8. Джон. Облом

Продолжение....

На поверхности бурлящего океана Жизни, между регулярными концертами, тусовками, которые бывают только в холостяцкой жини и женщинами, с завидным постоянством сменяющим друг друга, Джона странным образом держал плавучий необитаемый остров. Видение, в котором они жили в собственноруно сделанной хижине, где не было места ни для кого, кроме их дружной семьи, преследовало его теперь, повсюду, где бы он ни находился. Это походило на навячивую идею. Внезапно, со всей ясностью и тяжестью, на него опустилось осознание, что он повзрослел. Повзрослел ровно настолько, чтобы создать нормальную, человеческую семью. Где-то обывательскую. Где-то стандартную, ничем не отличающуюся от семьи соседа. Он начал ловить себя на мысли, что ему хочется ребенка. По-настоящему хочется.

Как, должно быть, пошло бы материнство его незнакомке. Как прекрасна была бы его Лань в образе девы Марии, прижимающей свое дитя к налившейся молоком груди. У них был бы самый красивый младенец из всех, кого видел Джон. Девочку они бы назвали Ламой. Неважно, что скорее всего, такого имени не существует, дочь Лани звали бы именно Лама. Жураева Лама Ивановна. Звучит красиво. А вот мальчику они бы дали имя Лев. Обязательно Лев.

Практически всегда горизонт его радужных фантазий о необитаемом острове озаряло воспоминание о собственном сыне - маленьком и беспомощном, с крошечными кулачками и запахом сгущеного молока. Он вспоминал его сморщенный недовольный лобик, и его беззубую улыбку, которая так не походила на обаятельную улыбку младенцев из рекламы подгузников, но которая теперь грела его душу и наполняла ее осознанием того, что он носит гордое звание Отец.

Несмотря на растущую популярость среди фанатов и частые приглашения ночных клубов, Джон с печалью замечал, что тусовка его почитателей, лица которых ежегодно меняются, не "взрослеет" старше 18-20 лет, в то время, как его годы идут, а беззаботная и разгильдяйская жизнь оставляет отпечаток на его лице, мыслях, чувствах. Он уже не был так уверен, что воскресный поход с семьей в кинотеатр - настолько унылое времяпрепровождение, как ему казалось раньше.Вот, на какие мысли натолкнули его рассуждения о Лани-незнакомке. Он все так же искал ее глазами в Блиндаже, и не хотел верить в то, что она здесь больше не появится.

В один и вечеров, когда он был особенно молчалив и с особой жаждой поглащал спиртные напитки, он решился расставить все точки над интересующими его вопросами. Он подошел к компании завсегдатаев, и поинтерсовался о высокой девушке с длинными, как у Лани ногами, большими глазами-фарами и обаятельной улыбкой. Как ни странно, такого определения оказалось вполне достаточно, чтобы тусовщики сразу поняли, о ком идет речь. Особенно оживилась невысокого роста кошечка, с миндалевидными глазами, румяными щечками (от выпитого ее кожа раскраснелась), и чрезмерной ботливостью, продиктованной все тем же количеством спиртного.

- К сожалению, мы потеряли свою обожаемую принцессу. Что касается меня, то я до сих пор скорблю о своей утрате, - она театрально возвела глаза к небу. Обратив внимание на воникшую тишину, и недоуменные глаза окружающих, девушка глупо хихикнула, - я совсем не то хотела сказать. Я имею ввиду, что Жанна потеряна для нас, как долгожданный гость нашего заведения, - компания тусовщиков и это замечание оставила без комментариев - все знали, как девушка относилась к Жанне, которая, предпочитая находиться в тени, не отличалась общительностью, тем самым, легко и естественно, собирала заинтересованные взгляды посетителей заведения. -Замуж вышла она, и, похоже, весьма удачно. Я лично видела ее избранника. Заметный тип, и, сразу видно, что не нашего поля ягода. Да и Жанка всегда выделалась из общественности. Белая ворона, или как там говорится. Вот, это именно про нее. А что тебе до этой крали, Джон? Своих, что ли, мало?

Реакция Джона оставила всех в недоумении - не говоря ни слова, он подошел к барной стойке, допил пиво, рассчитался с барменом, и вышел из Блиндажа. По дороге домой он купил детскую соску, не задумываясь о том, что его сын, должно быть, давно вырос из этого атрибута, и пообещал себе, что с сегодняшнего дня рассмотрит свои приоритеры, и, возможно, поменяет первенство местами.

Он пришел домой, впервые осознав его пустоту и неряшливость, и написал жене письмо, в котором просил вернуться и начать все сначала. Воспоминания о Лани, которая носила самое красивое имя в мире - Жанна - остались далеки и пусты. Ему казалось, что их пути никогда не пересекуться. Видимо, он забыл, что нужно делать, когда "кажется"...