«Происхождение патриархата»
женщины как собственность мужчинКроме того, мужик-пахан-Мамахен наложил на меня "обязанность выйти замуж наиболее материально выгодным для" пахановской "семьи способом". Я надежд не оправдала и была Мамахеном и её подкидышами осуждена. Торгануть моей промежностью Мамахен всегда хотела, но, конечно, в браке, не на панели, что вы, что вы... Калым (есть такая историческая практика в некоторых странах Востока) хотела получить в мульён баксов, о как, а себя почему-то не смогла так здорово продать, с чего бы это? Проще да и приятней (чего уж там скрывать) кем-то торовать, чем собой...
Пахан-Мамахен-крышевальщик, ажно до 26 лет оказывала мне "защиту" оберегая меня от построения своей собственной полноценной жизни. На это же упирает младший говно-кукушонок, пытаясь зачем-то себя и меня убедить в том, как меня "облагодетельствовали". А в статейка-то пишется: "защита – это всегда форма контроля, одна из его эффективнейших форм". Получается, что "защита" - это только завуалированная форма контроля, чтобы попользоваться. И за такое угнетение, с жертвы требуется ещё благодарность. Тьфу, какие уроды. И кто? Родные казалось бы люди. Бывшие родные, разумеется, в моём случае. Мать бывшая, сестра бывшая. Да, бывает и такое, если одни члены семьи, оказались скотами, вообразившими себя с какого-то перепугу лучше других членов семьи и взяли на себя роль боссов, чтобы эксплуатировать нормальных членов семьи, потирая ручками.
Мне в окружении такие уроды не нужны, а моим уж детям тем более. Я безумно довольна и рада, что оградила своих детей от таких волков в овечьих шкурах. На условиях юзеров общаться мы не будем, только на условиях равенства и будем разводить "братство", что возможно только при условии предварительного выравнивании баланса. Мамахен и кукушата-стервятники всё ещё витают в облаках, и не поняли, что общение со мной и моими детьми - не право, а привилегия.
"Привязанность (от слова “привязь”) женщин к семейным структурам способствовала тому, что женская солидарность и группальность стали понятиями высокопроблематичными и утопическими. Всякая женщины была привязана к родственникам-мужчинам (НИКОГДА к родственницам-женщинам, под страхом смерти), и через эту связь на неё накладывались определённые обязанности. Это психологическое и идеологическое натаскивание на определённую модель поведения, с самого раннего детства и в течение всей жизни, делало упор не только на обязанность женщины приносить экономическую пользу родственникам-мужчинам (неоплачиваемый труд женщин, женщина как сырьевой придаток по отношению к мужчинам внутри семьи), но и обязанность выйти замуж наиболее материально выгодным для отцовской семьи способом. Другое объяснение состоит в том, что контроль над сексуальностью женщин со стороны мужчин соотносится с мужской протекцией, защитой (разумеется, защита – это всегда форма контроля, одна из его эффективнейших форм), и таким образом в течение жизни женщина меняет защитников-мужчин, всё время оставаясь на детском этапе личного и коллективного развития, по логике которого она слушается, а её за это защищают."
Патриархат – это общественно-историческая формация, созданная в процессе, длившемся последние несколько тысячелетий, в котором принимали участие мужчины и женщины. Первая форма патриархата появилась в архаическом государстве. Базовой организационной единицей государства была семья, посредством которой выражались и в которой производились государственные нормы и ценности. Мы уже видели, как глубоко повлияла идеология гендера на сам процесс образования государства. Теперь мы рассмотрим, каким образом сама эта идеология возникла, сформировалась и стала господствующей.
Функции и поведение, приличествовавшие каждому полу, определялись и получали выражение посредством общепринятых ценностей, обычаев, законов и социальных ролей. Также они были представлены, – и это очень важно, – в основных метафорах, которые составили культурную конструкцию человеческих обществ и систему объяснения мироустройства.
Женская сексуальность, под которой понимается способность женщины удовлетворять сексуальные потребности мужчин и производить новых людей, превратилась в товар ещё до возникновения западной цивилизации. Развитие сельского хозяйства в период неолита привело к возникновению “обмена женщинами” между племенами, не только как формы предотвращения постоянных войн посредством заключения брачных альянсов, но и потому что в тех обществах, где было больше женщин, было и больше детей. В отличие от экономических интересов племен охотников и собирателей, земледельцы использовали детей как рабочую силу, для увеличения масштабов производства и для производства материальных излишков. Мужской коллектив имел права на женщин, но женский коллектив не имел прав на мужчин. Сами женщины превратились для мужчин в разновидность ресурса, который они присваивали точно так же, как присваивали себе земли. Семьи продавали или обменивали женщин посредством брака и извлекали из этого материальную выгоду; впоследствии женщин начнут брать в плен или покупать на рынке рабов, а вместе с этим сексуальные услуги станут трудовой повинностью женщин, а их дети – собственностью их хозяев. Во всех известных нам обществах, первым коллективом рабов всегда были женщины побеждённых племён, тогда как мужчин убивали. Только после того, как мужчины научились порабощать и держать в повиновении женщин человеческих групп, обозначенных как “чужие”, они нашли способ обращать в рабство мужчин из этих групп, а затем – мужчин собственной племенной (этнической, национальной) группы.
Таким образом, рабство женщин, в котором были скомбинированы одновременно расизм и сексизм, предварило во времени образование классов и возникновение классового угнетения. Классовые различия возникли как выражение патриархатных отношений и строились на их основе. Класс – это не отдельный от гендера конструкт, класс выражается в гендерных терминах.
К началу второго тысячелетия до нашей эры в месопотамских обществах бедные семьи продавали дочерей для брака или проституции: такая торговля была одним из источников дохода этих семей. Женщины из богатых семей могли сами устанавливать брачную цену, которая должна была заплатить за невесту семья жениха, и таким образом семья женщины могла приобрести необходимый капитал для того, чтобы заключать финансово выгодные браки сыновьям, которые в конце концов приводили к улучшению социального положения семьи. Если муж или отец не мог расплатиться с долгами, он мог заложить жену и детей, которые становились рабами кредитора. К 1750 году до н.э. этот обычай был полностью укоренён в обществе; законы Хаммурапи в том числе улучшили положение таких рабов, установив срок рабства за долги в три года, тогда как ранее это рабство было на всю жизнь.
Мужчины присваивали прибыль от меновой стоимости, которую представляли собой женщины: этой прибылью были деньги, полученные от их продажи, и их дети. Скорее всего это и было первичной формой накопления, первичной формой частной собственности. Обращение в рабство женщин покорённых племён являлось не только символом определённого общественного статуса вождей и воинов, но и действительно позволяло им приобретать вполне осязаемые материальные богатства за счёт торговли женщинами, продуктами их труда и их репродуктивным продуктом: детьми-рабами.
Клод Леви-Стросс, которому мы обязаны термином “обмен женщинами”, писал о том, что объективация женщин, приравнивание их к неодушевлённым предметам стало следствием этого обмена. Однако, то что объективируется, то, что становится товаром, – это не женщины как таковые. Объективируется и становится товаром их сексуальность и репродуктивная способность. Женщины никогда не были “вещами” и их так не воспринимали. Женщины, сколько бы их не эксплуатировали и как бы над ними не издевались, всегда официально сохраняли возможность поступать так или иначе, возможность выбора, хотя и гораздо более ограниченного, чем мужчины одной и той же племенной группы. Однако, свобода женщин всегда была ограничена, и сегодня тоже. Так как сексуальность женщин, один из аспектов женского тела всегда был под контролем других людей, женщины, кроме физической несвободы, всегда подвергались весьма и весьма особому психологическому давлению. Для женщин, точно так же, как и для членов других угнетённых и подчинённых групп история представляет собой борьбу за эмансипацию и освобождение от нужды. Однако, женщинам пришлось бороться с такими формами подавления и угнетения, которым не подвергались мужчины из подчинённых групп, и борьба женщин, до сегодняшнего дня, была далеко не такой успешной.
Первой социальной ролью женщин, закреплённой гендерной системой, стала роль человеческого товара, который обменивался в ходе брачных транзакций. Противоположной гендерной ролью была мужская: мужчины были теми, кто производил обмен женщинами между собой или определял правила этого обмена.
Второй гендерной ролью женщин стала роль жены-викария (заместительницы), созданная для женщин социальной элиты. Эта роль давала таким женщинам некоторую власть и довольно ощутимые (по сравнению с другими женщинами) привилегии, но всё это зависело от связи женщины с определённым мужчиной, принадлежащим к доминирующему социальному классу, и с качеством предоставляемых женщиной сексуальных и репродуктивных услуг. Если женщина не выполняла предъявляемых к ней требований (например, не рожала сыновей), её быстро заменяли на другую; в этом случае она теряла все свои привилегии и социальный ранг.
Социальная роль воина также определялась согласно гендерным различиям. Благодаря этой роли мужчины смогли приобрести власть над женщинами и мужчинами побеждённых в ходе военных столкновений других человеческих групп. Люди, которых подчиняли в ходе завоеваний, обычно отличались от победителей расово, этнически или же просто принадлежали к соседнему, но “другому” племени. В начале, когда в плен брали только женщин, а мужчин убивали, главным и явным различием между победителями и побеждёнными была половая принадлежность тех и других. Мужчины научились подчинять себе людей и осуществлять над ними власть на опыте этого первого насильственного обмена женщинами. В ходе этого научения они приобрели практические навыки возведения любого “различия” в критерий для установления отношений господства/подчинения.
С самого начала в рабовладельческой системе рабство не означало одно и то же для мужчин и женщин: мужчин эксплуатировали в основном как работников, женщин же эксплуатировали как рабочую силу, как сексуальные объекты и как рожениц. Исторические свидетельства всех известных нам эпох дают достаточные основания для подобных обобщений. Сексуальная эксплуатация женщин универсальна и пронизывает собой все слои общества, особенно в том, что касается эксплуатации более бедных женщин более богатыми мужчинами: мы встречаем её в античности, в феодализме, в буржуазных семьях 19 и 20 века в Европе и в сложных переплетениях пол/раса в колониальных обществах. Сексуальная эксплуатация – это настоящее классовое клеймо женщин, отличительная черта их эксплуатации мужчинами.
В любой момент истории любой социальный “класс” состоял на самом деле из двух: из класса мужчин и класса женщин.
Классовая принадлежность любой женщины в любое время происходит из и консолидируется посредством её сексуальных отношений с мужчиной. Классовая принадлежность женщины определяется степенью её несвободы по шкале: рабыня, сексуальность и репродуктивные способности которой покупаются и продаются так же, как и она сама; рабыня-сожительница, сексуальные услуги которой могли обеспечить ей или её детям улучшение социального статуса; и наконец, жена, “свободная” женщина, сексуальная и репродуктивная работа которой на мужчину из социальной элиты “разрешала” ей иметь собственность и признаваемые законом права. Хотя женщины имеют различные обязанности и различные привилегии в том что касается собственности, доступа к экономическим и правовым ресурсам, всех их объединяет то, что их сексуальность и репродуктивная способность контролируется мужчинами. Мы сможем лучше понять сложность различной степени зависимости и несвободы женщин, если сравним их положение с положением их сиблингов-мужчин, сравним обстоятельства жизни и жизненные возможности тех и других.
Для мужчин принадлежность к тому или иному социальному классу определялась и определяется ныне отношением к средствам производства: те, кто владел средствами производства подчиняли себе тех, кто ими не владел. Собственники средств производства могли также приобретать отчуждённый продукт женской сексуальности, как у женщин из низших классов, так и у женщин своего класса. В рабовладельческих обществах мужчины из доминирующей группы также приобретали в качестве собственности продукты репродуктивного труда женщин: детей, которых они впоследствии либо использовали как рабочую силу, либо продавали на брачном рынке или на рынке рабов, на своё усмотрение. Что касается женщин, то их классовая принадлежность всегда определяется их сексуальными связями с тем или иным мужчиной. Эти связи могли открыть или закрыть для женщины доступ к средствам производства и материальным ресурсам. Посредством сексуального поведения воспроизводится классовая принадлежность женщин. “Порядочные” женщины могут принадлежать к определённому социальному классу благодаря их связи с отцом и/или мужем, однако, несоблюдение норм сексуального поведения может в одночасье лишить их классовой принадлежности. Маркер “непорядочного” сексуального поведения действует как статусный, классовый маркер, и действует он таким образом, чтобы низвести “непорядочную” женщину на самый низ социальной лестницы. Женщины, которые не предоставляют гетеросексуальных услуг мужчинам (незамужние женщины, жрицы и впоследствии монахини, лесбиянки) или сохраняют связь с мужчиной из родительской семьи, или теряют свой социальный статус. В определённые исторические периоды монастыри и другие специализированные заведения предоставляли женщинам некоторое общественное пространство, в котором они могли бы существовать вне сексуальной связи с мужчиной, не теряя при этом статуса “порядочности”. Однако, абсолютное большинство незамужних женщин находились на попечении и зависели от протекции своих родственников-мужчин. Это было так до второй половины 20 века в западных странах и это так на сегодняшний день во многих странах третьего мира. Независимые и самостоятельно обеспечивающие себя женщины в любом обществе составляли минимальное число и больше всех были подвержены экономическим кризисам.
Экономическое угнетение и эксплуация в обществе в одинаковой мере базируются на:
- придании товарной стоимости женской сексуальности и превращении её в продукт обмена между мужчинами;
- присвоении мужчинами рабочей силы женщин и их репродуктивных способностей;
- прямом приобретении в собственность ресурсов и людей
Архаическое государство на Ближнем Востоке уходит корнями в сексуальную (и трудовую) эксплуатацию женщин мужчинами и в трудовую эксплуатацию одних мужчин другими. С самого начала архаическое государство было устроено таким образом, что зависимость мужчины от царя и вельмож компенсировалась ему правом на безраздельное господство над семьёй. Главы семейств распределяли общественные ресурсы между членами своих семей точно так же, как государство распределяло эти ресурсы между главами семейств. Контроль мужчин над женщинами и несовершеннолетними детьми внутри семьи было для государства такой же жизненной необходимостью, как и контроль царя над армией. Это можно наглядно видеть в многочисленных законах месопотамских кодексов, особенно в том, что касается огромного количества законов, которые регулировали женскую сексуальность.
Начиная со второго тысячелетия до н.э. контроль над сексуальным поведением граждан становится одним из основных способов социального контроля в любом типе общества. И наоборот, сексуальное доминирование мужчин над женщинами в семье воспроизводит классовую иерархию общества. Независимо от того, какой конкретно будет политическая или экономическая система в обществе, тип личности, который функционально адаптирован к иерархической модели общественного устройства, создаётся и подпитывается в патриархатной семье.
Патриархатная семья всегда была чрезвычайно гибкой структурой и адаптировалась к любым историческим и географическим условиям. Восточный патриархат подразумевал полигамию и заточение женщин в гаремах. Античный и современный патриархат европейской модели основывается на моногамии, но во всех своих разновидностях патриархат формирует систему двойного стандарта сексуальности, которая работает против женщин. В современных индустриальных государствах, например, в США, отношения собственности внутри семьи развиваются в рамках более эгалитарной модели, чем в тех странах, где отцу принадлежит неограниченная власть в семье, но тем не менее, экономические и сексуальные отношения власти в американской патриархатной семье от этого не меняются. В одних случаях это могут быть более эгалитарные сексуальные отношения, хотя экономическая модель семьи будет патриархатной; в других случаях может быть наоборот. Однако, никакие из этих вариаций внутрисемейных отношений не влияют на мужское доминирование в общественной сфере, социальных институтах и правительстве.
Семья отзеркаливает господствующий общественный строй и воспитывает детей таким образом, чтобы они следовали ему, тем самым постоянно воспроизводя и укрепляя этот строй.
Надо отметить, что когда мы говорим об улучшении положения женщин в рамках определённого общества, это часто означает, что мы становимся свидетелями вариаций масштабов угнетения. В тех странах, где женщины располагают относительной экономической самостоятельностью, они могут иметь больше контроля над собственными жизнями, чем в тех странах, где у женщин нет доступа к самостоятельному заработку. Существование женских групп, ассоциаций и экономических связей между женщинами может способствовать тому, что возрастёт способность женщин противостоять диктату патриархатной системы в конкретной стране. Некоторые антропологи и историки называют такое относительное улучшение положение женщин “свободой”. Такое название совершенно иллюзорно и необосновано. Реформы и законодательные изменения хотя и улучшают положение женщин и являются фундаментальной частью процесса их эмансипации, никак не влияют на основы патриархата. Эти реформы должны быть интегрированы в процесс всеохватывающей культурной революции, с целью трансформации и уничтожения патриархата.
Патриархатная система может функционировать только при условии активного сотрудничества женщин с системой. Причины такого сотрудничества разнообразны: вбивание в голову гендерных норм с детства; недоступность образования; запрет на знание собственной истории, мизогинные мифы и стереотипы о жизни женщин; разделение женщин на “порядочных” и “непорядочных” на основе сексуального поведения; тотальные репрессии и принуждение; недоступность материальных ресурсов и рычагов политической власти; вознаграждение классовыми привилегиями тех женщин, которые соглашаются на сотрудничество.
В течение почти четырёх тысяч лет женщины жили и действовали в тени патриархата, конкретно, той его формы, которую можно назвать патерналистским господством (т.е. господством отца). Этот термин отражает реальность, в которой существует доминирующая группа, которая считается лучшей, совершенной, и угнетённая группа, которая считается худшей, дефективной, но при этом ситуация господства/подчинения “смягчена” системой взаимных обязанностей и долга. Угнетённые обменивают своё подчинение на протекцию, свой неоплачиваемый и ненормированный труд на содержание. В патриархатной семье, ответственность и обязанности распределены неравномерно между теми, кому предоставляется протекция в рамках семьи: подчинение сыновей власти отца временно, она продолжается до тех пор, пока сыновья не становятся сами главами семейств. Подчинение дочерей и жён длится всю их жизнь. Дочери могли избежать необходимости подчиняться отцу только в случае, если они переходили в подчинение и под протекцию к другому мужчине. Основой патернализма является неписанный обменный договор: материальное содержание и физическая защита, которые предоставляются мужчиной, в обмен на подчинение во всех и каждом из аспектов жизни и неоплачиваемый ненормированный труд, которые требовались от женщины. В том, что касается женщин, такие отношения продолжаются де-факто и де-юре и после того, как мужчина не выполняет или отказывается выполнять свои обязанности по этому “договору”.
Участие в подобных отношениях было осознанным выбором со стороны женщин, которые в условиях несуществования общественного регулирования отношений и экономической зависимости, предпочли подчинение “защитникам”. Женщины всегда участвовали в классовых привилегиях тех мужчин, под протекцией которых они находились. В случае элиты, “договор” действовал следующим образом: в обмен на ваше сексуальное, экономическое, политическое и интеллектуальное подчинение мужчинам, вы сможете принимать участие в отношениях власти и эксплуатировать мужчин и женщин из низших классов. В классовом обществе те люди, которые хоть как-то участвуют в привилегиях власть имущих, как бы мало и ограничено не было это участие, врядли откажутся от такого участия. Классовые и расовые привилегии служат для того, чтобы сделать невозможным для женщин почувствовать свою принадлежность к единой группе. Женщины действительно не имеют группальности, не поддерживают внутригрупповых связей, так как из всех угнетённых коллективов только женщины находятся во всех стратах общества одновременно. Формирование коллективного женского сознания должно осуществляться иным путём, не по модели других угнетённых групп. Теоретические формулировки, которые объясняют процесс угнетения на примере других подчинённых групп, не работают, неэффективны и неадекватны для объяснения и концептуализации подчинения женщин.
В течение тысячелетий женщины принимали и принимают участие в процессе собственного подчинения, так как их подвергали и подвергают специфической психологической обработке с той целью, чтобы они интериоризировали идею о своей неполноценности. Полное отсутствие какого-либо знания об истории, борьбе и достижениях женщин всегда было одним из основных методов этого промывания мозгов и одним из основных орудий подчинения женщин.
Привязанность (от слова “привязь”) женщин к семейным структурам способствовала тому, что женская солидарность и группальность стали понятиями высокопроблематичными и утопическими. Всякая женщины была привязана к родственникам-мужчинам (НИКОГДА к родственницам-женщинам, под страхом смерти), и через эту связь на неё накладывались определённые обязанности. Это психологическое и идеологическое натаскивание на определённую модель поведения, с самого раннего детства и в течение всей жизни, делало упор не только на обязанность женщины приносить экономическую пользу родственникам-мужчинам (неоплачиваемый труд женщин, женщина как сырьевой придаток по отношению к мужчинам внутри семьи), но и обязанность выйти замуж наиболее материально выгодным для отцовской семьи способом. Другое объяснение состоит в том, что контроль над сексуальностью женщин со стороны мужчин соотносится с мужской протекцией, защитой (разумеется, защита – это всегда форма контроля, одна из его эффективнейших форм), и таким образом в течение жизни женщина меняет защитников-мужчин, всё время оставаясь на детском этапе личного и коллективного развития, по логике которого она слушается, а её за это защищают.
Условия существования других угнетённых групп способствовали развитию их коллективного сознания. Раб и рабыня могли чётко провести линию между собственными интересами и своими семейными связями и интересами господ, а также отношениями крепостной зависимости/протекции, которые привязывали их к хозяевам. Одной из наиболее важных причин противостояния хозяевам со стороны рабов была именно защита рабами-мужчинами своих семей. Однако, с другой стороны, “свободные” женщины очень скоро усвоили, что их родственники-мужчины в мгновение ока избавятся от них, если они вздумают противостоять господству мужчин. В традиционных земледельческих обществах женщины семьи не только соглашались на наказание, пытки и убийства дочерей и молодых женщин-родственниц, запятнавших “честь” семьи, но и принимали в них прямое участие. В побивании камнями “развратниц” участвовало всё общество. На Сицилии, в Греции, в Албании похожие практики существовали и в 20 веке. В Бангладеш, тоже в 20-м веке, отцы и мужья выгнали из дому изнасилованных в ходе военного конфликта дочерей и жён, которым не нашлось другого места в обществе, кроме публичных домов. История жизни женщины часто представляет собой вынужденное бегство от одного “защитника” к другому, а их “свобода” определяется тем, насколько им удаётся этими защитниками манипулировать.
Самым важным препятствием для развития коллективного сознания среди женщин стало отсутствие исторической и культурной традиции, которая бы утверждала существование женской независимости и автономии в прошлом. Насколько нам известно, никогда не существовало женщины или группы женщин, которые бы смогли выжить без мужской протекции. Никогда не было женщины или группы женщин, которые смогли бы сделать что-то значимое в условиях личной и групповой независимости и автономии. У женщин нет истории, так им сказали и в это они поверили. Таким образом, решающим фактором женского подчинения является мужская гегемония в символической сфере, символическое насилие.
Эта мужская гегемония в сфере символического выражается двояко: запрет на образование для женщин и мужская монополия на определение реальности. Запрет на доступ к образованию сформировался постепенно и скорее стал результатом повсеместного прихода к власти мужских военных элит, чем сознательно сформулированной и последовательной политики. Исторически для женщин привилегированных классов всегда существовали образовательные лазейки, которые, собственно, и были признаком привилегированного положения для этих женщин. Однако, мужская гегемония в символической сфере насаждалась мужчинами осознанно и здесь не бывало исключений, существование образованных и творческих женщин никак не повлияло на эту гегемонию в течение четырёх тысяч лет.
Можно проследить, как мужчины сперва присвоили, а затем изменили до неузнаваемости основные женские символы власти: богиню-мать и богинь плодородия. Можно проследить, как мужчины сознательно создавали свои теологии, основанные на лживой предпосылке мужской силы плодородия, и как они переопределили женскую экзистенцию в соответствии с принципом сексуальной зависимости. И наконец, можно проследить, как в гендерных метафорах мужчина был представлен как норма, а женщина как отклонение от нормы; мужчина – это полноценное могущественное существо, женщина – это незаконченное, неполноценное, искалеченное и зависимое существо. Согласно этим символическим конструктам, закреплённым греческой философией, иудео-христианской теологией и юридической традицией и была построена западная цивилизация, а мужчины объясняли и объясняют мироустройство исключительно в своих собственных терминах, определяли и определяют, какие вопросы и проблемы обладают достаточной важностью, чтобы стать предметом общественной дискуссии.
Сделав так, чтобы термин “мужчин” включал бы в себя термин “женщина” и присвоив таким образом право говорить за всё человечество, мужчины выстроили собственную систему мысли на базе обширнейшей концептуальной ошибки. Взяв половину за целостность, они не только полностью упустили из своего описания мира его первичную суть, но и в настоящее время оказываются попросту неспособными к правдоподобному восприятию реальности. Пока мужчины думали, что земля плоская, они были неспособными понять реальность, функции и истинные взаимоотношения между небесными телами. До тех пор, пока мужчины воображают себе, что их опыт, их точка зрения и их идеи представляют собой весь человеческий опыт и всю человеческую мысль, они не только не будут в состоянии правильно осуществлять абстрагирование, но и будут неспособными видеть реальность такой, какая она есть.
Андроцентрицеская ложь, разработанная на базе умозаключений западных “мыслителей”, не может быть исправлена просто “прибавив” к ней женщин. Чтобы исправить навранное, необходима радикальная перестройка всей системы мысли, всей аналитической системы, с тем, чтобы в этой системе нашёл бы раз и навсегда отражение тот факт, что человечество состоит из мужчин и женщин в равной степени, и что опыт, мысль и представления обоих полов должны быть репрезентированы во всех и каждом абстрактном суждении o человеческих существах.
Перевод: .