Я с сожалением смотрю на то, как моя бабушка, ветеран войны, смелая и отважная женщина, уже несколько лет сидит сиднем и ждёт свою смерть. У неё подрастают правнуки (восемь штук, а ещё есть трое внуков), а её даже это не радует. Вернее, радует, но ненадолго. Ей ничего не интересно: ни книги, ни рукоделие, ни телевизионные программы. И это ужас. Я бы ни за что не хотела так заканчивать свою жизнь.
Но есть и другие примеры.
Мой папа. Примерно в 60 лет мой папа в четвёртый раз стал папой, и у меня появился сводный брат (моему родному старшему брату на тот момент было около 40 лет). Папа всегда бодр и подтянут, всегда чем-то занят. У него золотые руки и очень светлая голова. Папа весёлый оптимист. Всегда придумывает занятия для себя, деток и внуков. А какой он дедушка! В папе очень много любви и жизни.
А вот ещё примеры.
«Я всегда считал, что жизнь в 50 лет кончается. Поэтому, когда мне исполнилось 50, я испугался. Старость может быть дико страшной. Если вы зайдете в интернет-магазин для людей преклонного возраста, вы увидите специальные приспособления для надевания носков, для удерживания вилки в руках и даже специальные приборы для вытирания попы. Мне, как и миллионам других людей, всегда казалось, что жизнь после 60 – это 30 лет медленной пытки, медленного распада тела, жуткого отношения к вам окружающих.
Я понял, что я геронтофоб. Но, будучи не только геронтофобом, но и заботливым сыном, я позвонил маме. Ей как раз было около 75, и, по всем стереотипным представлениям, ее нужно было спасать от старости и одиночества. «Мама, – говорю, – хочешь, я приеду завтра проявлять заботу?» Она отвечает: «Конечно, приезжай! Только завтра я не могу, завтра я иду с друзьями в театр. Послезавтра тоже не получится: я еду на дачу на шашлык. А в среду мы отмечаем день рождения подруги». Вот так выяснилось, что моя мама в свои 75 живет более насыщенной жизнью, чем я.