В убежище

33 часть:

http://m.babyblog.ru/community/post/Psychology/3132145

"Бетти?" - спросила молодая женщина, приоткрыв дверь.

"Да".

Она отошла в сторону и пропустила нас в квартиру. Мы добирались больше часа через метель. У Амаля было достаточно времени, чтобы начать организовывать наш внезапный побег.

Женщина предложила нам поесть. Мы были не голодны и не могли сейчас думать о еде, но я понимала, что нужно использовать любую возможность подкрепить силы перед грядущими неизвестными испытаниями. Молодая женщина, - наверное, студентка, - надела русари и выскочила на улицу, сказав, что сейчас вернется.

Я подняла трубку и позвонила, как и было велено, Амалю.

"Бетти! - закричал он. - Я так рад, что вы добрались до жилья. Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Мы о вас позаботимся. Я связался кое с кем и буду всю ночь работать над планом. Девушка принесет вам еду и уйдет. Я приду завтра утром и принесу вам завтрак. Звоните в любое время".

"Хорошо".

"Я кое-что придумал, запишите это, - сказал он. - Нам нужно задержать вашего мужа, пока мы не вывезли вас из Тегерана. Я хочу, чтобы вы ему позвонили. Вам нужно убедить его, что вы, возможно, вернетесь".

"Мне в последнюю очередь хочется звонить Муди", - возразила я.

"Знаю, но вы должны это сделать".

Он дал точные указания, что мне следовало говорить, и я все записала.

Вскоре вернулась девушка и принесла иранскую пиццу: две капли томатного соуса и фарш на сухом лаваше; и две бутылки колы. На этом ее миссия была закончена.

"Я ничего не буду", - сказала Махтаб, бросив взгляд на неаппетитную пиццу. Я тоже ничего не хотела. Адреналин был сейчас для нас основным источником энергии.

Я еще раз перечитала свои заметки и разыграла в уме разговор. Потом поняла, что больше не могу его откладывать. Усилием воли я заставила себя набрать свой домашний телефон.

Муди взял трубку после первого же гудка.

"Это я".

"Где ты?" - заорал он.

"У друзей".

"У каких? Немедленно приезжай домой!" - приказал он.

Его голос звучал угрожающе, но я следовала указаниям Амаля:

"Нам нужно обсудить пару вещей. Я хочу найти решение проблемы, если и ты к этому готов".

"Готов, - он заговорил спокойно, более расчетливо. - Приезжай и попробуем".

"Мне не хочется, чтобы все узнали, что произошло, - сказала я. - Я не хочу, чтобы ты рассказал об этом Маммалу, или Маджиду, или твоей сестре, или еще кому. Это наши проблемы, будем решать их вместе. Маммал снова вмешался в твою жизнь, и опять все пошло не так. Я не готова к дискуссии, если ты не согласен".

Муди не понравились мои уверенные интонации.

"Иди домой", - повторил он.

"А ты поставишь Маммала возле двери, он схватит Махтаб, и ты меня запрешь, как и обещал".

Его голос звучал мягко:

"Я точно этого не сделаю. Приходи. Поужинаем вместе и будем говорить хоть всю ночь".

"Я не сяду в самолет в пятницу".

"Этого я тебе не могу обещать".

"Значит, я тебе это сейчас обещаю", - мой голос перешел в крик. Осторожнее, сказала я себе. Ты должна оттянуть время, а не позволить втянуть себя в ссору.

На другом конце провода Муди заорал, что есть силы:

"Приходи немедленно домой! У тебя есть полчаса, или я звоню в полицию".

Тогда я вытащила козырь, подкинутый мне Амалем.

"Слушай, - решительно сказала я, - ты практикуешь без лицензии. Если разозлишь меня, сообщу правительству".

Тон Муди тут же смягчился:

"Нет, прошу тебя, - умолял он. - Нам нужны деньги. Я делаю это ради нас. Просто приходи домой".

"Подумаю", - ответила я и повесила трубку.

Я повернулась к Махтаб, напряженно слушавшей нашу беседу:

"Ты уверена, что хочешь в Америку? Ведь тогда ты больше не увидишь папу".

"Да, я этого хочу, - ответила она. - Я хочу в Америку".

Я снова поразилась, как хорошо она все понимает. Пути назад больше не было.

Мы разложили кривой диван. Махтаб удалось уснуть, но я ворочалась, пока не забрезжил рассвет, и тут же позвонил Амаль сказать, что сейчас придет.

Он принес с собой полную сумку с хлебом, овечьим сыром, помидорами, огурцами, яйцами и молоком. Еще он прихватил раскраски и карандаши для Махтаб, а также пакет с вещами, которые я оставила у него во вторник. И он преподнес мне дорогую кожаную сумку на ремне - прощальный подарок.

"Я работал всю ночь и разговаривал с самыми разными людьми, - сказал он. - Все выглядит так, что вы сбежите через Турцию".

Турция! Мне стало страшно. Амаль говорил о ней как о последнем варианте.

"Вам нельзя в аэропорт, вы покинете Тегеран на машине, - объяснил он. - До турецкой границы долгий путь, но, тем не менее, она ближе остальных".

Нас должны были перевезти через границу в машине Красного Креста.

"Они потребовали 30 000 долларов, - сказал Амаль. - Это слишком много. Я как раз сейчас торгуюсь. Они опустили цену до 15 000, но и это все еще много".

"Все в порядке, соглашайтесь", - ответила я. Я не знала, сколько денег у меня на счету дома, но мне было все равно. Деньги я достану.

Амаль покачал головой. Внезапно мне стало ясно, что речь идет о его деньгах, не о моих. Он должен заплатить без всякой гарантии, что я вернусь в Америку и отдам долг.

"Попытаюсь сбить цену, - сказал он. - Если что, звоните мне в офис".

Я шагала по потрепанному персидскому ковру из угла в угол. Не было ли это эгоизмом - подвергать свою дочь опасности? Как бы ни было плохо, может быть, лучше ей жить без меня, чем вообще никак?

Амаль пришел около полудня и сообщил, что ему удалось договориться за 12 000. На меньшее они не соглашались. Амаль пытался меня успокоить:

"Эти люди вам ничего не сделают. Если бы я в них сомневался, не отправил бы вас с ними. Это не наилучший вариант, но нужно действовать быстро. Они о вас позаботятся".

В пятницу утром Амаль явился с завернутым в газетную бумагу блюдом из курицы, для Махтаб он принес мюсли, которые было тяжело достать, еще раскраски, манто, одеяло, для меня - черную чадру и маленький пакетик немецкой жвачки. Пока Махтаб наслаждалась этим особым лакомством, Амаль описал наше положение:

"Я еще не знаю, когда вы отправитесь в путь. Поэтому вам нужно снова позвонить мужу, но не отсюда. Я побуду с Махтаб, пока вы будете звонить из будки. Сначала запишем, что вы скажете".

Впервые за полтора года я была рада скрыться под чадрой. Холодный ветер продувал меня насквозь, пальцы заледенели, когда я набирала номер. К телефону подошел Маджид:

"Где ты? Где ты?"

Я не стала отвечать:

"Где Муди?"

"Он в аэропорту, вернется часа через три".

"Тогда я позвоню через три часа. Я хочу поговорить с ним".

"Он тоже хочет с тобой поговорить. Приходи, пожалуйста, домой".

"Хорошо, завтра приду с Махтаб и своим адвокатом, но больше я никого не хочу видеть. Скажи, что я приду между одиннадцатью и двенадцатью или между шестью и восемью, это единственное время, когда мой адвокат может прийти", - солгала я.

"Приходи до двенадцати, - сказал Маджид. - Он отменил прием. Но не приводи адвоката. Мы сами все уладим. Я тоже приду. Не бойся, он тебя не тронет".

Было приятно издевательски расхохотаться в лицо одному из родственников Муди, что я и сделала.

"Да, я уже через это проходила. Просто передай ему мое сообщение".

Я дрожала всем телом. Муди забирает в аэропорту мой иранский паспорт. А потом? Позвонит в полицию? Мне казалось, что все полицейские на улицах уже разыскивают меня.

Теперь я была твердо уверена, что побег того стоит. Ни один контрабандист не был так опасен, как мой муж. Меня уже ограбили, похитили, изнасиловали и могли убить.

Кода я вернулась, Амаль сообщил:

"Сегодня вечером вы уезжаете".

Он показал мне на карте наш маршрут: длинный тяжелый путь из Тегерана в Табриз, потом в горы, которые контролировали как курдские разбойники, так и пасдар.

"Если вас спросят, - предупреждал Амаль, - ничего не говорите. Ни слова обо мне, Америке и побеге".

Дальше контрабандисты переправят нас через границу в город Ван в Турции. Потом мы будем предоставлены сами себе. Нужно быть осторожными. Если нас поймают, власти не вернут нас в Иран, но запрут и, возможно, разлучат.

Из Вана нужно ехать прямиком в Анкару и идти в американское посольство.

Амаль вручил мне горсть монет:

"Звоните с дороги, но осторожно выбирайте слова. Когда будете в Анакаре, скажите мне, что вы в Исфахане".

Неужели это моя последняя пятница в Иране? Я помолилась Богу, Аллаху - кому бы то ни было.

Потом мне посетили практичные мысли. Что со мной, подумала я. Зачем мне брать этот тяжелый ковер? Мне ничего не нужно, только попасть домой. Ковер и шафран останутся.

Может быть, удастся по дороге продать драгоценности, и часы мне тоже нужны, чтобы знать время. Махтаб упаковала в школьную сумку комиксы, печенье и раскраски.

В шесть позвонил Амаль:

"Вы выезжаете в семь часов".

После всех дней, недель и месяцев оставалось ждать всего час.

В десять минут восьмого пришел Амаль с двумя мужчинами, которых я раньше не видела.

Нельзя был терять времени. Я помогла Махтаб надеть манто и почти полностью закрыла лицо чадрой. Потом повернулась к Амалю, и внезапно мы оба ощутили прилив чувств. Пришло время прощаться. У Амаля стояли слезы в глазах:

"Я люблю вас обеих. Махтаб, у тебя замечательная мама, позаботься о ней".

"Я постараюсь", - ответила она серьезно.

"Спасибо за все, что вы сделали, - сказала я. - Я сразу же верну вам деньги. Но вы должны что-то получить в подарок".

Амаль взглянул на мою дочь. Она вздрогнула.

"Все, чего я хочу - это улыбка на лице Махтаб", - сказал он. Потом поднял мою чадру и поцеловал меня в щеку.

"А теперь быстро!" - скомандовал он.