Повесть "Привидения и жертвы"
Призраки,привиденияЭдвард Джордж Бульвер-Литтон Привидения и жертвы Один мой друг, литератор и философ, в один прекрасный день объявил мне,не то в шутку, не то всерьез: - Вообразите себе: со времен нашей последней встречи я обнаружил дом,ставший вместилищем потусторонних сил - и в самом центре Лондона! - В самом деле? Потусторонние силы? Привидения, вы хотите сказать? - На этот вопрос я затрудняюсь ответить; вот все, что я знаю: шестьнедель назад мы с женой отправились на поиски меблированных комнат. Проходяпо тихой улочке, в окне одного из домов мы увидели объявление: "Сдаетсявнаем". Местоположение нам понравилось; мы вошли - одобрили помещение -сняли его на условиях еженедельной оплаты - и уехали уже на третий день. Низа что на свете жена моя не согласилась бы задержаться в доме; и я тому недивлюсь. - Что же вы видели? - Прошу прощения: я не желаю, чтобы меня высмеяли как суеверноговыдумщика; с другой стороны, не могу настаивать, чтобы вы приняли на верумои утверждения; не имея возможности убедиться на собственном опыте, вы бысочли их в высшей степени неправдоподобными. Скажу только вот что: нестолько увиденное и услышанное (здесь вы можете справедливо предположить,что мы одурачены собственной разыгравшейся фантазией, либо стали жертвамиловкого мошенничества со стороны других) заставило нас уехать, нонеописуемый ужас, что охватывал нас обоих всякий раз, когда мы проходилимимо двери некоей необставленной комнаты, в которой мы ровным счетом ничегоне видели и не слышали. А самое невероятное чудо состоит в том, что впервыев жизни я согласился с женой, - она у меня ума небольшого, - и признал,после третьей ночи, что на четвертую мы в доме не останемся. Засим начетвертое утро я вызвал экономку (ту особу, что присматривала за особняком иприслуживала нам) и объявил ей, что жилье нас не устраивает и до концанедели мы не задержимся. Она сухо ответила: "Я вас вполне понимаю; выпробыли дольше других жильцов. Мало кто оставался на вторую ночь; вы -первые, кто выдержал третью. Я так понимаю, что они отнеслись к вампо-доброму". - Они? Кто такие "они"? - переспросил я, натянуто улыбаясь. - Ну как же, призраки дома, кто бы они ни были. Меня они не тревожат; япомню их с незапамятных времен: тогда я жила в этом доме, и отнюдь не вкачестве прислуги; я знаю, что однажды они меня убьют. Что мне за дело! - ястара, и в любом случае жить мне осталось недолго; а тогда я стану одной изних и вовеки не покину этих стен. - Женщина говорила с такой мрачнойобреченностью, что благоговейный страх не позволил мне затягивать беседу. Язаплатил за неделю, и мы с женой только порадовались, отделавшись такдешево. - Вы возбудили мое любопытство, - отозвался я, - больше всего на светемне хотелось бы провести ночь в доме с привидениями. Не будете ли вы стольдобры дать мне адрес того особняка, который вы столь бесславно покинули? Приятель снабдил меня адресом, и, расставшись с ним, я отправилсяпрямиком к указанному дому. Особняк расположен на северной стороне Оксфорд-стрит, в безликом, нореспектабельном проулке. Я нашел дом заколоченным; на окне не висело объявлений, и на стук мойникто не отозвался. Я уже собрался было уходить, как вдруг меня окликнулмальчишка из пивной, собиравший по соседству оловянные кружки: - Вам нужен кто-то из этого дома, сэр? - Да, я слыхал, что дом сдается внаем. - Сдается! Да ведь домоправительница-то умерла - вот уже три недели какумерла, и нет такого человека, что согласился бы там пожить, хотя мистер Дж.предлагает ужас как много денег. Моя мать у него в поденщицах, так онпосулил ей фунт в неделю только за то, чтобы она открывала да закрывалаокна, только она ни в какую. - Ни в какую? Почему же? - В доме призраки; старуху-домоправительницу нашли мертвой в постели, сшироко открытыми глазами. Говорят, сам дьявол задушил ее. - Вот вздор! Ты упомянул мистера Дж. - это владелец особняка? - Да. - Где он живет? - На Г.-стрит, номер такой-то. - Чем он занимается? Каким-нибудь предпринимательством? - Нет, сэр, ничем таким особенным; просто одинокий холостяк Я вознаградил мальчишку за любезно предоставленные сведения ипроследовал прямиком к мистеру Дж. на Г.-стрит, каковая находиласьнеподалеку от улицы, обремененной зловещим особняком. Мне повезло: я застал мистера Дж. дома. Он оказался пожилым джентльменом с умным взглядом и приятными манерами.Я назвал себя и с полной откровенностью изложил свое дело. Я сообщил, чтомне стало известно, будто пресловутый особняк считается прибежищемпотусторонних сил; что я сгораю от желания изучить дом с репутацией стольсомнительной; чтo я буду весьма признателен, ежели владелец позволит мне егоснять, пусть только на одну ночь. Я изъявил готовность заплатить за этупривилегию ровно столько, сколько ему угодно запросить. - Сэр, - отозвался мистер Дж. весьма учтиво, - дом в полном вашемраспоряжении, причем на любой срок - длительный либо краткий. О ренте неидет и речи; напротив, я стану почитать себя вашим должником, ежели выразгадаете причину странных явлений, что в настоящий момент сводят ценностьособняка на нет. Я не могу сдать его; не могу даже нанять слугу, чтобы тотподдерживал порядок и отвечал на звонки. К сожалению, привидения разгуливаютпо дому (да простится мне это выражение) не только ночью, но и днем; хотяночные беспорядки носят менее приятный и зачастую менее безобидный характер.Злосчастная старуха, что умерла там три недели назад, была нищенкой; я взялее из работного дома, потому что родственники мои знавали ее еше ребенком;некогда она располагала достаточными средствами, чтобы арендовать помянутыйдом у моего дяди. Она получила превосходное образование и отличаласьхарактером весьма решительным; эта женщина - единственная, кого мне удалосьпоселить в доме. Однако после ее смерти, каковая приключилась внезапно, атакже и судебного осмотра трупа, снискавшего дому печальную известность вовсей округе, я настолько отчаялся найти домоправительницу, не говоря уже ожильце, что охотно сдал бы особняк на год безо всякой арендной платы любому,кто согласился бы взять на себя сборы и налоги. - Как давно дом приобрел столь зловещую репутацию? - Затрудняюсь ответить; но очень давно. Старуха, о которой я поминал,уверяла, что уже тридцать-сорок лет назад, когда она снимала особняк, в немводились привидения. Дело в том, что моя жизнь прошла в Восточной Индии, наслужбе у Компании. Я возвратился в Англию в прошлом году, унаследовавсостояние дяди, в собственность которого входил и помянутый дом. Яобнаружил, что здание заколочено и всеми покинуто. Мне сказали, что в домепоселились привидения и никто не пожелает в нем жить. Я посмеялся наддосужим вымыслом: как иначе я мог воспринять подобное заявление? Я затратилденьги на ремонт, добавил к старомодной мебели несколько более современныхпредметов, дал объявление в газету и в результате сдал дом на годичный срок,- полковнику в отставке на половинном жаловании. Он въехал вместе с семьей,сыном и дочерью и четырьмя или пятью слугами; все они покинули особняк наследующий же день, и хотя каждый уверял, что наблюдал нечто свое, непохожеена кошмарные видения прочих, это нечто внушало всем равный ужас. Я посовести не мог ни потребовать возмещения убытков, ни даже упрекнутьполковника в нарушении договора. Тогда я поселил в особняке помянутуюстаруху, и поручил ей сдавать внаем комнаты, но ни один жилец не задержалсяв доме долее трех дней. Я не стану пересказывать вам их истории - не былослучая, чтобы двоим привиделось одно и то же. Лучше вам обо всем судитьсамому, нежели входить в дом под впечатлением чужих исповедей; скажу одно:будьте готовы увидеть и услышать нечто исключителное и примите любые мерыпредосторожности, на ваш взгляд, уместные. - А у вас никогда не возникало любопытства провести ночь в доме? - Было такое. Один, без спутников, я провел в доме не ночь, но три часасреди бела дня. Мое любопытство не удовлетворено, однако изрядно поутихло.Повторять эксперимент я не желаю. Видите, сэр, я с вами вполне откровенен:и, разве что ваш интерес разыгрался не на шутку, а нервы исключительнокрепки, я по чести добавлю, что не советую вам оставаться в доме на ночь. - Мой интерес и в самом деле разыгрался, - заверил я, - и хотя толькотрус хвастается выдержкой в ситуациях, совершенно ему незнакомых, однако моинервы закалены в опасностях столь разнообразных, что я с полным правомнадеюсь: они меня не подведут даже в доме с привидениями! Мистер Дж. почти ничего к тому не прибавил; он достал ключи от дома изящика письменного стола, вручил их мне, и, сердечно поблагодарив хозяина заоткровенность и любезную снисходительность к моему пожеланию, я унес приз. Сгорая от нетерпения приступить к опыту, я, едва оказавшись дома,призвал к себе доверенного слугу - молодого человека, наделенногонеунывающим характером, бесстрашным сердцем, и при том совершенно свободногоот любых предрассудков и суеверий. - Ф., - объявил я, - помнишь, какое разочарование пережили мы вГермании, не обнаружив фантома в том старинном замке, где, по слухам, рыскалбезголовый призрак? Ну что ж, здесь, в Лондоне, отыскался дом, в котором,как я имею веские основания надеяться, водятся самые настоящие привидения.Сегодня я там ночую. Из того, что мне довелось услышать, бесспорно следует,что нечто непременно явит себя взору или слуху - не исключено, что нечтонепередаваемо-жуткое. Если я возьму тебя с собой - могу ли я положиться натвое присутствие духа, что бы уж там ни случилось? - О сэр! Положитесь на меня, - ответствовал Ф., просияв улыбкой. - Хорошо же, вот тебе ключи от дома; вот адрес. Ступай туда; выбери дляменя любую спальню; и поскольку в доме вот уже много недель никто не живет,разведи в очаге огонь пожарче, проветри постель, запасись и свечами, итопливом. Возьми с собой мой револьвер и мой кинжал, - иного оружия я братьне стану, - и сам вооружись также; и если мы не выстоим против дюжиныпризраков, жалкая мы с тобою парочка! Остаток дня я занимался делом настолько важным, что почти не вспоминало ночном приключении, за которое поручился честью. Я поужинал в одиночестве и позже обычного, а за едой, по привычке,почитывал книгу. В тот день я отдал предпочтение томику "Опытов" Макалея. Я решилприхватить книгу с собой; манера изложения заключала в себе столько здравогосмысла, а темы - столько практицизма, что "Опыты" послужили бы отличнымпротивоядием противу суеверных фантазий. Таким образом, около половины десятого, я положил книгу в карман и неспеша направился к загадочному дому. Я взял с собой любимую собаку - наредкость смышленого, храброго и бдительного бультерьера - этот пес обожалрыскать ночами по зловешим, незнакомым коридорам и углам, выслеживая крыс, -словом, первоклассная собака для охоты на призрака! Стояло лето, но вечер выдался прохладный; пасмурное небо затянули тучи.Однако проглядывала и луна - бледная и тусклая, но все же луна; и я знал:если облака разойдутся, после полуночи сделается светлее. Я дошел до дома, постучался, и мой слуга распахнул дверь, улыбаясь доушей. - Все в полном порядке, сэр; ни малейших неудобств. - Ох! - отозвался я, несколько разочарованный. - Так ты не слышал и невидел ничего необычного? - Ну, сэр, я должен признать, что слышал нечто странное. - Что же? Что? - Звук шагов за спиной; а пару раз тихие отголоски, вроде шепота, усамого уха; вот и все. - Ты не испугался? - Я? Ничуть, сэр! - и отважный взгляд слуги убедил меня в одном, аименно: что бы ни случилось, он меня не покинет. Мы стояли в прихожей, парадная дверь закрылась, и я обратил внимание насобаку. Пес вихрем ворвался в дом, но тут же, поджав хвост, прянул обратно кдвери, и теперь царапался и повизгивал, требуя, чтобы его выпустили. Япотрепал бультерьера по загривку и принялся ласково его уговаривать; песвроде бы примирился с неизбежным и последовал за мной и Ф. на обход дома,однако жался к моим ногам, вместо того, чтобы умчаться вперед на разведку,как поступал всегда в незнакомых местах. Сперва мы побывали в подвальных помещениях, в кухне и прочих службах,и, безусловно, в погребах; в последнем из них отыскались две или три бутылкивина, забытые в клетке и затянутые паутиной; судя по их виду, их не трогаливот уже много лет. Надо полагать, призраки исповедовали трезвый образ жизни.Что до остального, ровным счетом ничего интересного мы не нашли. За домомобнаружился мрачноватый задний дворик, окруженный исключительно высокимистенами. На камнях поблескивали капельки влаги; благодаря сырости, а такжепыли и саже, там, где мы шли, на мощеной поверхности оставались легкиеследы. Тут-то и явил себе первый из удивительных феноменов, кои мне своимиглазами довелось наблюдать в этом необыкновенном обиталище. Я увидел, какпрямо передо мною вдруг возник отпечаток ноги - возник сам по себе. Яостановился, схватил слугу за руку и указал на след. Рядом с первым оттискомтак же внезапно образовался еще один. Мы оба это видели. Я быстро шагнул кнужному месту, но след заскользил прочь от меня, след совсем крохотный -явно детский; по отпечатку столь слабому затруднительно было определитьформу, но нам обоим показалось, что это - оттиск босой ноги. Едва мыдостигли противоположной стены, явление прекратилось, и на обратном пути неповторилось более. Мы снова поднялись по лестнице и осмотрели комнаты первого этажа,столовую, крохотную заднюю комнату и еще меньшую комнатенку - возможно,некогда предназначавшуюся для лакея, - вездe царила мертвая тишина. Затем мыпобывали в гостиных; здесь, в обновленных апартаментах, запустения неощущалось. В парадной гостиной я уселся в кресло. Ф. поставил на столподсвечник, при помощи которого освещал нам путь. Я велел слуге закрытьдверь. Он повернулся - и тут кресло, стоявшее у противоположной стены,быстро и бесшумно стронулось с места и встало напротив меня, на расстоянииярда. - Да это забавнее, чем вращающиеся столы! - заметил я с натянутымсмешком; и при этом звуке пес запрокинул голову и завыл. Не заметив перемещений кресла, Ф. вернулся к собаке и принялся ееуспокаивать. Я по-прежнему не сводил с кресла глаз, и вот мне померещилось,что я различаю в нем бледный, голубоватый, туманный контур человеческойфигуры, однако настолько неясный, что я не был уверен, не подводит ли менясобственное зрение. Бультерьер тем временем затих. - Поставь на место это кресло, - приказал я слуге. - Отодвинь назад кстене. Ф. повиновался. - Это вы, сэр? - вдруг спросил он, резко оборачиваясь. - Я? Что? - Что-то меня ударило. По плечу, резко - вот сюда. - Я тут ни при чем, - отозвался я. - Тут у нас, похоже, завелисьфокусники; может быть, их трюков мы и не разгадаем, зато их самих поймаем споличным куда раньше, чем они напугают нас. Мы недолго задержались в гостиных - там было так сыро и холодно, чтомне не терпелось подняться наверх, к очагу. Двери гостиных мы заперли, -надо заметить, что эту меру предосторожности мы предприняли в отношении всехпомещений нижнего этажа, нами обследованных. Спальня, выбранная для меня слугой, оказалась лучшей на всем этаже -просторная, с двумя окнами, выходящими на улицу. Внушительная кровать спологом возвышалась напротив очага, в котором плясало яркое, живое пламя;дверь в стене слева, между окном и кроватью, вела в комнатушку, гдепредстояло расположиться слуге. Это тесное помещение с диван-кроватью несообщалось с лестницей - иных дверей, помимо той, что вела в мою спальню, мыне обнаружили. По обе стороны от очага располагались стенные шкафы, в тон состенами, и оклеенные теми же блекло-коричневыми обоями. Мы заглянули внутрь- нашли только вешалки для женских платьев, и ничего более; мы исследовалистены - убедились, что они явно сплошные и явно выходят на улицу. Закончивизучение этих апартаментов, я секунду-другую постоял у огня, зажег сигару и,по-прежнему в сопровожаении Ф., вышел из спальни, дабы продолжить осмотрдома. На лестничной площадке обнаружилась еще одна дверь, плотно закрытая. - Сэр, - удивленно заметил мой слуга, - я отпер эту дверь вместе спрочими сразу по прибытии; запереть ее изнутри невозможно, потому что... Не успел он докончить фразы, как дверь, к которой ни один из нас неприкасался, бесшумно отворилась сама по себе. Мгновение мы глядели друг надруга. Одна и та же мысль пришла в голову обоим - здесь не обошлось безчеловеческого участия. Я вбежал первым, слуга - за мной. За дверью оказаласьпустая и мрачная обставленная комнатушка: взгляд различал несколько порожнихкоробок и корзин в углу, да крохотное окно с закрытыми ставнями; взгляд неусматривал ни очага, ни другой двери, помимо той, через которую мы вошли, никовра на полу: сам пол, невесть когда настеленный, неровный, изъеденныйчервями, был тут и там залатан, судя по проплешинам более светлого дерева.Мы не нашли ни души - равно как и места, где живое существо сумело быспрятаться. Пока мы стояли, оглядываясь по сторонам, дверь, через которую мы вошли,затворилась так же тихо, как и открылась. Мы оказались в западне. Впервые я ощутил приступ безотчетного страха. Слуга, впрочем, проявилдолжную стойкость. - Тоже мне заманили в ловушку, сэр; да я вышибу эту жалкую дверь однимударом ноги! - Сперва попробуй, не удастся ли справиться при помощи рук, -посоветовал я, гоня неясную тревогу, меня обуявшую, - а я открою ставни ипогляжу, что там за окном. Я отодвинул шпингалет и распахнул ставни: окно выходило на внутреннийдворик, описанный выше; карниза не было - стена обрывалась совершенноотвесно. Выбравшись из этого окна, человек не нашел бы, куда поставить ногу,и рухнул бы прямо на камни. Тем временем Ф. тщетно пытался открыть дверь. Наконец он обернулся комне и попросил разрешения применить силу. И здесь следует отметить, воздаваядолжное слуге, что он и не думал поддаваться суеверным страхам; напротив,его выдержка, спокойствие и даже веселость в обстоятельствах столь необычныхвызвали мое восхищение, и я поздравил себя с тем, что заручился спутником,во всех отношениях подходящим к случаю. Требуемое разрешение было ему охотнодаровано. Но, хотя и он отличался недюжинной статью, грубая сила ни к чемуне привела, равно как и более деликатные попытки; дверь даже не дрогнула подсамыми мощными пинками. Тяжело дыша, он отступился. Затем за дверь взялся я-и с тем же успехом. Прекратив бесполезныестарания, я снова ощутил приступ ужаса; но на этот раз еще более леденящегои неумолимого. Мне казалось, что от щелей шероховатого пола поднимаютсяневедомые, жуткие испарения, и ядом разливаются в воздухе, угрожаячеловеческой жизни. Дверь открылась - очень медленно и тихо, словно пособственной воле. Мы опрометью выбежали на лестничную площадку. И обаувидели, как огромное, бледное пятно света - размером с человеческую фигуру,но бесформенное и бесплотное - заскользило впереди нас и поднялось вверх полестнице, ведущей в мансарду. Я поспешил за светом, а слуга - за мною.Световое пятно свернуло направо, в небольшой чулан, дверь которого былаоткрыта. Я вошел следом. Свет сконцентрировался в крохотную шаровиднуюкаплю, ослепительно-яркую и подвижную; на мгновение капля повисла надпостелью в углу, затем задрожала и исчезла. Мы подошли к кровати и осмотрелиее - самая обыкновенная односпальная кровать с балдахином, из тех, чтоявляются традиционным атрибутом мансарды, отведенной для слуг. На комодерядом мы нашли старый, выцветший шелковый платок; в прорехе, зашитой досередины, до сих пор торчала иголка. Платок был покрыт слоем пыли; возможно,он принадлежал той самой старухе, что умерла в доме последней; вероятно,чулан служил ей спальней. У меня достало любопытства выдвинуть ящики: внутриобнаружились разные детали дамского туалета и два письма, перевязанные узкойленточкой поблекшего желтого цвета. Я позволил себе завладеть письмами. Ничего больше, достойного упоминания, в комнате мы не нашли, и световоепятно больше не появлялось; но, уже собираясь уходить, мы отчетливозаслышали чью-то поступь, легкий топоток - прямо перед нами. Мы прошли черезвсе комнаты мансарды (в общей сложности четыре); эхо шагов по-прежнемузвучало впереди. Взгляд не различал ровным счетом ничего - но топоток неумолкал. Я держал письма в руке; спускаясь по лестнице, я ясно почувствовал,как кто-то схватил меня за запястье и предпринял слабую, еле ощутимуюпопытку вырвать письма. Я крепче сжал пальцы, и борьба тут же прекратилась. Мы возвратились в мою спальню, и тут я заметил, что пес не последовалза мной, когда мы ушли. Бультерьер жался ближе к огню и весь дрожал. Мне нетерпелось изучить письма; пока я их читал, слуга открыл ящичек, в которыйпоместил оружие, мною затребованное; извлек на свет и кинжал, и револьвер,выложил их на стол у изголовья кровати, а затем принялся успокаивать собаку,но не особенно преуспел. Письма оказались краткими; на них обнаружились даты - датытридцатипятилетней давности. То были послания от любовника к возлюбленной,либо от мужа к молодой жене. Не только обороты речи, но и прямое упоминаниео былом путешествии указывало на то, что автор некогда принадлежал к числуморских скитальцев. Орфография и почерк выдавали человека малообразованного,однако сам по себе язык отличался своеобразной выразительностью. Визъявлениях нежности звучала исступленная, неистовая любовь: но тут и тамвстречались неясные, мрачные намеки на некую тайну, к любви отношения неимеющую - на некий секрет, очевидно, связанный с преступлением. "Нам должно любить друг друга, - гласила одна запомнившаяся мне фраза,- ведь теперь каждый преисполнился бы отвращения к нам, если бы всеоткрылось". И еще: "Не позволяй никому оставаться с тобой в одной комнате наночь - ты разговариваешь во сне". И еще: "Сдел