О сути прощения, которое исцеляет души обиженных

В своем романе «Любовь во время чумы» Габриэль Гарсиа Маркес изображает брак, который распадается из-за куска мыла. В обязанности жены входило содержать дом в чистоте, включая покупку полотенец, туалетной бумаги и мыла для ванной комнаты. Однажды она забыла положить новый кусок мыла.

Недосмотр, по поводу которого ее муж отозвался преувеличенно едко («Я почти неделю мылся без мыла») и который она никак не хотела признавать. И хотя выяснилось, что она дей¬ствительно забыла положить свежий кусок мыла, на кону была ее гордость, и она не отступилась. В течение следующих семи месяцев они спали в разных комнатах и не разговаривали друг с дру¬гом во время еды.

«Даже когда пришла безмятежная старость, - пишет Маркес, - они тщательно лелеяли свою обиду, ведь едва зажившие раны могут начать кровоточить снова, словно они нанесены вчера». Как кусок мыла может разрушить брак? Это происходит, потому что ни один из партнеров не хочет сказать: «Стоп. Это не может так про¬должаться. Я виноват. Прости меня».

В «Клубке змей» Франсуа Мориака рассказыва¬ется о такой же истории, произошедшей с пожи¬лым человеком, который последние десятилетия - десятилетия! - своего брака спит отдельно от жены в коридоре, этажом ниже ее комнаты. Тре¬щина появилась тридцать лет назад, когда супруг был недостаточно, по мнению жены, тронут бо¬лезнью их пятилетней дочери. Теперь ни муж, ни жена не желали сделать первый шаг к примире¬нию. Каждую ночь он ждет, что она придет к нему, но она никогда не появляется. Ни один, ни другой не разрывают круг, образовавшийся много лет назад. Ни один, ни другой не прощают.

В своих воспоминаниях о действительно разла¬дившихся семейных отношениях в книге «Клуб обманщиков» Мэри Кэрр рассказывает о своем дяде из Техаса, который не развелся со своей женой, но не разговаривал с ней в течение сорока лет после ссоры, причиной которой стало то, сколько денег у него уходит на сахар. Однажды он взял бензопилу и распилил их дом точно на две половины. Он заколотил место распила досками и переставил свою половину дома за небольшую груп¬пу чахлых сосенок на том же акре земли. Так оба, муж и жена, прожили остаток своих дней в от¬дельно стоящих друг от друга половинках дома.

Прощение предлагает выход из положения. Оно не поднимает все вопросы вины и справедливос¬ти. Часто оно явно избегает этих вопросов, но оно позволяет отношениям между людьми про¬должиться, продолжиться с новой силой. «Этим, сказал Солженицын, - мы отличаемся от всех прочих животных. Не наша способность мыслить, а наша способность раскаиваться и прощать дела¬ет нас непохожими на них. Только люди способны совершить этот самый противоестественный поступок, который преодолевает безжалостный за¬кон природы».

Если мы не будем преодолевать нашу природу, то останемся связанными теми людьми, которых не в состоянии простить. Они будут держать нас мертвой хваткой. Этот принцип верен, даже если одна из сторон полностью невиновна, а другая полностью виновна, потому что пострадавшая сто¬рона будет носить в себе свою рану, пока он или она не смогут найти какой-нибудь выход, чтобы освободиться от нее. Прощение оказывается един¬ственным выходом. Оскар Хихуэлос написал рез¬кий роман «Рождество мистера Ивеса» о челове¬ке, которого душит горечь, пока он каким-то образом не находит в себе силы простить пре-ступника из Латинской Америки, убившего его сына. Хотя сам Ивес не совершил ничего дурно¬го, убийца несколько десятков лет держал его в эмоциональном заточении.

Для меня не простить - значит, запереть себя в прошлом без всякого шанса на перемену. Поэтому я уступаю контроль над ситуацией дру¬гому, моему врагу, и обрекаю себя на страдания от последствий нанесенной обиды. Однажды я слышал, как один раввин-иммигрант сказал удивительную вещь. «Прежде чем приехать в Америку, мне нужно было простить Адольфа Гитле¬ра, - сказал он. - Я не хотел принести Гитлера в своем сердце в мою новую страну».

Мы прощаем не просто для того, чтобы сле¬довать высшему закону нравственности; мы де¬лаем это ради самих себя. Как замечает Льюис Смедес: «Первый и часто единственный человек, которому прощение приносит исцеление, это человек, который прощает...

Когда мы искренне прощаем, мы выпускаем узника на свободу и затем обнаруживаем, что уз¬ником, выпущенным на волю, были мы сами».

У библейского Иосифа, в сердце которого на¬кипела заслуженная обида на его братьев, прощение вырвалось в форме слез и стенаний. Эти слезы, подобно слезам ребенка, были вестниками свободы, и благодаря им Иосиф, в конечном ито¬ге, обрел свою свободу. Он назвал своего сына Манассия, «потому что [говорил он] Бог дал мне забыть все несчастья мои и весь дом отца моего». Единственное, что дается труднее, чем проще¬ние, это его альтернатива.

Другая великая сила прощения заключается в том, что оно может ослабить мертвую хватку, ко¬торой вина держит злоумышленника.

Один мой друг, который работает в центре города, спрашивает, есть ли смысл в прощении тех людей, которые не раскаялись. Этот человек ежедневно наблюдает последствия жестокого об¬ращения с детьми, употребления наркотиков, насилия и проституции. «Если я знаю, что что-то есть дурно, и «прощаю» это дурное, не адре¬суясь к злу, то что я этим делаю? - спрашивает он. - Я фактически санкционирую зло, а не освобождаю от него».

Мой друг рассказал мне истории людей, с ко¬торыми он работает, и я согласен с ним, что некоторые из них за чертой прощения. Однако я не могу забыть потрясающую сцену, когда свя-щенник прощает Жана Вальжана, который не со¬знается в совершенном зле. Прощение наделено своей экстраординарной силой, над которой не властен ни закон, ни правосудие. Перед тем как прочитать «Отверженных», я прочитал «Графа Монте-Кристо», роман, написанный современни¬ком Гюго Александром Дюма, в котором расска¬зывается история человека, разрабатывающего план утонченной мести четырем людям, которые его оклеветали. Роман Дюма взывает к моему чувству справедливости. Роман Гюго пробудил во мне чув¬ство благодати.

Справедливости присуща хорошая, праведная и рациональная сила. Сила благодати совсем дру¬гая, не принадлежащая к этому миру, преобразу¬ющая, сверхъестественная. Реджинальд Денни, во¬дитель грузовика, подвергшийся нападению во вре¬мя беспорядков к югу от центра Лос-Анжелеса, продемонстрировал эту силу благодати. Вся стра¬на смотрела пленку, снятую с вертолета, на кото¬рой запечатлелось, как двое мужчин разбили окно его грузовика кирпичом, вытащили его из каби¬ны, а затем избивали его «розочками» от бутылок и ногами до тех пор, пока не проломили ему ли¬цевые кости. В суде его мучители вели себя агрес¬сивно, они не раскаялись и не соглашались ни с какими доводами.

На глазах у телезрителей всего мира Реджи¬нальд Денни, лицо которого все еще было опух¬шим и изрезанным, отклонил протесты своих адвокатов, подошел к матерям двух подсудимых, обнял их и сказал, что прощает их. Матери тоже заключили его в объятия, одна из них сказала: «Я люблю вас».

Я не знаю, какое действие произвела эта сцена на подсудимых, сидящих неподалеку в наручниках. Но я знаю, что прощение, только прощение, может заронить потепление в сердце виновной стороны. И я также знаю, какое действие это оказывает на меня, когда какой-нибудь рабочий или моя жена подходят ко мне по своей воле и прощают мне те дурные поступки, которые я из своей гордости и упрямства не хотел признавать.

Прощение - незаслуженное, не заработанное - может обрезать веревки, и давящее бремя вины спадет. Новый Завет показывает воскресшего Иису¬са, который за руку проводит Петра через троек¬ратный обряд прощения. Петру не нужно нести вину через всю свою жизнь, с пристыженным лицом человека, который отрекся от Сына Божия. О, нет! На спинах таких преображенных грешников Христос заложит свою церковь.

(

Что удивительного в благодати, Филип Янси)