Вчера в приемной медицинского центра читала журнал и увидела очень нужную мне сейчас статью.

Делюсь.
Светлана Кривцова

"Я себе помогу"

Умерла от рака коллега, умный, профессиональный, очень надежный человек, моя ровесница… Тяжело, но еще больше расстроило то, что услышала на похоронах: она не захотела лечиться, даже не стала прояснять диагноз. Сказала только, что ее гуру (а Татьяна увлекалась в последнее время медитацией и дзен-буддизмом) сказал:

химиотерапия разрушит ее духовность… Духовность. Вот о чем захотелось поговорить.
Татьяна была человеком отдающим. Трое собственных детей, приемные дети. Она их учила и лечила, отдавала себя. Помню, как трудно ей было любить усыновленных детей. И Татьяна всегда была строга к себе, никогда не довольна собой в полной мере, планка всегда была высокой. Это тогда и помогло выжить. И так жить для нее было правильно. В этом была ее духовность. Когда дети выросли, она смогла начать учиться психоте-рапии, стала хорошим тренером и психотерапевтом. Сила ее личности покоряла. Она помогла многим людям, ученикам и клиентам. И в этом чувствовала себя в резонансе с собой. Помогать для нее было как дышать. «Дух» и «дыхание» – однокоренные слова.
И вот она не посчитала нужным помочь себе. Даже попытаться. Сдавать анализы, делать биопсию, просиживать ночи в интернете, ища врачей и лекарства. Я уверена, она бы сделала это, помогая любому из нас, но, кажется, ее самой не было в списке достойных такой помощи.
Я могу стоять за себя, отвечать за себя, и мне важно смотреть на себя критично. Но добавляются ли к этой критичной установке благожелательность, дружеский взгляд на самого себя?
Мы нуждаемся в честном взгляде на себя, это так. Но еще больше нуждаемся в том, чтобы и в неправильном, в ошибке, в поражении не бросать себя, от себя неуспешного не отказываться. Пытаться понять себя и через это восстановить отношения с собой. Да и само раскаяние тоже возможно, лишь когда мы можем снова стать к себе близки (мы чувствуем эту близость теплым комком в солнечном сплетении или за грудиной, она поднимается и через комок в горле прорывается слезами). Это источник силы, необходимый для того, чтобы исправлять неправильное, бороться за себя, не бросать себя в беде. Мне представляется, что это и есть вершина духовности. Такая установка по отношению к себе требует мужества. Еще философ Кьеркегор говорил: «Ни одна война не требует от человека такого мужества, которого требует взгляд в себя самого».
Это также прикосновение к ценности – не той ценности, которую «я имею» или «потерял», но той безусловной ценности, которой я был, и есть, и останусь, какой бы мучительный опыт чужого обесценивания ни нес в себе. И на основании этого в горе и в радости я заслуживаю преданности и дружеского участия. Прежде всего со стороны себя самого – того, может быть, единственного человека, который имеет со мной многолетние, глубокие и прочные отношения. Это важно – жить с такой установкой: обязательно есть кто-то, кто меня не бросит и не предаст в беде, кто будет искать врача, информацию о новых лекарствах, деньги, наконец. Этот кто-то – я сам. И если я так живу, всегда находятся и другие люди, от всего сердца желающие помочь мне в моей беде…

отсюда