"33 удовольствия дневник новоиспеченной мамы"
моя беременностьИстория в газете о моих первых родах
"33 удовольствия
дневник новоиспеченной мамы"
Совсем недавно мне пришлось пережить то, что в нашей традиционной медицине принято называть традиционными родовыми буднями. Своего ребенка я рожала в обычном ижевском роддоме со всеми его <прелестями> - кормлением на тумбочках уже едва сгибающихся беременных, родовой стимуляцией, шитьем <на живую> и вездесущими мухами. Подробнее обо всех этих <удовольствиях> в моем дневнике.
Предисловие
З9 недель беременности благополучно минули, и наступление времени <Ч> и книги и врачи женской консультации обещали мне уже в любой момент. Вот только первые рекомендовали дожидаться его дома, чтобы не волноваться лишний раз от роддомовских будней. Врачи же наоборот, получив заветный корешок от родового сертификата, быстренько сняли с себя ответственность за роженицу и выписали мне направление в роддом. А поскольку просто так здоровую женщину в роддом отправлять не принято, в моем направлении начертали: <Начальные признаки гипертонии плода>. Надо ли объяснять, как я перенесла это сообщение. Вдруг малышу в животе стало плохо, вдруг он задохнется, и еще около десятка таких <вдруг> стали для меня весомым аргументом, чтобы прямо из женской консультации незамедлительно отправиться в вышеуказанное медицинское учреждение.
День ПЕРВЫЙ. Поступление.
У кабинета с надписью <приемный покой> я поняла, почему прибытие в роддом называют таким абитуриентским словом <поступление>. Чтобы попасть сюда, роженицам приходится выдержать настоящий <конкурс>. Вместе со мной <поступления> в роддом в коридоре на скамейках дожидались еще пять будущих мам. Беременные подолгу топтались у кабинета, судорожно теребя в руках направления и дожидаясь <экзаменатора>. Судя по всему, <экзаменатор> был строг, и <зачислять> всех желающих не входило в его планы. Потому большинство беременных выходили из кабинета с нарисованным на лице недоумением и, еле волоча за собой большущие котомки, убирались восвояси.
Когда через полтора часа подошла моя очередь, и я прошла в заветный кабинет, мне тоже пришлось пережить что-то вроде экзамена. Дежурный врач посадила меня перед собой, раскрыла мою карту и начала бегло ее изучать.
- Ну что, вам мы отказать не можем, у вас доношенная беременность. - Сказала она и велела переодеваться.
И тут я поняла, почему мои предшественницы приходили в роддом с таким количеством вещей, будто собирались провести здесь, по меньшей мере, пару месяцев. На двери приемного покоя висел длинный список того, чего нормальному медицинскому учреждению не мешало бы иметь, но оно этого не имело, и потому требовало это с <клиентов>. Постельное белье, полотенце, туалетная бумага, мыло, кружка, ложка:
Уже переодетую меня подняли на второй этаж. Здесь царил полный хаос. На стульях и диванчиках коридора сидели, лежали, стояли, облокачивались еще не пристроенные на койко-места беременные и их вещи. Между ними туда-сюда ходили <местные> беременные и люди в голубых халатах. Мне сесть было уже некуда, и я скромно облокотилась на стенку. Через десять минут <ноша> беременной стала притягивать меня в полу и я, кое-как извернувшись, села на корточки все у той же стены. Тогда медсестра вынесла откуда-то стул:
Стрелка часов ползла невероятно медленно. <Поступила> я в девять утра. В половине одиннадцатого мне, наконец, надоело ждать неизвестно чего, и я стала искать того, у кого можно хоть что-то спросить. Все дамы в голубых костюмах отвечали одно и то же: <Ждите! Видите, сколько вас тут!> - и второпях снова убегали.
К одиннадцати часам у меня затекло уже все тело, и я пошла размяться. Завернула за угол коридора и ужаснулась - все стены коридора были заставлены кроватями, на них ютились будущие мамы. Кто-то умудрялся спать в условиях коридорного шума и гама, кто-то читал, а кое-кто собирал свое постельное белье и под завистливые взгляды подруг по коридорному несчастью перебирался на освободившиеся кровати в палатах. Их места тут же занимали <безкроватные> беременные, вроде меня.
Около трех часов дня текучка беременных из палат в родовое отделение, из коридора в палаты и из очереди на коридорные кровати прекратилась. Без своего угла осталась одна я. Мне принесли матрац с подушкой и велели расположиться прямо тут, на кожаном диванчике. К тому моменту мне было уже все равно где, лишь бы вытянуть ноги.
День ВТОРОЙ. Диагноз.
И все-таки, свою первую ночь в роддоме я провела на кровати. Вечером кого-то отправили рожать, и освободили место для меня. Правда, на продавленной металлической кроватной сетке толком выспаться все равно не удалось. С утра меня стали приглашать на анализы и различные диагностические процедуры. К обеду я сдала все, что можно было сдать беременной женщине, и улеглась в ожидании своего диагноза. Фраза из моего направления - <начальные признаки гипертонии плода> - не оставляла меня в покое.
В половине первого по коридору покатилась бренчащая железная телега с кастрюлями, управляемая громкоголосой тетей. Та вещала на всю округу одно слово - <обед>. На ее призыв из палат выползали пузатенькие женщины с тарелками, получали свою порцию обеда и уползали обратно в норку. Принимать пищу им приходилось, скорчившись над тумбочкой, а у кого живот выполнять такие телоизгибы уже не позволял, сидя на кроватях и держа тарелки в руках. Коридорных жителей, видимо в качестве компенсации за кроватные неудобства, отводили в какую-то кухню-подсобку и кормили там.
До самого вечера я и врачи жили как две параллельные прямые, которые никогда не пересекаются. Наконец, я не выдержала, и стала настойчиво искать встречи с медперсоналом. Медсестра успокоила меня, сказав, что дежурный врач на родах, и как только освободится, она направит ее ко мне.
Это случилось уже почти перед отбоем. Озадаченная женщина, пробегая мимо меня, спросила, чего я хотела.
- Скажите, как там мои анализы? Что с малышом? И что значат эти <начальные признаки гипертонии плода>?
Врач бегло сказала мне что-то про плоский водный пузырь, про то, что уже пора и добавила:
- Если Вы готовы, завтра спустим вас в родовое отделение, и будем прокалывать пузырь и начинать роды. - И снова убежала.
День ТРЕТИЙ. Отбой тревоги.
Всю ночь я не спала. Какой такой <плоский водный пузырь>? Чем это грозит? И для чего его прокалывать, ведь я так хотела, чтобы роды были естественными?.. <На ушах> стояли и родственники.
Утром ко мне подошла миловидная жещина-врач, улыбаясь, отвела меня в сторонку и, изучая мою карту, стала меня успокаивать:
- Анализы - в норме, кардиограмма малыша - хорошая, беременность - доношенная. Все отлично.
- Тогда почему мне написали это направление и так напугали?
- Ну, надо же было с чем-то Вас сюда отправить. - На этих словах врач погладила меня по плечу и удалилась, но подобно доброму Карлосону, обещала вернуться.
Как выяснилось позже, всю ночь после моего тревожного звонка, родственники искали <связи> в роддоме. И не зря старались. В то утро с таким же <плоским> пузырем в родовое отделение спустили еще несколько рожениц. Места-то надо было освобождать...
Хотя, я свое место в дородовом отделении занимала тоже не долго. Уже следующим вечером малыш стал понемногу намекать, что в самом скором будущем он намерен появиться на свет. И меня тоже направили в родовое отделение. За ним последовало и послеродовое отделение. Но там уже были другие <удовольствия>, вроде покраски окон в палатах с новорожденными, дефицитом пеленок и капустными ужинами для кормящих мам, после которых у половины новорожденных всю ночь болели животики.
Но об этом в следующем номере.
(продолжение)
Итак, после трех дней в дородовом отделении ижевского роддома, я, не смотря на попытки врачей ускорить наступление моих родов, начала совершенно самостоятельно рожать. Правда, оказалось, что о естественных родах, которые уже давно пропагандирует современная медицина, в наших роддомах пока ничего и слушать не хотят.
День ЧЕТВЕРТЫЙ. Камера временного заключения.
Еще до наступления родов мы с мужем договорились, что пройдем через это испытание вместе. Не то, чтобы он мне там был сильно нужен в физическом плане. Просто, мне было спокойнее, если рядом будет кто-то родной. И если что, вмешается и защитит меня и ребенка (слишком много начиталась и наслушалась страшных историй).
Итак, в пять часов вечера меня перевели в родовое отделение. Провели подготовительные процедуры (клизму, кардиограмму плода, осмотр на кресле), переодели в рубаху невероятных размеров и форм и, выделив одноразовую простынь, оставили до прихода мужа в общей палате. Здесь стояли около десятка кроватей, застеленных коричневыми клеенками, возле каждой - стул, на полу - коричневая плитка. Окрашенные стены украшал один единственный предмет - часы. Первая мысль, которая навестила меня при посещении этой палаты: родильный ли это дом, или камера временного заключения? Какие там картины, телевизор или фотографии малышей, о которых пишут в книжках?! Наша медицина все еще считает, что незачем роженице отвлекаться и думать о приятном во время родов.
К моему прибытию в палате уже находились пять скоро-мам, и у каждой были разные стадии родов. Сосредоточиться на своих ощущениях, когда рядом стонут, кричат, маячат и т.д. мне показалось невозможным. Поэтому, когда к семи часам вечера подъехал муж, и мы, наконец, перебрались в платную палату для партнерских родов, я вздохнула с облегчением. Здесь, как в дешевом гостиничном номере, стоял журнальный столик, кровать, стул, в углу была раковина с зеркалом. Разве что цена этого <номера> была не совсем дешевой - 1000 рублей. К тому же, время нашего пребывания в нем врачи постоянно стремились сократить.
День ЧЕТВЕРТЫЙ. НЕ-естественные роды.
Прочитав тонну литературы и прослушав кучу лекций о пользе естественных родов, мы предположили, что жить нам в этом <номере> придется как минимум 12 часов. Поэтому запаслись книгами, ноутбуком и диском со сборником комедий. И только приготовились смотреть первый фильм, как меня пришла проведать акушерка. Пощупала живот, посмотрела на часы и фыркнула:
- Плохие схватки. Надо пузырь прокалывать.
- Не надо, я сама хочу рожать, - протестовала я.
Авторы моих книг и специалисты с курсов для беременных утверждали, что малыш комфортнее переживает схватки, если околоплодный пузырь цел. Да, процесс родов затягивается. Но мы никуда и не торопились. Зато торопились врачи. Через час акушерка нанесла нам еще один визит, и сказала в точности то же самое. Я снова не далась, и она удалилась ни с чем.
В девять вечера меня повели в смотровой кабинет, и молча, прокололи пузырь. Так моим естественным родам пришел конец: Воды отошли, но настоящие схватки так и не наступали. А чем дольше ребенок находился в утробе без водной защиты, тем хуже было его состояние. Врачи поставили мне сначала один стимулирующий препарат - он не помог. Потом дозу повторили. И снова им что-то не понравилось. Наконец, около двенадцати ночи к моей руке привязали капельницу, и все началось.
День ПЯТЫЙ. Здравствуй, Малыш!
Схватки начались резко и сразу сильно. А потому, боль мне пришлось перетерпеть неслабую. Ставили обезболивающее, но оно не спасало. Малыш появился на свет в четыре утра. Как только я увидела его, сразу простила врачам и проколотый пузырь, и последующую за этим стимуляцию, и дикую боль вследствие этого, словом, все мои НЕ-естественные роды.
Розово-синего сынишку положили мне на живот. Он скрутился в клубок так, что мне был виден только затылок. А так хотелось заглянуть в лицо, в глаза. Ведь я ждала этой встречи девять месяцев.
Наше первое свидание длилось всего несколько секунд. На соседнем столе начала рожать другая женщина. Врачи побежали к ней, а моего малыша быстренько унесли. Хотелось сказать: <А приложить к груди?>. Но спорить уже не хотелось. Все равно моего мнения здесь не спрашивали. Кстати, в нашем выписном листе напротив строки <приложили к груди> галочка будет стоять в окошке <на родильном столе>:
<Ну, вот и все, - подумала я, - все мучения позади>. Но не тут-то было.
- Разрывы небольшие, я сделаю Вам косметические швы, - произнесла врач.
Она поставила мне обезболивающий укол и тут же, не дожидаясь, пока он начнет действовать, приступила к наложению швов. Я чувствовала каждый укол иголкой, ощущала нестерпимую обжигающую боль от прохождения ниток по коже. Хотелось кричать, но сил больше не было.
Через полчаса я лежала на каталке в коридоре, и меня трясло так, что на мне сливки можно было взбивать. Отходила от стимулирующих препаратов. Но рядом сидел муж со спящим на руках Данькой. И я была счастлива.
День ПЯТЫЙ. Хорошо, что он спал.
Еще через полчаса меня отвезли в послеродовое отделение. Пришлось снова вспомнить о коридорной жизни. Мест не было и здесь. Мамы с только что родившимися малышами лежали на кроватях с растянутыми сетками. Мне не хватило даже одеяла. Дежурная сестра спросила, есть ли у меня халат. Нашла его в моих вещах и накрыла мое все еще трясущееся тело.
Моя кровать стояла у самых дверей, которыми постоянно кто-то хлопал. А потому уснуть мне так и не удалось. Я лежала и то любовалась своим ребенком, то считала мух на потолке, то вставала, чтобы прикрыть за кем-нибудь дверь, то ловила взгляд медсестры в надежде на то, что - в лучшем случае - она скажет мне, что можно перебраться в палату, в худшем - принесет мне одеяло. Но время шло, ничего не менялось и мне оставалось только искренне радоваться, что малыш крепко спал и не замечал всего того ужаса, в который ему пришлось окунуться.
В три часа дня из роддома выписали ровно столько мам с детьми, сколько мест необходимо было освободить. Мы с Данькой перебрались в палату, но и там моим <удовольствиям> не было предела. Но об этом в следующем номере.
(окончание)
За пять предыдущих дней моего пребывания в роддоме мне уже довелось отстоять очередь <за кроватью>, пожить в коридоре, поесть с тумбочки, <похоронить> свои естественные роды, померзнуть без одеяла. Но, оказалось, это был еще не предел <удовольствиям>, предоставляемым новоиспеченным мамам в выбранном мною роддоме. И ладно я, взрослый человек, способный пережить любые неудобства. Печально то, что нижеописанные <удовольствия> приходилось переживать и только что родившемуся малышу:
День ШЕСТОЙ. Косметический ремонт.
После палаты родильного отделения и коридора мое новое прибежище показалось мне раем. Широкие кровати с жесткими матрасами, тумбочки, умывальник, пеленальный столик. Словом, места много, а соседки всего три. Хотя, уже к обеду выяснилось, что даже такое немногочисленное общество умудрилось поглотить весь кислород, в палате стало невыносимо душно. Окошко не открывалось, а форточки в нем не было вовсе.
После обеда мы выяснили, что окна нашей палаты воздух все-таки пропускают. Но тут же пожалели об этом. Роддому наносили уличный макияж. И глаза ему подводили ядовито-вонючей краской. Даже мухи из нашей палаты улетели. Ночью покинуть вонючее помещение запросился и мой двухдневный сынишка. Плакал, кричал, хныкал без умолку. Я вышла с ним в коридор. <Пусть, - думаю, - хлебнет свежего воздуха>. Но не тут-то было. На шум выскочила сонная дежурная сестра. И вместо того, чтобы узнать, в чем дело и помочь начинающей маме советом, как успокоить малыша, рыкнула на меня и велела вернуться в палату. Мы с малышом, видите ли, нарушаем общественный покой. Полночи я проплакала над ревущим ребенком. И ни один врач не зашел в мою палату и не поинтересовался, все ли в порядке. Разве что соседки, мамы с опытом, успокаивали нас обоих.
День СЕДЬМОЙ. Приятного аппетита.
Окна, наконец, докрасили и запах стал понемногу выветриваться. Приходила какая-то тетя в белом халате - она не представилась - рассказывала о том, как правильно ухаживать за ребенком. Закончив монолог, вручила всем нам подарки: подгузники, средство для мыться малыша и красивую рекламную брошюру. Читаем в ней: <Малыш должен находиться в подгузнике не более трех часов>. И тут же решаем перейти на пеленки. Но комплект из пятнадцати-двадцати пеленок, который нам каждое утро приносят, быстро заканчился.
Иду за новой партией. Заведующая пеленочными делами женщина смотрит на меня укоризненно и просьбу мою не удовлетворяет. Нет пеленок, и все тут!
- Вам же с утра приносили.
- Так кончились: - пожимаю плечами.
- И чего вы с ними делаете, едите что ли? - ворчит женщина и, как от сердца отрывает, протягивает мне пяток пеленок.
По дороге в палату звоню мужу и прошу принести пачку подгузников.
На ужин кормящим мамам предлагают овощное рагу, по большей части состоящее из капусты. Меня, как многих других мам, одолевают сомнения - ведь все и всюду уверяют, что капусту во время кормления грудью лучше не есть. Но голод сильнее сомнений. В результате, половина малышей этой ночью дружным хором извещала медперсонал, что ужин им не понравился.
День ВОСЬМОЙ. У нас все стерильно.
Малыш практически все время спит, иногда даже прием пищи просыпает. Это вызывает у меня некоторое беспокойство. Но опытные мамы-соседки только смеются надо мной: мол, наобщаешься еще. Ничего не поделаешь, любуюсь спящим младенцем. Только тут до меня доходит смысл слов <наглядеться не могу>. Остальные родственники - папа, бабушки и дедушки - любуются новым членом семьи через окно.
Посетителей в роддом не пускают (за исключением платных палат) - у них тут все стерильно (видимо, за исключением платных палат). На свежий воздух не выпускают - вдруг чего с собой нестерильного принесем. Соску плачущему ребенку давать нельзя - тоже не стерильно.
Но вот нас всех, родивших второго числа, собирают вместе и дружно ведут на УЗИ. Находится кабинет ультразвукового исследования в соседнем здании. За окном - середина осени, а ни обуви сменной, ни теплой одежды у мамаш нет. <Ничего, - машет рукой медсестра, - так пробежим, здесь близко>. И мы, перепрыгивая лужи в резиновых тапочках, прячась в халаты от осеннего морозца, послушно бежим в соседнее здание и обратно. Потом, оставляя в коридоре следы грязи с тапочек, расходимся по палатам. И проклиная эту напыщенную <стерильность>, моем в раковине обувь.
День ДЕВЯТЫЙ. Свобода!
Сомнений в том, что меня выпишут сегодня - никаких. Ничего <криминального> ни у меня, ни у ребенка не нашли. Пупочная ранка плохо затягивается, анализ моего мазка плоховат : но это в последнее время не повод. В коридоре моего койка-места уже дожидаются только что родившие девчонки.
Сразу после обеда меня и ребенка встречают родители и муж. Впервые за последний десяток дней - Улыбки! Цветы! Свобода! Теперь мы с малышом не зависим ни от кого. Выходя из роддома, я обещаю своему сынишке, что никогда не буду при нем красить окна и есть капусту.
На пороге роддома медсестра, улыбаясь, произносит:
- Приходите к нам еще.
<Ну уж нет, - думаю я, - даже за 250 тысяч рублей>.
Спустя три месяца, я вспоминаю обо всем случившемся с улыбкой. Но <приходить еще> все равно пока не хочется. Чтобы моя встреча с роддомом повторилась, кто-то из нас - либо я, либо роддом - должен измениться.