественно! Я кусала свежеприготовленный нежнейший бутерброд и запивала его ароматным молотым кофе. Как мне было вкусно!

Дети продолжили трапезу горячими тоненькими блинчиками с сахарной пудрой. Я удивлялась их аппетиту. Последним аккордом в их завтраке были разноцветные хлопья с молоком. Я решила ничего не навязывать детям – пусть выбирают что хотят, ведь счастье улыбнулось нам всего на неделю!

Я же съела вкусную плетеную булочку с корицей, после чего с наслаждением завершила завтрак целой горой желтых сочных грейпфрутов. Удивительно- в Москве по утрам я с трудом проглатывала даже кофе… А тут! Наверное, солнце пробуждало во мне желание жить. А еще свобода. Свобода для жизни. Мы могли пойти- куда захотим и делать то, что нам приятно. В Москве же планы диктовала жизнь. Загнанное в угол, избитое ногами в казаках, и затем пристегнутое цепями к копытам взбесившегося монстра, моё свободолюбие бунтовало и отказывалось принимать пищу до вечера, когда дети уже возвращены из школьной командировки в дом, когда наша семья уже не была разодранной на клочки и разбросанной в пространстве, или хотя бы до середины дня, когда моё пытающееся быть гибким сознание, наконец убеждало меня в том, что все в порядке, что все так живут, что не так все плохо, что ко всему надо отнестись философски, что во всем можно увидеть хорошее, если только захотеть…

Не желая упускать ни одной возможности получить удовольствие, я заказала в баре по пути через холл две кружечки любимого капуччино. Я искренне улыбалась бармену и благодарила его за налитый кофе. Я нашла солнечный участок уличного бара и присела за столик. Нежная сливочная пенка коснулась моих губ, затем теплый шоколадно-молочный поток небольшой струйкой устремился ко мне в рот. Я проглотила. Во рту остался сладкий и обволакивающий вкус вареной сгущенки четырехчасовой варки. Пока я смаковала две чашки хорошего настроения в утренней неге набирающего силу солнца, дети радостно носились по зеленой мягкой травке. Глаза мои жадно ощупывали красоту окружающей реальности, запихивая ее внутрь и оклеивая этими цветными обоями стены камеры тюрьмы, в которую была веками заключена моя душа.

Впервые за время всех наших морских поездок, я шла на море без огромной сумки. Ведь номер был на берегу. Дети надели плавки, махровые халатики и яркие шапочки со шлейфами, на ножках были шлепанцы, очки для плавания лежали в кармашках халатиков, очки от солнца сидели на носиках. Рюкзачок с песочными игрушками Юрочка надел на плечи. Мне оставалось поместить в розовую пляжную сумку, купленную в Черногории, лишь солнцезащитные кремы для детей, маслице для загара для себя, бутылку воды на всех, бумажные салфетки на все случаи жизни. Также в нее вместился черный кожаный чехол с фотоаппаратом и видеокамерой, так же служащий хранилищем карточек на полотенца, ключей от сейфа и номера, и мелких фунтов. Наконец-то я ощутила себя женщиной, а не вьючной лошадью. Покупая эту сумку, я и не думала, что когда-то смогу использовать ее по назначению. Он мне тогда казалась такой легкомысленно дамской, розовая, с морским рисуночком и вставленными под тонкую сеточку настоящими ракушками. Она была очаровательна своей непринужденностью, к которой так стремилась моя женская душа, на которую годами были навьючены тюки и чемоданы бед и забот, проблем и тягот жизни. Я покупала сумку с ощущением того, что я покупаю себе иную жизнь. И вот я облачилась в розовые капри, кружевную розовую маечку, и совершенно не тяготясь образом безмозглой крашенной блондинки, повесила на плечо розовую сумку.

Налегке выбежав из номера, и преодолев несколько метров вдоль теннисных кортов, я оказалась на берегу, и мои ноги коснулись еще прохладного морского песка. Ведь было еще 8 часов утра.

Как приятны эти ощущения касания песка сводов стоп. Песок мягок и упруг одновременно, гибок и тверд. Он будто бы принимал форму изгиба свода стопы, но не давал ноге провалиться глубже. Наверное, таким и должен быть мужчина, спутник жизни. Поддержать, дать опору, но не мешать, не противодействовать, не отталкивать, не пытаться изменить формы. Наслаждаясь контактом с прибрежным песком, будто бы передающим энергию всей земли через ноги моему уставшему телу, я шла к линии зонтиков и бунгал.

Мы выбрали место под грибком из сухих пальмовых листьев. Четыре белых лежака стояли в ряд, ножку грибка обрамлял круглый столик. Я подумала, что на него удобно положить вещи, или поставить стаканчики с соком, когда откроется пляжный бар. Позади грибка размещалось бунгало. В нем мы могли бы укрыться от полуденного зноя. Если бы мы захотели провести весь день на берегу, то я могла бы внести в него деревянную детскую кроватку, находящуюся на пляже, и уложить в ней спать Аленку.

Бич бой принес нам 4 желтых полотенца, в обмен на карточки. Я постелила их на мягкие матрасы, лежащие на деревянных лежаках. Дети высыпали совочки из рюкзачка и принялись возиться в песке. Я улеглась на лежак, вытянулась, подставила лицо солнцу, и пыталась поверить в то, что это всё правда. Назойливая египетская муха села на мою ногу. Я дёрнулась и подумала, что пусть это будет самый большой дискомфорт в этом отпуске. Хорошо бы в Москве тоже неприятности были бы не больше севшей на ногу мухи! И тут же я подумала о том, что никто мне не мешает отнестись к своим неприятностям в Москве, как к египетской мухе. Размышляя об этом, я слегка задремала под еле слышный шелест прибоя и отзвуки детских голосов.

Когда я открыла глаза, бич бой просеивал сачком пляжный песок. Солнце всё настойчивее касалось моей кожи. Дети спросили разрешения искупаться. Я зевнула и разрешила. На ходу сдирая с себя пляжные шапки со шлейфом и напяливая на головы плавательные очки, с криком «ура!», они понеслись в воду, разбрызгивая вокруг себя фейерверки прохладных капель. Андрюша тут же уплыл к плоту, стоящему на якоре посередине лагуны, и победоносно взобрался на него. Юра исследовал морское дно. Алена вставала под водой на руки, и враскаряку высовывала из воды ноги. Я как всегда, любовалась тем, как дети наслаждаются общением с морем, и грустила о том, что это не может быть дольше и чаще.

Дрожащие и довольные морские, но всё же человеческие детеныши, выползли на сушу. Было уже 10. Можно было идти в пляжный бар пить горячий чай. К этому времени бич бой уже разровнял граблями песок, и теперь возил по берегу тяжелый металлический цилиндр на веревочке, чтобы окончательно сгладить все неровности. Я одела на детей халатики, и мы переместились на 10 метров левее, где располагался бич бар «Алёха». По странному стечению обстоятельств, он был назван моим именем. Я заварила детям ягодный чай, себе взяла светлое непринужденное, как здешняя жизнь, прохладное пиво. На столе у бармена стояло ведерко со льдом и щипчиками, но я не стала класть лёд в свою кружку – пиво не было тёплым. Я усадила детей за столик, выбрав солнечную сторону бара. Себе вытащила и развернула к солнцу лицом плетеное кресло. Я подстелила желтое полотенце, и с удовольствием угнездилась в кресле. Я поджала под себя одну ногу, и поставила кружку с пивом на колено. Неторопливыми глотками я пила традиционное утреннее пляжное пиво, наблюдая как солнце играет в кружке, делая напиток похожим на расплавленный янтарь. Дети допили чай, и облюбовали подиум для ночных пляжных вечеринок, используя его в качестве корабля.

Вернуться к нашим лежакам решили со стороны моря. На море были небольшие волны. Погода для декабря была непривычно теплой и безветрянной. Вода набегала на круглую песчаную отмель, на которой так любят играть дети, тоненькими ломтиками, и от этого казалась еще более чистой и хрустальной. Дети не выдержали и побежали в воду. Я не стала им мешать. Я поднялась на волнорез и дошла до его конца. Посидела на корточках на самом краю, вглядываясь в морскую даль, позволив ветру вдоволь наиграться со своими волосами, и побрела обратно. Пока дети увлеченно копались в песке на отмели, вернулась в бар и взяла капучино. Прохладные пиво и ветер слегка охладили мою согретую солнцем кожу. Я села на песок у кромки воды, обхватила колени рукой и стала медленно пить.

На этот раз мы решили не ходить обедать в главный ресторан и не ложиться после обеда спать. Мы обедали в пляжном баре, а потом находились на берегу до тех пор, пока не начинало садиться солнце. Это происходило около 16 ч по местному времени. Потом мы шли в номер, который к тому моменту был уже убран, и полотенца были заменены на чистые, купались и ложились спать до самого ужина. Таким образом, мы почти не нарушали режим и давали себе возможность отдохнуть (ведь тихий час не отменялся), но и не теряли драгоценное время, когда можно было находиться под солнцем, наслаждаясь светом и теплом.

Еда в пляжном баре появлялась в 12ч . Мы приходили заранее, чтобы занять столик под солнцем. Я подстилала на диваны желтые полотенца. Аленка объедалась золотистой свежеподжареной картошкой фри, не скупясь на кетчуп. Ребята предпочитали хот-доги и гамбургеры с овощами. Я начинала с алых и сладких помидор, потом ела вкусную баклажанную икру, мокая в нее серый местный свежеиспеченный еще теплый хлеб. Поскольку обед в «Алёхе» продолжался до 15ч, и можно было есть и загорать одновременно, я не спешила переходить к горячему. Тем более, что за это время спадала очередь у роздачи. Запив пивом овощные закуски, я заказывала теплый чизбургер и свежепожаренные горячие овощи- лук, помидоры и болгарский перец в остром кисло-сладком соусе. После этого я освежалась плодами гуавы и апельсинами. Завершал мой обед капуччино. Бармен быстро запоминал пристрастия отдыхающих, и завидев меня, уточнял с улыбкой: «Два пива, два капуччино?» В обед я клала в пиво лёд. Дело даже не в том, что было уже жарко, и хотелось пива похолоднее. Просто в самом этом жесте- взять щипчиками лёд из ведёрка и положить в бокал с пивом, потом чинно проследовать до плетеного кресла на солнце, сесть на желтое полотенце, подставить лицо солнцу, и непринужденно прихлебывать, было что-то неописуемо приятное и расслабляющее.

Послеобеденный загар был ленивым и сонным. Не смотря на декабрь, я смазывала кожу детей солнцезащитным кремом. Мне не нужно было находить им занятия. Они то строили крепости из песка, а потом бомбили их песочными бомбами до полного низвержения; то выкапывали бассейны и наливали в них воду; то мастерили дороги, по которым на грузовике возили песок на стройку. Я же лежала, алчно хватая кожей вожделенное солнце; запоминая изо всех сил ощущение прикосновения к ней ветра ; наслаждаясь безмятежным покоем и расслаблением усталого тела. Если бы не необходимость поспать для детей и тревога по поводу того, что становилось прохладнее, и дети могли простудиться, то мы бы и вовсе не уходили с моря.

Лениво собирая немногочисленные вещи, мы направлялись к номеру. После душа дети выключались как Электроник из детского фильма, которому нажали на кнопку отключения питания. Перед сном они довольно осматривали появившийся загар, оттягивая края трусиков, и глядя на свои контрастно белые попки в зеркало, оборачиваясь назад через плечо. Аленка сидела белым кульком в махровом полотенце на кроватке и ждала, пока я вытру ее роскошные длинные волосы, которые так красиво расплывались лепестками раскрывшейся лилии в морской воде. Я принимала душ последней, и тоже ложилась поспать.

В холле главного ресторана нас ждал Дед Мороз. Вот так- Новый год для нас начался в Египте. Аленка сразу потребовала его сфотографировать, ведь мы еще ни разу новый год в теплых краях не отмечали! Пройдя мимо фигурных изделий из хлеба; разных зайчиков, домиков и грибочков, мы уютно устраивались за облюбованным столиком. Ужин как всегда, радовал неспешностью, уютом камерного ресторана, изобилием блюд, неярким светом и дыханием свечей, удовлетворенностью от прожитого дня и полным отсутствием тревог по поводу завтрашнего.

Неожиданно я получила комплемент от сидящих за соседним столиком людей. Их поразила самостоятельность моих детей – мальчишки сами ходили за лепешками, приносили сок для всех, спрашивали нас с Аленой- что принести нам. Аленка спокойно и без моей помощи ориентировалась в своей большой тарелке, в которой я обычно раскладывала на выбор : рис, жареную картошку, котлетки, рыбку, картофельную запеканку или лазанию. Себе я обычно приносила фасоль в томате, цукини, запеченные баклажаны, рыбу или рыбные котлеты, иногда молодую печеную картошку с кожицей. Здесь я могла позволить себе съесть сколько угодно рыбных котлет.

В Москве провиант шел на счет. Если в упаковке было четыре рыбных котлеты, то три из них я клала в тарелочке детям, потом спрашивала- никто ли не хочет добавки. И если никто не хотел, то тогда четвертая котлета доставалась мне. Я настолько привыкла отказывать себе в желанной еде, что порой мне уже и не хотелось есть эту четвертую котлету. Внутренний запрет на еду, которая может пригодиться детям, срабатывал жестко. Случайно оставшийся несъеденным апельсин мог скорее задубеть, чем бы его съела я. Привыкшая не дотрагиваться до еды, которую потенциально могут есть дети, порой я не замечала, как почернеет забытый банан, и не успевала его съесть до того, как он станет несъедобным.

Здесь же я заметила, что не так-то много рыбных котлет мне нужно, чтобы удовлетворить свой аппетит. Дело скорее всего, было в моральном факторе. Я знала, что могу съесть этих котлет сколько угодно, и оказалось, что мне достаточно двух-трех. Твердо решив не объедаться, я пыталась отличить аппетит от эмоциональной реакции. Я не ела так много в Москве. Там я ела один-два раза в день, во второй половине дня. Здесь же, плотно и с удовольствием поев на завтрак и обед, я приходила на ужин вовсе не голодной. Тогда я решила есть только самое вкусное, то, что в Москве никогда не смогу себе позволить. Поэтому я более всего налегала на рыбу, морепродукты, овощи и фрукты.

С чаем я смаковала вкуснейшие сахарные финики. Напоследок я съедала, принесенные мне Юрком, сочные вкусные грейпфруты, будто пытающиеся передать мне свет и силу Египетского солнца. Мальчишки пробовали различные бисквиты и тортики. Аленка была консервативной и ела шоколадный пудинг и фруктовое желе, которое ей заботливо приносил Юра.

В ожидании отельного паровозика, достопримечательности и изюминки Жасмина, дети традиционно садились в уличный мини кинозал за бильярдными столами смотреть мультфильмы, я же брала себе бокал красного вина и садилась на диван возле кальянной. Я сидела так, что мне было видно и детей, сидящих на мягком диване у экрана, и остановку, к которой должен был подъехать паровоз. Вина не хотелось. Обычно я оставляла на столике недопитый бокал. Мне просто нравился факт того, что я могла взять вина, и сесть на диван под пальмой в расслабленной позе. Мне нравилось ощущение гладкого стекла в пальцах. Мне нравился гранатовый цвет напитка, подсвеченный вечерней иллюминацией. Этот бокал в руке придавал моей позе непринужденности, помогая ощущать себя свободной. Отголоски роскошной и недоступной жизни, в которой поездки в такие отпуска были бы нормой, а не прорывом через немыслимые материальные трудности, создавали иллюзию того, что я сижу тут совершенно такая же, как и все другие обитатели отеля. Чувство, что у всех все как у людей, а только у меня через задницу, временно отпускало свои железные тиски с моей тонкой шеи, и мне было хорошо.

Многие люди в России испытывают материальные трудности, почти у всех есть проблемы, у большинства непростая для них жизнь. Просто я потеряла что-то самое главное, ради чего стоило все это преодолеть, что бы помогало выдержать и справиться. Я утратила то, что считала незыблемым. Я думала, что человек может потерять кошелек, вещь, даже друга. Но потерять себя, свой внутренний стержень, веру в Бога, веру в вечную любовь к мужчине, по моим понятиям, потерять было нельзя. А я умудрилась. А может быть, у меня этого и не было… Всё это, возможно, было моими иллюзиями. Я только считала, что способна любить… Мне только казалось, что я верила в Бога… Мне только казалось, что внутри меня есть нечто, что диктует вектор и помогает быть стоиком, рождает принципы и настраивает радиосигналы на чистую волну… Теперь всё рухнуло. Пусть даже это было громадьё моих ошибок и иллюзий. Но пока эта гора декораций стояла, я ощущала себя кем-то, способным на что-то, считающей себя какой-то, занималась чем-то и шла куда-то…Сейчас же я нашла себя некой аморфной массой, без границ и понятий, без принципов и целей, и даже без особого желания жить…

В психологии это называется кризисом среднего возраста. Это когда достаешь из тайного ящика свою давнюю книгу мечтаний , и тебе становится понятно, что уже больше ничего и никогда не будет… Самое большее, к чему можно стремиться – это доползти со скрипом и наименьшими потерями до гроба, по пути дав мало мальски возможный старт любимым детям, и упорно изображать бурное жизнелюбие и оптимизм, чтобы дети , не дай Бог!!!, не узнали правды прямо сейчас. Я ощутила себя козленком из детского мультика, который под проливным дождем держал изо всех сил веревочку, привязанную к колышку, вбитому в землю, содрогался от ударов грома и молнии, но не уходил в укрытие, потому что искренне считал, что держал Землю.

Негромко шумя мотором, и выхватывая фарами из темноты каменные плиты, подкатывал паровоз. Я звала детей, и мы запрыгивали внутрь. Мальчишки предпочитали ехать в багажном отсеке, ощущая себя лихачами. Аленка испытывала судьбу по-своему: она садилась с самого края сиденья, и не позволяла мне себя держать. Сама же она замирала от страха, когда паровоз подпрыгивал на стыках, и ее слегка подбрасывало. Так мы попадали в диско зал с баром «Перголу», где в 20 ч начиналась детская анимация. Под хорошо знакомую музыку дети танцевали на сцене хорошо знакомые танцы. Самыми любимыми были «Чука-чук», когда они изображали паровозик, и «Ам зам зам», когда они садились в лотос в кружочек и повторяли движения ручками с ускорением. Я расслаблялась на диване напротив, и снимала детей на видео. На взрослое шоу мы не оставались. Детям нужно было спать, ведь мы приехали отдыхать и набираться сил, а я терпеть не могу всяких клоунских увеселений. Они всегда отдают безмозглостью и мещанством.

Ехать обратно на паровозике смысла не было, так как пешком до нашего дома от Перголы идти было совсем близко. Мы прогуливались по крытой аллее, увитой плющем, чтобы создавать тень в полдень. По пути любовались отблесками луны и звезд в нашей лагуне.

Помыв руки и лица, и вычистив зубы, мы устраивались на ночлег. Спалось хорошо и спокойно, если только успеть уснуть до того, как московские переживания не вылезут гадюками из закромов сознания, и не атакуют измученный мозг.

В этой поездке мы решили съездить на ночное мотосафари по пустыне, чтобы посмотреть закат солнца в горах, и увидеть вечернюю жизнь Сахары. Свои арафатки мы забыли в Москве, и пришлось снова пойти в магазинчик «Клеопатра» напротив нашего отеля, чтобы купить новые. Там они продавались за 8 фунтов (чуть больше доллара), в гараже же их продавали за 7 долларов. Мы сразу решили, что образовавшийся излишек арафаток мы подарим друзьям. Попутно купили звонкий и красивый тамбурин, которым дети гремели по очереди, пока мы шли обратно к отелю. Вечерняя жизнь улицы впечатляла обилием огней. Выглядещие немного кустарно днем, фигурки из металлических прутьев, совершенно иначе смотрелись в темноте. Оленята, впряженные в сани деда мороза, стояли как живые. Так, любуясь на разноцветные огоньки, мы незаметно добрели до Жасмина.

Вспомнились строки из песни Олега Митяева : «И не греет огней разноцветная слизь…». В Москве действительно , не греет. Огни выглядят пустой бутафорией, жалкой заменой не то солнечного света ни то света опустевшей души. Они не заполняют собой тьму, они даже не маскируют ее, лишь наоборот, обнажают всю плоскость и серость рисунка внутренностей сознания, которое не способно радоваться этим развешанным на улицах огоньках… Хотя бедная душа моя невольно тускло улыбалась украшенным елочкам на витринах магазинов, с трудом силясь преодолеть каменное сопротивление сведенных в судороге изнеможения и страдания, мимических мышц блеклого и мятого лица.

Огоньки Египта меняли свой смысл, как меняла свой смысл игрушка для младенца, взятая в руки его любящей мамой. Она уже не лежала бесполезным разноцветным куском пластмассы, а жила – гремела, звенела, крутилась, потому что мама оживила ее своими руками, своей улыбкой, своим голосом, проявленным вниманием и участием в игре.

На следующий день, с моря мы ушли чуть раньше, так как в 15 ч нас уже ждал джип. Мы были уже опытными мотосафаристами, поэтому с собой взяли очки, теплую одежду и воду. В гараже после короткого инструктажа, ребят распределили по квадрациклам к двум сопровождающим, Аленка же уселась как обычно, впереди меня. Все застегнули шлемы, и группа тронулась навстречу пустыне. Было еще тепло, но на скорости ветер обдувал достаточно сильно, и я была довольна тем, что дети одеты в длинные джинсы и флиски. За пятьдесят километров тряски по стиральной доске и барханам, Аленка ни разу не пожаловалась на усталость и неудобство! «Моя дочь!» - с удовольствием подумала я.

Я неслась по пустыне, рассекая ветер, уворачиваясь от потоков песка, чуть щурясь от заходящего солнца, крепко держа руль и обнимая коленями маленькую дочу. Эх, жаль только, что волосы были упрятаны под арафатку и шлем. Мне так нравится, когда ветер вольничает с моими волосами, он крутит их как хочет, треплет и ласкает, то забрасывая на глаза, от откидывая назад. Вот это была жизнь! Вот это была я! Я хотела, я могла и делала то, что хотела, то, что умела, и то, что мне нравилось! Бескрайнюю пустыню оглашал рев моторов квадрациклов нашей группы, этот будоражащий душу рокот возвращал меня в счастливые времена молодости, когда я занималась мотокроссом…Нет, он возвращал меня к себе, как песня Гребенщикова, которая не говорит ни о чем, но открывает человеку, способному слушать душой то, что в нем глубоко спрятано и не осознано. Я обязательно накоплю денег и куплю нам с детьми хороший мотоцикл. Какой-то урод сломал петли нашего гаража и украл нашу 90-кубовую черную Хонду Лид… Не невесть какая техника, но под моими 55-ю килограммами она ходила сотку…Слава Богу, у меня появились хоть какие-то желания…Экстрим всегда будил во мне желание жить…

Что есть для меня экстрим? Расширение границ жизни. Добавление в нее полноты, остроты, яркости, живости. Возможность встряхнуться, влить свежее дыхание в жизнь, расцветить мир внутри и снаружи, поднять настроение. Переход в параллельное измерение. Изменение своей внутренней структуры, инвентаризация, генеральная уборка.

Возможность испытывать острые чувства, позитивный адреналин. Достать из шкафа, вырванные с мясом из души, крылья. Ощутить настоящую жизнь, в полете, в движении души и тела, пребывающих в гармонии. Хотя бы на какой-то миг понять, что живу не зря.

Возможность быть тем, кем хотела бы себя чувствовать всегда – смелой, решительной, быстрой, активной, неунывающей, оптимистичной, легкой.

Возможность пережить новые хорошие эмоции, почувствовать мир еще с какой-то стороны, почувствовать себя в этом состоянии и свои ощущения при этом.

Возможность посмотреть на свою жизнь как бы со стороны, или сверху, или издалека, отстраненно. Обычно приходит констурктивный пофигизм и нужная мудрость, понимание –на что не обращать внимания а на что обращать. Получение нового понимания старых вещей.

Возможность стать лучше, сильнее, чище, мудрее, приподняться над бытовухой, над своими соплями, над зацикленностью на чем-то. Получение заряда на дальнейшую «обычную» жизнь. Придание душе состояния полета, чтобы потом не ползти, а жить.

Возможность общаться с людьми с похожими интересами, а главное – тоже с жаждой жизни, которые хотят жить полноценно и разнообразно, улучшать себя и мир рядом с собой, а не просто перерабатывать продукты питания.

Возможность приобрести новые интересные навыки, расширить свои возможности, попробовать новое и хорошее.

Возможность испытать в чем-то себя.

Возможность видеть мир с его красивой стороны. Нахождение внутри прекрасного. Общение с природой, более глубокое ее понимание.

Возможность получения озарений, нового понимания вещей, открывания сути вещей. Получение творческих импульсов.

Получение инициации. Рост. Продвижение глубже. Разрастание своих границ. Усиление духовного вектора. Единение с собой и с миром.

Ощущение своей целостности. Возможность очищения души. Чувство того, что она чистая, хотя б в этот момент. Избавление, хотя бы временно, от негатива в себе.

Возможность избавиться от стресса, накопившейся моральной усталости.

В общем, мы были в пустыне, а я была на своем месте.

Когда я была маленькой и совсем молодой, то всегда не против была умереть. Поэтому страха тогда не было совсем. Но экстрим не был черным. Это все же не было программой самоуничтожения.

Тогда еще нравилось ходить на грани, играть в рулетку, проверять судьбу и нервы на вшивость, поражать окружающих. Нравилось быть героем, спасать кого-то, рискуя собой. В детстве любимый стих был про подвиг парня, который вынес девочку из пожара. Все время маму спрашивала: Как мне подвиг совершить? Думала, что лучше сдохнуть поскорее, но красиво, с подвигом- вообще хорошо….Но и остаться жить я тоже была не против. Но только не ползать.

Позже в зрелой молодости еще было желание кому-то что-то доказать, и больше себе самой про себя. Нравился голый экстрим с настоящим риском. Очень нравились ночные полеты, отказ двигателя у самолета, езда с пьяным в сиську рокером, хождение по перилам балкона 23 этажа после Шампанского и т.д.

Когда родились дети, отношение к экстриму изменилось .

Люблю по –прежнему, но!!! Сдохнуть теперь однозначно нельзя. Детей подвергать риску нельзя. Тратить свои силы на что-то кроме детей (чрезмерно и неоправданно), не желательно. Но при этом все описанные выше возможности экстрима я все еще хочу использовать по полной программе, жить без этого не могу, детям хочу показать всю эту красоту, но при этом хочу остаться гарантированно живой и здоровой, и уж тем более- дети чтобы никак не пострадали.

Да, я отвела своих детей в конный спорт. Но! В шлемах, с техникой безопасности, с инструктором и под моим контролем. (Я скакала галопом без седла и стремян по дикому лесу…)

Да, я их отдала в скалолазание. Но! Со страховкой, на искусственном крытом скалодроме с инструктором, под моим контролем. (Я лазила по крышам, водосточным трубам, деревьям, чердакам, заборам)

Да, я взяла их летать на парашюте, но каждого пристегнув к себе.

Да, я учила их водить скутер. Но! Сидела сзади, подстраховывала. (Меня в 13 лет посадили, включили все, и спрыгнули, не сказав даже- где тормоз)

Здесь, в пустыне, всё было, как надо, и все мы были счастливы.

Катание на верблюдах, входящее в программу, добавило колорита поездке. Меня растрогал поцелуй маленького, еле стоящего на ножках, верблюженка. Мне показалось странным, что многие люди почему-то считали, что он в них харкнет, и боялись подойти… Ну не человек же он в конце концов, чтобы плевать на других!

Неожиданно Андрюша проникся жалостью к бедуинам, увидев их каменные жилища, похожие на катакомбы. Мой ребенок, не особенно тяготящийся судьбами мира, плакал. Я была рада шевелениям сочувствия в его немного по-детски эгоцентричной душе. Они питаются лепешками, испеченными из грубой муки, на огне, топящимся верблюжьим пометом. Одеты они в немыслимые черные балахоны, на ногах у них жалкое подобие обуви. В катакомбах на каменных настилах рваные тряпки – подобие постели. С ужасом смотрели мои дети на полуголых чумазых детишек бедуинского племени. Андрюша сказал: «Мама, мне еще никогда никого не было так жалко». Я дала возможность сыну осознать свои чувства. В деревне мы пили бедуинский чай из железных кружек, пробовали лепешки, и желающие туристы курили кальян.

Но наш путь лежал дальше. Мы направились навстречу закату. Мы подъехали к горам. В горах закат особенно живописен. Солнце падает за гору, как будто бы кто-то дергает его за невидимую ниточку, и на пустыню наваливается кромешная тьма.

Перед этим мы успели полазить по горам. Мальчишек, конечно, несло ввысь, на самые опасные участки сыпучей породы. Я очень боялась, но не мешала им получить свое удовольствие. Я в ужасе смотрела, как Юра растягивается в шпагат над пропастью, опираясь ногами на скользкую твердь. Деревня внизу казалась игрушечной. На детях не было никаких страховок. Я не сводила с них глаз. Когда наконец, они оказались на земле, я уселась в лотос на большущий камень и попросила себя сфотографировать.

Потом нас ждал обратный путь. Фары наших квадрациклов рассекали тьму. Рев моторов казался более зычным и мощным. Ямы и ухабы становились видны, лишь когда лучи света фар освещали их. Маневрировать нужно было успевать в считанные секунды. Сверху прямо на наших головах лежало огромное и бездонное звездное небо, под колесами – твердый и холодный песок ночной пустыни. Сердце мое ликовало. Я была в своей стихии.

Мы сделали остановку. Гиды тоненькой полоской бензина нарисовали на песке сердце и подожгли его. Зрелище было потрясающим. Первой внутрь сердца поставили Аленку. Она стояла тихо, боясь пошевелиться, такая счастливая, с горящими глазами и полная жизни. Потом туда поочередно вставали остальные. Влюбленные пары загадывали желания. Я тихонько позавидовала им белой завистью и пожелала мысленно избежать разочарований, постигших меня. Моторы были заглушены. Тишина пустыни, небольшой гул голосов членов группы, пылающее на песке сердце, иссиня черное звездное небо – всё это казалось нереальным или происходящим не со мной.

После приезда в гараж нас усадили ужинать и смотреть египетское шоу со шпагоглотанием и танцами живота. Дети посмотрели в телескоп, им удалось увидеть Юпитер. Холод африканской ночи сковывал, и завернувшись в арафатки как в пледы, мы еле еле дождались, пока нас посадят в джип, в котором Аленка сразу же уснула у меня на руках. Я донесла ее спящую прямо до кроватки, она даже не проснулась, когда я аккуратно раздевала ее. Ей снилась звездная пустыня и пылающее сердце, ведь она верила, что все ее желания непременно исполнятся, она имела на это полное право - ведь ей было на тот момент всего 4 года…

Едва переварив впечатления от сафари, моя команда жаждала новых побед и свершений. Уже который год мы наблюдали, как загорелый красивый болгарин Стефан обучал новичков плаванию на винт-серфинге. Стефан хорошо говорит на русском языке. Мы подошли к нему и спросили – можно ли уже Юре и Андрею попробовать начать обучение. Длинноволосый улыбчивый Стефан ответил, что можно попробовать, хотя вообще-то, он начинает с двенадцати лет. Но его дочка начала в 9. Поэтому и у нас есть шансы. Оказалось, что начальный трехдневный курс обучения стоит 75 долларов на одного. Это означало, что если мы не поедем на морские экскурсии и не будем покупать подарки близким и одежду себе, то нам хватит!!!

Первый урок был назначен на следующее утро. Ребята не могли дождаться этого счастливого часа. Все мысли их были только о серфинге. Чтобы скоротать время – легли днем спать пораньше, ведь накануне тихого часа не было. Проснувшись за час до ужина, играли в гольф. Благо, что гольф поле располагалось прямо перед нашим номером. В углу шуршал декоративный водопад, само же поле нелепо изобиловало мини озерами. К чести мальчишек, в этом году они ни разу не утопили в них мяч.

Первое занятие Стефан традиционно начинал в Али-бабе – там располагался стенд с ветровыми часами, на котором он доходчиво объяснял премудрости управления серфингом. Поэтому после завтрака мы направились в Али-бабу. Жасмин, Аладдин и Али-баба – это система трех отелей. Проживая в любом из них, можно пользоваться всеми благами двух других, включая бассейны, рестораны, бары и пляжи. Нам больше всех нравится наш Жасмин, но изредка мы любим для разнообразия прогуляться по территории соседей. Мы пофотографировали цветы. Больше всего мне понравился куст с ярко желтыми цветами, гармонировавшими с Юриной пляжной желтой шапкой со шлейфом. Впечатлила также розовая цветочная стена, которая даже не влезала в объектив фотоаппарата.

В роскошном бассейне Али-бабы круглые табуретки находятся прямо в воде. Можно подплыть к барной стойке, сесть на табуретку, оставаясь по пояс в воде, выпить пива или чего-то покрепче, а можно чаю или кофе, и поплыть обратно. В голубой воде плескалось утреннее солнце, радуя глаз. По пути к пляжу дети слегка задержались на мини скалодроме на детской площадке. Пока они лазили, я выпила чашечку кофе, зацепив ее в баре, так как утренний ветерок на открытой территории Али-бабы пронизывал меня насквозь, игнорируя ткань моего кружевного легкого белого платьица.

Я расплатилась вперед за три занятия со Стефаном, он провел теоретический урок, и мы направились к нашей лагуне на практикум. Сначала навыки отрабатывались на тренажере. Доска с парусом стояли на песке, а Стефан вращал доску за веревку, имитируя движения ветра и воды. После того, как были отработаны все действия во всех возможных ситуациях, Стефан принес костюмы и обувь для серфинга. Даже самый маленький костюм был великоват Юре. Ведь ему было в тот момент всего 7.5!

Не веря своим глазам, я наблюдала за тем, как мои парни отважно уплывали прочь от берега. Стефан бегал вокруг лагуны и кричал подсказки. Меня просто разрывало от счастья. Так было в Керчи, когда мы попали в Коктебельский дельфинарий – я поняла, для чего нас занесло в Керчь. Чтобы мои дети поплавали с дельфинами! Сейчас же я поняла- почему мы схватили эту горящую путевку. Чтобы мои дети встали на серфинг. После нового года Стефан планировал переходить в Роял Пелес. Если бы мы не застали его сейчас, мы бы потеряли его из виду. А ведь он, без сомнения, лучший в мире инструктор по серфингу. Теперь же мы обменялись телефонами и емейлами, и имели возможность приехать на базовый курс обучения из 8 занятий туда, где будет Стефан. Слава Богу, что Роял Пелес даже дешевле Жасмина…

Стефан оказался пятиборцем, а также 12 лет давал уроки верховой езды. Тема конного спорта оказалась еще одной общей темой в общении детей с тренером, и теперь он сравнивал серфинг с лошадью, чтобы им было понятно – как им управлять.

Андрюша поплыл легко и сразу, как прирожденный серфингист. Стефан сиял. Юрочке было чуть труднее из-за малого веса. Но и он делал невиданные для семилетки успехи! Отдыхающие с любопытством наблюдали за нами, а я сидела и снимала все на видео, гордая за своих талантливых детей, счастливая за их интересную жизнь, радостная что нам досталась эта «случайная» путевка и нашлись деньги на начальный курс. Как же это прекрасно – видеть как у людей сбывается мечта, и особенно, если эти люди- твои дети!!! Счастье расплескивалось во мне как пена от шампанского в узком бокале. По золотой с голубым морской воде лагуны порхали два бело красных паруса, которыми управляли два самые дорогие мне существа – мои сынишки! Я всё щелкала и щелкала фотоаппаратом, досадуя, что ни один снимок никогда не сможет передать всё то, что мы все чувствовали! Было немного обидно, что радуюсь за них только я. Мне казалось, что если не целый свет, то хотя бы еще кто-то близкий и родной мог бы сидеть рядом. Только вот кто?

Устанавливая на место паруса, сильный и поджарый Стефан сказал мне, улыбаясь будто бы всем лицом : «Я верил, что у Юры получится. Я знал.» Меня поразила искренняя заинтересованность инструктора. Вот поэтому наверное у него и получается, что он вкладывает душу в своё обучение. А еще он любит детей. Он не назидает, и не унижает, как большинство мужчин, возомнивших себя воспитателями. Он инициирует и поддерживает, он ищет подход и придает силу, он помогает в неудачах, а не ругает за них, он находит способ сделать для ребенка понятным и выполнимым то, чему бы он хотел научить. От общения с настоящим мужчиной, сочетающим в себе благородную, но мужскую красоту, чистоту души, силу и ловкость, открытость и искренность, любовь к детям и к своей работе, на душе стало легко. Ведь я думала, что такие есть только в сказках. Какое это счастье- заниматься своим любимым делом, на доход от которого можно достойно содержать любимую семью, живущую в стране с прекрасным климатом, где можно дышать чистым воздухом, купаться в солнечных лучах и в море круглый год и есть апельсины, заряженные энергией солнца и земли, прямо с куста!

Мальчишки ополоснули в воде комбинезоны и обувь, сдали их Стефану, поблагодарили за урок и бросились в воду. Андрюша зажарился в черном костюме под палящим солнцем. Юре было проще- он несколько раз падал с доски в воду. А я, просветленная и широкая внутри, облегченно прилегла на лежак. Я лежала и думала о том, что это очень грустно, что всё прекрасное в мире можно купить за деньги. О том, что я могу решить почти все проблемы, кроме материальных . О том, что качество жизни детей, даже то, будет или нет продолжение обучения серфингу, зависит от денег…Я резким усилием воли отогнала поганые мысли, силясь еще хоть на какое-то время остаться в состоянии счастливой мамы начинающих серфингистов.

На следующее утро Юрочка потешно старался увеличить свой вес за завтраком. Он съел 2 яичницы, 3 омлета и 9 блинов . Потом он искренне считал, что именно это ему помогло гораздо успешнее справляться с парусом на втором занятии. Он уже почти не падал, гораздо быстрее реагировал на подсказки Стефана, и лучше чувствовал результат от своего общения с парусом. Стефан уделил сыновьям гораздо больше времени, чем было положено. Занятие официально было рассчитано на час, занимались же каждый раз по 2.5. Дальше у детей просто заканчивались силы. Но догадывались они об этом уже только на берегу…

В предпоследний день мы решили посетить аквапарк со странным названием «Титаник», расположенный прямо напротив нашего отеля. Мы пошли туда прямо в халатах, взяв с собой тапочки с антискользином на подошвах для безопасного катания детей, и пляжную розовую сумку с традиционными причиндалами. В холле Жасмина уже нарядили огромную новогоднюю ёлку. Мы для экзотики сфотографировались около нее в купальниках . Бесплатные билеты нам выдал «Тез –тур», туроператор, через которого мы приехали на этот раз. Это была серьезная экономия. Денег на обед в аквапарке уже не осталось, а идти обедать в Жасмин и обратно через дорогу всем было лень. Поэтому дети перекусили взятыми с завтрака булочками и вареными яйцами. В аквапарке нам улыбнулась удача – мальчишек пустили абсолютно на все горки! Мы пробыли там до 16ч и двинулись в Жасмин, как раз к полднику в холле. Проголодавшиеся дети уплетали бисквиты, мини пиццы и сырные булочки, запивая кофе с молоком. Я снова смаковала капучино, закусывая коричной палочкой. Меня обнимала мягкость большого кресла. Голодная смерть отступила, и у нас были шансы дожить до ужина, после которого все вырубились мертвецким сном, ведь мы не спали днем.

После полдника нужно было как-то скоротать время до ужина. Мы направились в спа-центр, где я была записана на аромомассаж. Массаж в отпуске уже начал становиться традицией. Когда я была в браке, то и не помышляла о том, что муж раскошелится на массаж для меня. Я всегда с завистью глядела на дам, посещающих хелс-центры отелей. Первый опыт я получила в Турции. Мы попали туда под конец сезона, и время от завтрака и до 10 ч, пока становилось тепло на пляже, проводили в уютном банном комплексе. Там играла классическая музыка, что приятно удивило меня и сразу же расположило к сотрудникам. Аромопалочки расслабляли психику. Там можно было пить чай каркаде и кофе, удобно устроившись на мягких удобных креслах-лежанках. Дети с удовольствием грелись в хамаме и плавали в теплом бассейне, выходящем частью своей на улицу с прохладным утренним воздухом . Там-то меня и уговорили попробовать массаж. Была огромная сезонная скидка, и я смогла позволить себе сходить на массаж три раза, и даже один раз сделать его всем трем детям. Это было фантастически! После прогрева в сауне, делался пенный массаж во влажной турецкой бане, затем производился пиллинг всего тела, и лишь потом массаж с ароматическими маслами на кушетке. Процедура была божественно приятной и длилась полтора часа. После этого я дала себе слово хоть раз за отпуск, но делать себе массаж.

Я сдержала данное себе обещание. Дети тем временем, проводили время в банном комплексе с джакузи. Египетский массажист никак собой не напоминал мужчину, и я смогла полностью расслабиться. Это выгодно отличало его от турецкого массажиста, у которого была слишком захватывающая мужская энергетика. Хотя, может быть именно это и придавало дополнительный шарм турецкому массажу. Вероятно, есть разница – делает ли массаж мужчина или бесполый аппарат. Хотя тогда мне казалось, что именно невольное дыхание мужественности так мешало мне тогда расслабиться. А может, это было лишь действие эффекта новизны. Сейчас же я зашла в комнату как бывалая посетительница спа-салонов. Напряженные еще после мотосафари мышцы постепенно расслаблялись, кожа напитывалась ароматным маслом. Час прошел незаметно. В номере я не стала смывать масло с волос, решив, что пусть лучше волосы полечатся. В душ я тоже не пошла. Дети сказали, что от меня пахнет клубникой. К сожалению, мой слегка заложенный нос, не улавливал столь тонкие моменты. Подошвы были скользкими, и елозили по босоножкам. Идти приходилось осторожно, но это не раздражало.

Я уснула, утопая в наслаждении от нежности своей кожи и мягкости мышц. Серой кошкой проскочила где-то далеко мысль о том, что все это можно было бы делать и чаще, если бы были деньги. И еще я пообещала себе не жалеть в Москве о потраченных на массаж 20 –ти долларах, когда не хватит на продукты… В отпусках деньги всегда считаются по-другому.

Наступило последнее утро. У нас было время до 12 ч . Конечно, мы провели его на море. Никто не хотел уезжать. Сумки я собрала еще накануне. Я пыталась вдохнуть всеми легкими силу и здоровье, которые могло дать мне море. В половине двенадцатого мы приняли душ, оделись в московскую одежду, засунули в чемоданы мокрые плавки, заперли номер и двинулись в холл. Сумки мы отнесли сами, поскольку денег на чаевые носильщику не осталось. У рецепшна я сдала ключи от сейфа и номера, карточки на полотенца, забрала документы и попросила не срезать с моей руки браслет еще минут 15, чтобы я успела выпить на дорожку пару пива и последнюю кружечку капучино… Менеджер улыбнулся и оставил мне браслет. Сдерживая слезы, я добрела до бара. Сияющий бармен на привычный вопрос «как дела?» получил неожиданно грустное «плохо» в ответ.

Я утешала себя тем, что теперь, когда я приеду домой, все будет очень очень хорошо. Как хорошо, что я не знала еще тогда, как я ошибалась… Как всегда, после хороших поездок в Москве меня ждали очередные испытания. Эта поездка, увы не стала хорошим исключением…

Когда-то давно потеряв свою придуманную любовь, я потеряла и надежду. Шестеренки японского механического соловья безнадежно стерлись, и заводить его можно было раз в год, а китайский живой, обиженный моей злобой, никак не прилетал отгонять с моего одеяла гнусные лица моих грехов… Если он был вообще… Мне сейчас казалось, что я всю жизнь принимала за живое что-то искусственное… И я не знала – была ли я живой сама. Одно было понятно- пока я считала, что жила, я черпала в этом обмане стимулы к движению вверх. Или мне тогда казалось, что вверх…

Тупость существования без надежды на обретение им смысла раздавила меня как ручная соковыжималка апельсин, и я плюхнулась в автобус, отвлекаясь от надвигающегося мрака родной страны праздными разговорами с другими отдыхающими.

Вернувшись домой, мне стало немного стыдно за свое нежелание возвращаться. Дома нас ждали домашний борщик, печеные пирожки с картошкой и луком от любимой няни, лакомства и цветы от Крестного, радостный визжащий Гуфенок и чистые кроватки. Поддавшись иллюзии благополучия, царившей в доме, разобрав чемоданы и уложив деток, я сладко уснула сама, еще не ведая о предстоящем.