Русские фильмы не люблю, но этот захотела посмотреть, т.к. тема ВОВ меня очень трогает.Пошла скачивать, на первой же раздаче увидела такой отзыв.Скачивать расхотелось, не люблю , когда перевирают самую страшную войну за всю нашу историю.От фильма "Сволочи"до сих пор лицо кривится, жалею, что смотрела.В общем, вот рецензия.Фильм не смотрела, поэтому ни с кем не спорю:

Если бы меня спросили, кого на свете я опасаюсь более всего, я, не задумываясь, ответил бы: "Врага, притворяющегося другом".

Ведь, в самом деле: люди так искусно умеют притворяться, что иногда и не поймешь, кто из твоего окружения друг, а кто — враг.

И это опасно, даже если речь идет об обычной жизни.

Но стократ более это опасно, когда речь идет о политике и жизни общества.

Вот в нашем правительстве: кто у нас друг, а кто — враг?

Или, еще конкретнее, в министерстве культуры?

Почему, скажите мне на милость, на государственные деньги снимаются откровенно антигосударственные фильмы?

Притом, что, как утверждал Владимир Ильич, и доказал Голливуд, кино для нас является важнейшим из всех искусств?

Почему, идя на очередной патриотический или военный блокбастер отечественного производства, я опасаюсь его больше, чем десяти Збигневов Бжезинских, и ста фильмов "Красный рассвет", вместе взятых?

Да потому, что непонятно, друг его снимал, или враг.

Вот и с фильмом "Битва за Севастополь" получилось так же.

Первоначально идти в кино я не планировал, но прочитав рецензию на одном популярном киносайте, все-таки решил посмотреть.

Рецензия, кстати, была умеренно-либеральная и умеренно-отвратительная.

Прочитав ее, можно подумать, что речь идет об обычной попытке демифологизации героев Великой отечественной войны и пропаганды бесхребетного пацифизма в стиле "за все хорошее, против всего плохого".

Приготовившись плеваться, и запасшись, с целью не допустить этого, попкорном и минералкой, я вошел в зал.

Фильм начался.

Когда он закончился, я вышел из кино в состоянии полнейшего шока и прострации.

Это был не либерально-русофобский фильм.

Это было нечто, намного худшее.

Представьте себе голливудское кино.

Весьма неплохо снятое голливудское кино, высококачественное. Про наших.

И при этом полностью, на 100% пропитанное американской идеологией!

Наша история оказывается американской историей, наши герои — американскими героями, наша победа — американской победой.

И никакой враждебности, что вы!

Открытая враждебность — это прошлый век.

Сегодня, во времена краха либеральных идей, пришел черед совершенно других методов — обмана, подмены понятий и психологического воздействия.

Фильм вроде бы дружествен России, а вроде бы и нет, в нем, вроде бы, идет речь о нашей истории, но она сплошь и рядом оказывается американским вымыслом, подаваемым под видом исторических событий.

Пересказывать все будет слишком долго, ограничусь несколькими ключевыми моментами, и описанием нового механизма психологического воздействия, который, на мой взгляд, там используется.

Во первых.

Повествование ведется не от лица Людмилы Павличенко, а от лица Элеоноры Рузвельт.

Именно ее воспоминания и составляют костяк сюжетной линии, внутри которой вспоминает свое прошлое и Людмила — воспоминания в воспоминаниях, флэшбэк во флэшбэке.

Заметьте: историю русского героя для нас излагает американка!

Вообще, здесь много и часто, я бы даже сказал, с любовью показывается Америка.

В первых кадрах — Элеонора Рузвельт, в первых минутах фильма о ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ — Белый Дом.

Причем в такой величественной перспективе, как его показывает только американское кино.

Смысловые акценты расставлены сразу.

Рассказчик ведь важен так же, как и сюжет!

От чьего лица повествование ведется — тому и принадлежит история.

Самая первая мысль, зашифрованная в фильме — наша история принадлежит не нам.

Она принадлежит Америке.

Во вторых.

Как довоенная, так и военная история, показанная в фильме, не имеет ничего общего с реальными событиями.

Она представляет собой набор голливудских исторических мифов, американских представлений об СССР, и голливудскую же идеологическую матрицу.

Плохой отец Людмилы, НКВДшник, гнобит ее, и не дает отцовской любви.

Все русские хотят войны ("Скоро будет война" — говорит отец Люды. "Как вы можете быть против войны? — восклицает другой герой, летчик Николай, которого играет Анатолий Кот — Разве вы не понимаете? Только война может дать нам справедливость!").

Везде и всюду царит атмосфера всеобщей слежки и тотального контроля.

Стоит Люде показать хорошие результаты на стрельбище — начальник тира шлет доклад "куда следует", и Людмилу НАСИЛЬНО забирают с учебы, и отправляют на курсы стрелкового мастерства (на самом деле она пошла туда, чтобы участвовать в гражданской войне в Испании. Совершенно добровольно).

Всему этому военно-тоталитарному безумию противопоставлен добрый и гуманный доктор Борис Чопак — одесский еврей.

Он и его семья — пожалуй самые положительные герои в фильме.

Именно в него в итоге влюбляется Людмила (которая на самом деле с 1932 года была замужем), причем влюбляется как раз "за его добрую душу"

А вот они и высветились, голливудские мифы!

Евреи не могут быть плохими.

Русские не могут быть хорошими.

Положительные герои не могут быть русскими (в ряде эпизодов есть намеки на то, что Люда — украинка).

А если они все же случайно такими оказались — они должны быть одиноки, запуганы, и жить во враждебном окружении в собственной стране.

Именно это мы в фильме и видим.

В третьих.

Сама сюжетная линия представляет собой не столько героику, сколько голливудскую же мелодраму.

Здесь рассказывается не о подвигах, солдатском быте, или тяготах войны.

Внимание акцентировано на трех мужчинах Людмилы Павличенко.

"Война — это такая жизнь" — изрекает первый из них, капитан Макаров. И понеслась душа в рай!

Любовь на войне, среди кишок, оторванных рук и ног, ранений и контузий — уже со вторым.

Поцелуи во время диверсионных операций.

Нежное обмазывание друг друга грязью для маскировки — и снайперская стрельба вперемешку с любовными страстями.

Свадьба подруги на передовой,(!) разумеется, импровизированная, "самопальная", со спиртом вместо шампанского и марлей вместо фаты, превращающаяся в похороны жениха.

И совершенно голливудский финал: кульминационный поединок героини с главным антагонистом — анекдотичным немцем с гитлеровскими усиками (Ну как же: нацист должен быть с гитлеровскими усиками! Это устойчивое мнение американского обывателя).

Эвакуация из Севастополя, и спасение ценой жизни третьего мужчины — Бориса.

Ничего общего с подлинной историей у этой параллельной реальности нет.

Но ведь это не главное!

Главное — запустить в сознание зрителя как можно больше вирусных установок и чужеродной англосксонской идеологии.

В четвертых.

Военная линия здесь, в фильме, как ни станно, вторична.

Как, собственно, и сама битва за Севастополь.

Главная тема — поездка Людмилы Павличенко в Америку.

И вот тут начинается самое интересное.

Америка, ее жители, сама Элеонора Рузвельт показаны стопроцентно положительными, как и Борис Чопак, а вот советские дипломаты — отрицательными.

Отношения Элеоноры и Люды — нежная дружба: они вместе варят борщ, выпивают, вспоминают мужчин и делятся интимными личными секретами.

Здесь Людмила раскрывается и ощущает себя женщиной (В СССР, как вы помните, она была одинока и запугана).

Здесь ей дарят подарки, посвящают песни, предлагают миллионные контракты....

Намек понятен? По моему, вполне.

Героям не место в злом СССР.

Лучше всего им жить в благословенной Америке!

Да и финал фильма тоже полностью голливудский: сцена, блестящий микрофон, внимание зрителей, сосредоточенное только на ней.

Американский флаг в полстены за спиной советской женщины-солдата, и ее знаменитая речь: "Джентльмены! Мне двадцать пять лет. На фронте я успела уничтожить триста девять фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?!"

И мир меняется. Аплодисменты, овации, злые русские власти скрежещут зубами. Занавес.

В чем же тут вред?

А собственно, в том, что пользуясь красивой голливудской оберткой, у нас отнимают нашу историю!

Цель — взять НАШИХ героев, вынести их из контекста НАШЕЙ исторической памяти, и сделать их частью ДРУГОГО, голливудского, мифа, и голливудской идеологии.

Собственно, даже психологически воздействие ощутимо.

Лица "советских" персонажей сплошь напряженные, злые, истеричные, запуганные.

Лица людей, все время боящихся, привыкших нападать, или прятаться, ровно такие, какими показывали нас в американских фильмах восьмидесятых (конечно, не в "концентрированной" форме — это ведь, как бы, фильм с русскими актерами, для русского и украинского зрителя.

Но особо "разбавить" никто и не старался).

Русским "носителям зла" противопоставлены американцы: люди с честными, добрыми, спокойными, улыбающимися лицами.

Свободные, ничего не боящиеся, чувствующие себя хозяевами на своей земле.

Скажите: кого при прочих равных выберет нынешний молодой человек, воспитанный на клиповой эстетике, впитавший с рождения визуальный стиль и идеи Голливуда?

Вопрос риторический.

Здесь идет формирование не убеждений, не мыслей.

Нет!

Здесь формируются СКЛОННОСТИ.

УСТАНОВКИ на восприятие.

Бессознательное предрасположение, кого считать хорошим, а кого — плохим.

Человек с установками, сформированными таким образом, никогда не будет воспринимать нашу историю, и вообще "все наше", само по себе положительным.

Он будет считать хорошим только то, что покажет ему — в своей стилистике, и своем контексте — "машина грез" Голливуда.

Образы "наших" героев, окруженные символами американской действительности, становятся уже не нашими образами.

История перестает быть нашей историей.

Она уже не "здесь", не в наших памятниках, скверах и аллеях, не в фотографиях семейного альбома и рассказах фронтовика-дедушки. Она "там".

С другой стороны экрана, в мире волшебных иллюзий голливудской "фабрики грез".

Мы остаемся без того, что в свое время Юнг называл коллективным историческим мифом, обьединяющим общество.

Он уже не наш, не рядом с нами, и не часть нашего сознания.

Он искажен, отчужден и присвоен иностранной машиной кинообразов.

В результате историческая память народа погружается в бессознательное и исчезает.

Ведь весь визуальный ряд вокруг принадлежит "им"!

Этим самым визуальным рядом, клиповым ли, киношным, формируется сознание и склонности.

Если данный молох начнет пожирать нашу историю — возразить ему будет сложно.

Образ действует сильнее слова.

Клип — сильнее рассказа.

Сознание молодежи вообще полностью сформировано визуальным рядом.

Потеряв же нашу память, мы в итоге превратимся в тех, кем нас так давно и с такой злобой зовут всяческие быковы, кашины и прочие макаревичи: в быдло и "биомассу".

На место издевательства и троллинга приходит сладкий обман и подспудное, бессознательное формирование склонностей. На место кривляющихся либералов — техничные продюссеры и режиссеры.

И противопоставить новому оружию нам с вами пока нечего, ибо молодежь привыкла к образно-клипово-визуальному мышлению, а "формирование установки" — это не преступление.

Именно потому я и считаю, что "Битва за Севастополь" — фильм, худший, чем "Левиафан".

"Левиафан" — это враг.

А "Битва" — враг, весьма успешно притворяющийся другом.

Тем не менее, некоторые методы борьбы можно предложить уже сейчас.

Прежде всего, действенность фильма основана на том, что он — наш.

Снят на нашем языке, с участием наших актеров, и поэтому воспринимается как часть собственного культурного поля.

Если бы его сняли в Америке, с американскими актерами и на их языке — эффект не был бы таким сильным.

Люди просто сказали бы:"Ха! Слепили очередную "развесистую клюкву".

То есть, для понижения психологического эффекта надо удалить такое кино из нашего культурного поля.

Контролировать съемку патриотической кинопродукции, пользующейся господдержкой, и, если уж не подбирать режиссеров, то, по крайней мере, читать сценарии.

А вот теперь мы логично возвращаемся к вопросу о нашем министерстве культуры.

Почему они финансируют такие фильмы?

Одно из двух: или они непрофессионалы, и не ведают, что творят, или...

Или все это делается намеренно!

И в обоих случаях, видится мне, функционеры минкульта сидят явно не на своем месте.