«Другой взгляд на болезни» - интервью педиатра-неонатолога Сергея Никитина "Детскому радио"Наталья Белая: Я приветствую всех, кто слушает «Детское радио», в эфире программа «Семейный доктор» и я, её ведущая, Наталья Белая. Здравствуйте. Наш сегодняшний гость - врач, неонатолог, педиатр, но я сразу же предупрежу, что сегодня он не будет давать рецептов "как лечить ребёнка", у него совсем другой взгляд на заболевания. Мы и программу так назвали: «Другой взгляд на болезни». Какой - другой - мы выясним очень скоро. У нас в гостях доктор Сергей Никитин. Не путать с бардом - Сергеем Никитиным. Здравствуйте, Сергей Александрович.

Сергей Никитин: Добрый вечер.

НБ: Я сейчас представлю Вас подробнее, потом попрошу Вас озвучить Вашу теорию, тем более, что она подтверждается практикой. Ну, вот как раз о Вашей практике...

• Визитная карточка: Сергей Александрович Никитин - педиатр-неонатолог с 30-летним опытом работы, врач в третьем поколении. Работал участковым врачом в детской поликлинике. В течение 14 лет был неонатологом роддома, сейчас занимается частным приёмом, проводит семинары для родителей, акушеров и педиатров. Кроме врачебной работы, 15 лет занимался педагогической деятельностью. Лауреат конкурса «Учитель года России 1997». Ведёт научно-исследовательскую деятельность.

НБ: Если Вы работали в системе, то были подчинены ей. Наверное, лечили детишек, как все в то время. Что произошло, что изменилось и какой сейчас Ваш взгляд на болезни, на здоровье, на лечение детей?

СН: Да, я действительно работал 17 лет в системе Минздрава, но надо сказать, что для меня никакого насилия здесь не было. Потому что сначала я был воспитан в духе преданности системе - здесь всё было вполне логично. А потом, по мере моего взросления, по мере нахождения каких-то новых подходов и понимания неприемлемости старых, тоже долгое время не было проблем, потому что я работал в маленьком провинциальном городке, где - как говорят в иерархических административных системах - затыкал дырку, и это позволило мне долгое время не знать, что такое недремлющее око проверяющих начальников...

НБ: То есть Вы были довольно свободны там?

СН: Абсолютно. Это удивительно, но свобода у меня была полная. Бывали какие-то маленькие шероховатости, не более того. Кроме того, как поётся в песне Иващенко и Васильева про «вечный думатель», этому «вечному думателю» думать не запретишь...

НБ: Так, и до чего Вы додумали?

СН: Здесь для слушателей, наверное, будет важней не сама картина мира, а её эволюция. Потому что у каждого есть похожая эволюция, в какой-то стадии она, наверняка, происходит и у слушателей. Первоначально картина мира у меня была вполне стандартная, многим и до сих пор понятная.Есть некое большое мутное облако, которое называется «детские болезни». Приходит ко мне на приём ребёнок, родители на что-то жалуются; я в облаке этим жалобам нахожу подходящий диагноз, соединяю их между собой, а на сцепочку вешаю рецепт, обычно, в аптеку. И эта картина мира всем нравится, все её от меня ждали, и всем было всё понятно...Но через некоторое время я обнаружил, что ситуация, если разруливается, то явно без моего участия, а моё участие - это справку написать, больничный выдать, то есть чисто административный работник...

НБ: То есть ребёнок сам выздоравливает...

СН: Конечно, это стало довольно скоро для меня очевидно... Мне повезло, у меня старшая дочка родилась за 2 недели до получения диплома, поэтому я с самого начала имел самый жёсткий контроль всех своих завихрений в мозгах.А во-вторых, я заметил, что во многих случаях не работает, не срабатывает система, и если проблема хоть сколько-то не разруливается самостоятельно, то она - просто не разруливается. И это меня больше всего напрягало и требовало от меня какого-то поиска противоречий и выхода.На сегодняшний день, картина мира для меня изменилась кардинально: во-первых, то большое мутное облако, о котором я сказал в начале - детские болезни, оно очень чётко разделилось на 3 совершенно неравные части.Собственно болезням (то есть состояниям, которые нужно обязательно лечить, иначе ребёнок пострадает, будет что-то необратимое, плохое) в этой системе мира отводится самое маленькое облачко. Оно самое опасное, в моём представлении - красного цвета. Но оно и самое маленькое по размеру. Приблизительно и условно это около 1 процента от всего остального…

НБ: Так, и что в этом красном облаке?

СН: В этом облаке самые разные состояния. И вот реально иногда им трудно помочь...

НБ: То есть там сложные состояния?

СН: Состояния, которые требуют обязательной помощи, хотя иногда эта помощь бывает на редкость проста. Но если мы её не окажем - и вовремя, если мы не решим хотя бы диагностическую задачу, то мы можем навредить ребёнку очень сильно. Два примера... В первом случае (это очень редкое состояние, я не хочу кого-то напугать, примерно одно на тысячу), ребёнка в возрасте одного-полутора месяцев начинает рвать, и пища перестаёт усваиваться; это состояние называется пилоростеноз. В общем-то, оно не сложное, с учётом того, что у нас сейчас есть детская хирургия. И задача педиатров: чтобы ребёнок вовремя попал к детскому хирургу. Потому что очень часто начинаются попытки какой-то помощи, а здесь просто надо знать, что в этом возрасте такое состояние изредка, но встречается. И первое, с чего нужно начать разруливать такое состояние с месячным малышом - это отправить его к детскому хирургу, и если оно подтвердится, то детские хирурги в совершенстве владеют операцией, которая устраняет эту проблему - и всё, ребёнок здоров!У меня недавно был случай, ребёнку два с небольшим года, он растёт, здоровый малыш - именно после такой операции. Иногда, раз в несколько лет, в практике любого педиатра может встречаться такое, но если всё сделано вовремя, никакой опасности этому малышу потом не грозит.А другой пример не требует никаких хирургов (даже однажды мне пришлось руководить этим процессом по телефону, потому что люди были в другом городе, далеко) - это так называемая «короткая уздечка языка». Вообще педиатры недооценивают этого состояния, они даже иногда диагностируют его в роддоме и выписывают ребёнка, ни на секунду не задумавшись, потому что в среде моих коллег считается, что это - логопедическая проблема...

НБ: ...которая проявится потом, в 3-4 года?

СН: Да, или само рассосётся, или что-то ещё. На самом деле, это совершенно не логопедическая проблема, а проблема выживаемости. До ХХ века эти дети вообще погибали.

НБ: Почему - выживаемости, Сергей Александрович? Эта уздечка не даёт сосать молоко?

СН: Эта уздечка может затруднять многое, в том числе сосание. Типичный случай: когда меня зовут на проблему к двухмесячному ребёнку, который за 2 месяца на 50 г поправился, и понятно, что тут дело совсем не бело. Конечно, счастье, если там такая пустяковая проблема обнаруживается, но этому ребёнку уже давно нужно было помочь. Одно движение ножницами - и человек здоров!

НБ: Это такая проблема, которая относится к красному облаку. А что касается двух других - там что?

СН: БОльшая по размеру, но не самая большая часть того облака, превратилась в облако зелёного цвета. Это чисто физиологические состояния, они ошибочно, по причине каких-то предрассудков, попали в "болезни". И нам нужно просто знать, что такие состояния существуют, и нам нужно в каждом конкретном случае не отмахнуться - «а, физиология - всё в порядке!», надо это доказать.Это ещё один момент, который в картине моего мира очень важен - необходимость доказательства и необходимость расследования ситуации в каждом конкретном случае. То есть, мы в каждом диагностическом случае должны провести маленькое научное исследование. Если это не так, для нас доказательство - это мнение какого-то титулованного старшего коллеги («А, вот, академик такой-то сказал...», «а, вот, этот доктор наук...»). В любом случае, мы путём диагностического расследования убеждаемся: "проверено - мин нет".

НБ: Назовёте какие-то физиологические состояния, которые находятся здесь?

СН: Этих состояний огромное количество. Я как-то на семинаре вкратце их перечислял, с кратенькой характеристикой, у меня на это ушло 2,5 часа. Поэтому сейчас назову немногие... Сейчас это состояние перестали лечить, в последнее десятилетие - это когда ребёнок рождается, у него на коже красные пятнышки, "бегающие", в одном месте, то в другом. Сейчас уже ни один педиатр в здравом уме и трезвой памяти не скажет, что это болезнь. Но заметьте: называется это состояние "токсическая эритема". Согласитесь, если бы изначально это состояние считали физиологическим, так бы его вряд ли назвали...А вот подобные сыпи после месяца встречаются реже, ориентировочно у одного из 10 детей, и вот их знают плохо, потому что эти дети уже не в роддоме, эти дети уже мало наблюдаются. И вот с такими сыпями, которые большей частью тоже физиологические, бывают проблемы. Их нередко пытаются лечить, что, конечно, является неправильным. Иногда лечение просто зашкаливающее...

НБ: Сергей Александрович, давайте послушаем вопрос слушателя. Светлана, здравствуйте.

Светлана: Здравствуйте. Очень интересно, но у меня есть вопрос: есть ли в представлении Вашего мира место прививкам?

СН: Это очень хороший вопрос. Когда я начинал работать педиатром, я был Павкой Корчагиным: я скакал на лошади, махал шашкой и кричал «Даёшь вакцинацию всей страны!». Но потом потихонечку разум начал ко мне возвращаться, я стал анализировать то, чему меня учили на фундаментальных кафедрах, у нас начала появляться информация, которой в Советское время элементарно иногда не было. Сейчас я считаю, что тот календарь прививок, который у нас есть на сегодняшний день, не выдерживает никакой критики. Самое трудное в этой метаморфозе, в этом превращении из гусеницы в куколку, было для меня понять - я не мог в это просто поверить! - ни одна вакцинация не пришла в Здравоохранение путём научных исследований. Все они пришли росчерком административного пера. Это меня очень тормозило, так как я долго считал: чего-то я, видимо, не знаю. А потом всё оказалось просто до боли...

НБ: Хорошо. Вы сказали про второе облачко - это физиологические состояния, которые не надо лечить...

СН: Да, не лечить, не бояться, их надо просто отпустить!

НБ: Хотя многие их принимают за болезни, и врачи в том числе.

СН: Да. По этому разделу можно целую передачу сделать...

НБ: Мы ещё с Вами вернёмся к нему. Нам надо картинку закончить.

СН: Да, картинку закончить. И более важная часть этой картины мира - эта та жёлтая часть, которая находится между красной и зелёной, как полагается в настоящем светофоре. Эту часть я называю «дисбалансы» или «околофизиологические дисбалансы».Что очень важно: источники дисбалансов, как правило, находятся не в самом человеке. Эта картина мира одинаково работает и у маленьких, и у стареньких, у кого угодно...Вот я пришёл сейчас на радиостанцию, и первое, за что я схватился - это за стакан воды. Здесь очень сухо!

НБ: Воздух у нас в студии очень сухой...

СН: И большинство офисов страдает этой особенностью, но если бы только в офисах! Человек приходит домой и отдыхает, наслаждаясь экологически хорошим воздухом? Но ведь это не так. В большинстве квартир, особенно богатых деревом - казалось бы, дерево такой материал! - но дерево сосёт влажность с невероятной силой. Поэтому в таких квартирах, если не предприняты специальные меры, дышать ещё хуже. И один из примеров дисбаланса - это пересушивание слизистых оболочек и кожи, и если мы не предпримем специальные меры, мы ребёнку здорово навредим. В том-то и дело, что мы, не понимая, откуда берутся дисбалансы, сами запихиваем ребёнка в красную зону.

НБ: Я правильно понимаю, что дисбалансы - это те пограничные состояния, во время которых ребёнок может заболеть и тяжёлым заболеванием, которое потребует помощь?

СН: Да, безусловно. Вот смотрите, как это работает в жизни: ребёнок приходит в садик, например, я Надюшку свою вожу четырехлетнюю; там чудовищная сухость. Но вышли они погулять, на свежем воздухе как раз баланс влажности очень неплохой. Погуляли, пришли - опять сухим воздухом дышат. Пошли домой, по дороге опять немножко отдохнули. Пришли домой - во всех квартирах по-разному. Я, например, в день выпариваю почти 2 ведра воды с помощью увлажнителей. Если этого не делать, то дышать трудно. Но опять же: ребёнок гуляет, ребёнок купается каждый день в большинстве семей, и какая-то получается передышка между сухим воздухом. А теперь представьте себе: ребёнок засопливился, закашлял, а уж тем более температура поднялась. И что? А то, что во-первых, он перестаёт гулять, он перестаёт купаться. В большинстве семей - это просто аксиома.

НБ: Да, абсолютно.

СН: Если ребёнок болеет (это ещё тоже вопрос, болеет ли он?), то его нельзя купать, с ним нельзя гулять.

НБ: И что происходит, если он остаётся в этом сухом воздухе?

СН: А всё просто: происходит очень грустная история. Проиллюстрировать эту историю я могу таким примером: прихожу к младенцу, недельному, например, а старший брат или сестра двух- трёхлетний, оставшись во время отлучки мамы (в роддом) дома, иногда впервые вообще без мамы, нередко заболевает. Изначально там обычно и не вирус виноват, а виновата разлука с мамой. Потемпературил ребёнок, засопливился, перестал купаться. Я прихожу, мне говорят: «Вот, что же делать? Не заразит ли младшего?». Прикладываю трубочку к старшему, а там уже может быть настоящий бронхит - просто "гармошка дырявая" свистит. Как правило, удаётся (некоторые родители даже готовы к этому морально) уговорить их посадить ребёнка в ванну. Ребёнок с визгом бежит в ванну с игрушками и бултыхается час в воде. Если бы мне 25 лет назад сказали, что бронхит можно вылечить за час-полтора безо всяких препаратов, я бы тогда просто покрутил у виска...

НБ: И что, можно реально вылечить?

СН: Реально! Через 1,5-2 часа я прикладываю трубочку: там, бывает, вообще ни одного хрипа нет. Дело в том, что в этой картине мира, о которой я сейчас рассказываю, бронхит, как и любое другое воспаление, особенно, катаральное воспаление, - это физиологическое явление, это ответ на какие-то вызовы.В XIX веке медицина сделала это великое открытие: все воспаления - это конструктивный инструмент разрешения наших проблем. И вот этот бронхит на самом деле сопротивлялся пересушенности, и он пытался за счёт экссудации слизи, которая выделяется и откашливается, как-то разрулить эту проблему. А когда ребёнок начал бултыхаться в воде, бронхит посмотрел на это дело и сказал: «Да я здесь уже и не нужен». И исчез. Вот так реально дисбалансы и исчезают, и очень интересно, что если мы точно попали в источник дисбаланса, мы можем совершить чудо.

НБ: Скажите, пожалуйста, пересушенный воздух часто бывает причиной подобных состояний?

СН: Очень часто. Это и есть одна из причин частой заболеваемости зимой. Если у нас, например, идёт всплеск ОРЗ в сентябре - это, как правило, потому, что дети собрались после отпусков и пошли в садики-школы, а во-вторых, в сентябре нередко бывает просто похолодание. В ответ на это мы получает первую вспышку.

НБ: Тогда бесполезно сажать в ванну с бронхитом?

СН: Тоже очень полезно! Но это будет ещё более действенно, когда у нас в октябре идёт вспышка, когда включили отопление и через 2-3 недели жилища настолько пересохли, что просто беда. И тут очень важно, чтобы дети продолжали купаться, чтобы всё было увлажнено. И вообще увлажнители надо распаковывать из летнего хранения, но не любые...

НБ: Вот как раз хотела спросить: какие увлажнители?

СН: Это оказалось тоже очень интересным расследованием, потому что увлажнители оказались очень неравноценными по своим качествам, и самое главное, о чём нужно знать родителям, это то, что самый ходовой тип увлажнителя, который продают в магазинах - ультразвуковой - оказался откровенно вредным для здоровья.

НБ: Почему? Ультразвук же не вредный...

СН: Нет, ультразвук там никакого значения не имеет. Более того, мимо нас проедет грузовая машина, мы получим нагрузку ультразвуком больше, чем от увлажнителя... Ультразвук там для чего нужен? Раздробить воду на мельчайшие капельки, а потом вентилятор эти капельки подхватывает, и вы видите красивую струйку белого туманчика, вырывающуюся из этого увлажнителя (которую ошибочно называют холодным паром, на самом деле, это туман с точки зрения физики). Казалось бы, с точки зрения увлажнения, здесь всё хорошо. Здесь плохо то, что когда эти капельки на наших глазах испаряются и исчезают, они превращаются реально в пар, и это хорошо, но - когда эти капельки исчезли, в воздухе остались летать миллиарды бактерий, размножающихся в этом тёплом влажном ящике, и кристалликов солей. Многие, купив такой увлажнитель, через какое-то время перестают им пользоваться: мебель портится, пианино любимое портится, книжки портятся...

НБ: Белым налётом покрываются. А какие увлажнитель тогда нужны?

СН: Самый безопасный на сегодняшний день, "без сучка, без задоринки", тип увлажнителя - это «мойка воздуха». Их так и рекламируют: «Вы покупаете не просто увлажнитель, но и очиститель воздуха». Это правда. К тому же, это очиститель, не требующий никаких фильтров. Там вода является фильтром, это просто расходный материал. Я рекомендую уже сейчас, хоть до конца отопительного сезона осталось совсем немного, приобрести такой увлажнитель, если у Вас есть понимание того, что это нужно. Потому что когда будет конец лета, в конце лета всегда с деньгами трудно - все приезжают из отпусков...

НБ: Я правильно понимаю, что они должны быть в каждой комнате?

СН: Да, но вряд ли многие купят сразу увлажнители в каждую комнату, это просто денег стоит. Однако в первую очередь - это спальня, там мы проводим очень долгое время подряд. Во всех остальных помещениях вы бываете периодически, то зайдёте во влажную ванную, то в кухню, в этом смысле более или мене безопасную, а в спальне вы находитесь дольше всего, и воздух там как правило очень сухой.

НБ: Почему мы не можем открывать балкон, окна на ночь?

СН: Пожалуйста, можем! Даже нужно проветривать. Но здесь нужно учитывать законы физики: вопреки обывательским представлениям, влажность уменьшается, когда мы проветриваем. Потому что источником влажности является разница температур, и даже стопроцентная влажность, которая сейчас висит на улице, нагревшись на 25 градусов, войдя в квартиру, превратится уже не в стопроцентную, хорошо, если в сорокапроцентную. А если на улице минус 20? Все знают: тут и паркет трещит, и музыкальные инструменты лопаются. Это как раз от сухости. Чем больше мороз, тем важнее увлажнять.

НБ: Мы назвали только одну причину, которая приводит к дисбалансам в организме ребёнка. У нас через 2 минуты перерыв, сейчас можете коротко назвать другие?

СН: Пожалуй, это можно было и на первое место поставить, и чем меньше ребёнок, тем это важнее - это еда. Многие усмехаются - да что там, он грудной ребёнок, до полугода он только грудь сосёт; тогда нам важна не столько еда ребёнка, сколько еда мамы. В любом случае, это мощнейший источник дисбалансов и наоборот - балансировки.Я думаю, мы об этом поговорим, потому что пропустить это нельзя. А потом обсудим купальную воду, которая, во-первых, предупреждает пересыхание кожи, а во-вторых, обладает рядом особенностей, в частности, расслабляющими.Тут у нас два инструмента: купание и парение ножек. Это уже источник релакса. Отсутствие ненапряжённости, особенно, вегетативной системы, является мощнейшим фактором проблем, в частности, отёк слизистой носа - он устраняется парением ножек. Только не потому что, как думали бабушки, простуду выгоняем тёплым чем-то, совсем по другим причинам.

НБ: Но эффект тот же, простуда действительно уходит?

СН: Да, только не простуда уходит, а восстанавливается носовое дыхание. А насморк нас не волнует. Насморк - это физиология, это зелёная зона.

НБ: Любой насморк? Долгий? Мы смотрим на цвет - жёлтый, зелёный…

СН: Тут, я думаю, в двух словах не стоит отвечать, это как раз нужно разобрать поподробнее.

(После перерыва, возвращаемся к теме насморка).

СН: Медикаменты очень часто являются источником дисбаланса. И если мы хотим ребёнку навредить, мы, например, капаем ему в нос «Називин», «Нафтизин», «Галазолин» - то есть любые сосудосуживающие капли. Они грубо нарушают физиологию слизистой носа, более того, оказалось, что они действуют не только на нос. Например. У кормящих матерей я ещё в самом начале своей трудовой биографии обнаруживал застои в груди.

НБ: Когда мамы себе капали сосудосуживающие?

СН: Да. Прихожу на патронаж, а у мамы "камень в груди", и я вижу на тумбочке прикроватной флакончик «Нафтизина» (в те годы это был почти единственный препарат). Через короткое время я уже чётко понимал, что здесь прямая связь - это даже в таких нюансах небезопасно.Мы дополнительно пересушиваем слизистую, потому что катаральное воспаление - это что? Это течение слизи, это и есть физиологическое воспаление, которое лечит, которое разруливает проблему. А мы её...

НБ: А чем оно её разруливает? Как раз тем, что оно эту сухость убирает?

СН: Во-первых, убирает сухость. Но вы понимаете, я не смогу сейчас коротко ответить...

НБ: Я понимаю, это сложный процесс. Но это шокирующе звучит, что болезнь является оздоравливающим средством!

СН: Враньё этой ситуации состоит в том, что мы не знаем, что у нас с болезнью? Болезнь происходит на уровне клеток. Мы теоретически знаем, что там примерно происходит, но в каждом конкретном случае у нас даже нет формального способа различить - это вирусная проблема на уровне клеток или это раздражение клеток дёсен, из-за того, что зубы лезут. У нас даже на такой вопрос очень часто ответа нет. Но это не важно совершенно, потому что наши действия не меняются ни на йоту.Потому что наша задача не в том, чтобы лечить, для лечения все лекарства в нас самих уже есть, они миллионом лет эволюции отработаны.Наша задача другая - нам нужно создать для этих лечебных механизмов условия. И как только мы их создали, ситуация разруливается сама по себе. По пневмонии могу сказать: примерно в 10 раз уменьшается количество пневмоний в тех группах, в которых родители ведут себя таким образом.

НБ: Каким? Плавать, если ребёнок заболел, это Вы уже сказали...

СН: Да, вот очень типичная ситуация: ребёнок заболел, температура 39, сопли ручьём, кашель...Почему-то многие родители боятся кашля: кашля не надо бояться, это уборщица, это дворник! Если дворники перестанут нас по утрам будить скрипом лопат, то нам будет не выйти утром и не выехать с парковки. Поэтому мы поворачиваемся на другой бок и смиряемся со скрипом лопат. Так и с кашлем: нам надо смириться! Он мешает жить ребёнку и нам, но если бы не кашель... Если это, конечно, не коклюш; это к вопросу о прививках, кстати, сейчас коклюша в Москве стало очень много, одна из проблем (но это отдельная передача) - как раз неуклюжая вакцинация. Если же кашель лёгочный, который полезен ребёнку, то его нужно просто лелеять, ему надо помогать...

НБ: Слово "помогать" мне нравится. Но как мы можем помочь?

СН: Мы, во-первых, создаём условия для того, чтобы не было ненужного воспаления в бронхах - убираем сухость; во-вторых, выкупываем ребёнка, ребёнок при этом активно двигается; в-третьих, ребёнка тормошим, играем с ним. Ребёнок не должен думать, что мы его лечим, он должен думать: «О, какие родители у меня хорошие, сейчас так здорово со мной дурачатся. Как мне приятно жить на свете!». А мы на самом деле делаем ему гимнастику, массаж, кладя его «попа выше головы» и барабаня по грудной клетке, создаём хорошие условия для дренажа мокроты. Это и есть - помощь кашлю.Если ребёнок у нас надышался в ванной, если ребёнок спит на свежем воздухе, например, на балконе... Поразительно: ребёнок кашляет не переставая в квартире, на балконе спит 2-3 часа - кашель проходит. Как это? Куда он делся? А это всё очевидно и объективно.Залезаем в ванну, час там дурачимся - ни одного кашля, разве что поперхнулся, откашлялся. О, как хорошо, что поперхнулся, даже хлебнул! Тут и нос отчистится, всё будет хорошо...Ничего нет проще, если помогать таким образом. Только надо, чтобы это было образом жизни, образом мышления. Тогда это работает!А вот, что особенно папам присуще... Женщины-то привыкли, что каждый день надо готовить, убирать, для них очевидно: многие вещи надо делать постоянно. А папы порой говорят: "Так я же позавчера уже всё сделал! Что ещё надо?"Просто это должно быть образом жизни ребёнка!И удивительное дело: да, и сопли ручьём, и кашель есть, но мы знаем, что если процесс запустился, он должен пройти некий цикл, мы не можем ускорить его. Нельзя думать: "Как бы это дело ускорить?" Единственный способ это дело не затянуть - это отпустить свои нервы по этому поводу и помогать-помогать-помогать ребёнку.

НБ: Что делать и со страхами, и с реальными случаями осложнений?

СН: Реальные осложнения бывают в этой ситуации крайне редко, но пропустить их, именно в таком случае, невозможно просто потому, что мы перестали дёргаться на каждый чих, на каждый кашель. И мы тогда какой-то реально необычный признак не пропустим. Когда человек реагирует пятьдесят раз в день, думая, что это опасность, он на пятьдесят первом уже перестаёт воспринимать что-либо...

НБ: А что нас должно насторожить в таком случае?

СН: Если мы, например, ребёнка с температурой 39 выкупываем и видим фантастические улучшения в самочувствии...Я не сразу научился всем этим вещам. Но когда я первые разы купал детей, точнее, больше рекомендовал родителям, когда я видел улыбающегося 2-летнего ребёнка, который мне махал ручкой и кричал: «Дядя, дядя, привет», а я при этом доставал у него из-под мышки градусник, а у него там 40,5 градусов, я первое время не мог поверить! Как может этот улыбающийся ребёнок иметь такую температуру? Но ещё важно, что ребёнок был не просто выкупан, но и накормлен!Это тоже большое заблуждение, что детей нужно морить голодом в такой ситуации.

НБ: Но ведь если они не хотят есть, нам говорят: не пичкать!

СН: Вот! Это, как раз, очень большое заблуждение...Например, когда у трёхмесячного ребёнка температура 39.5, очень часто такой ребёнок - как тряпочный; он, конечно, не хочет есть, но это вовсе не значит, что ему не нужно есть. Тут счёт, на самом деле, идёт на часы! Мы очень легко этот дисбаланс жёлтенький (едва жёлтенький, скорее даже зелёный) загоним в красную зону - за несколько часов.Но, как только мамочка залезает в ванну, берёт к себе ребёнка (абсолютно комфортная, приятная маме ванна). И вот ребёнок лежит у мамы на животе, погружённый в воду, и вдруг происходит чудо: за 15-20 минут ребёнок оживает, и как только он заинтересовался при этом сисей, как только он начал сосать, всё - мы в зелёной зоне! Это значит, всё в порядке, потому что ребёнок не будет голодать, не будет обезвожен, не будет пересушен. И ему практически ничего в этой ситуации не грозит...

НБ: И вообще, насколько я понимаю, когда у ребёнка есть аппетит - это хороший признак.

СН: Да, это диагностический признак - аппетит появился. Во-вторых, мы покупались и получили явный прилив сил, явное улучшение самочувствия. Такого не будет, если есть какая-то грубая органика. Если называть вещи своими именами: что такое пневмония? Или пиелонефрит? Гнойник в лёгких, гнойник в почке. Такой ребёнок от ванны не оживёт - он будет всё время вяленький, злой на весь мир ("отстаньте, не трогайте меня") - совсем другую картинку мы видим, но такое бывает крайне редко, если ведём себя правильно по отношению к ребёнку.А если ребёнку хорошо, он ожил, он начал кушать - всё в порядке, всё хорошо. Поэтому такие наши действия являются и диагностическими тоже.

НБ: У нас очень много и звонков, и писем. Мы послушаем сначала Марию, добрый вечер.

Мария: Здравствуйте. Недавно ребёнок переболел ветрянкой, девочке 7 лет. Помню себя в детстве, как раз в этом возрасте мама мазал меня зелёнкой, всё это жутко чесалось, нельзя было купаться... Сейчас родители придерживаются уже других методов, я лично ребёнка купала...

СН: Умница моя... Как здорово!

Мария: ...не мазала ребёнка зелёнкой категорически. В действительности, как правильно ухаживать за кожей ребёнка во время ветрянки?

СН: По отношению к этому ребёнку это была последняя ветрянка, но у Вас могут быть другие дети, и тем более внуки... Самое забавное в этой ситуации то, что зелёнка не имеет никакого отношения к ветрянке, а применяли её в советском здравоохранении с одной целью: чтобы как можно быстрее выписать маму с больничного и выгнать на работу, а ребёнка - в садик. Дело в том, что ветрянка заразна 5 дней после последнего высыпания. А как определить последнее высыпание? С помощью зелёнки! Зелёнка здесь использовалась как краска лишь для того, чтобы выяснить, в какой же день больше не было свежих подсыпаний. И это заблуждение, что ветрянка лечится зелёнкой, до сих пор мучают бедных детей, иногда их мажут буквально малярным валиком, а для маленьких детей это не безобидно, так они получают серьёзную интоксикацию, измазав большую часть кожи спиртом. Поэтому правильно Вы делали, что не мазали зелёнкой. И ещё более правильно, что купали ребёнка. Последствия «ветряночных дел», благодаря противоспалительному действию воды, которая смягчает протекание болезни, налицо, спорить не о чем...

НБ: Ещё один миф развеяли. Юлию теперь слушаем. Юлия, здравствуйте.

Юлия: Добрый вечер. У моего ребёнка проблемы с глазами, у нас врождённая глаукома. Нам нельзя применять никаких сосудосуживающих лекарств. Что тогда можно делать?

СН: Я очень сожалею, что у Вас такая проблема. Если бы всё было в порядке, ни в коем случае, никогда я не вижу причины закапывать детям сосудосуживающие капли. Они являются как раз мощным источником пересыхания слизистых и мощным источником дальнейшего отёка. Нам говорят: «Надо очистить носовое дыхание». Но при этом забывают добавит, что у одних детей после пятого раза, а у других после первого будет такой отёк, что ребёнок просто перестанет дышать. Сначала он будет дышать только с каплями, а потом и капли ему не будут помогать дышать. Поэтому Вы не волнуйтесь, это очень хорошо, что Вам их нельзя. Вам и не надо, не переживайте ни одной секунды.Вы помогайте ребёнку совершенно по-другому: Вы его купайте, Вы (если ребёнок не требует быть у мамы подмышкой, не 40 температура у него) давайте спать ему на свежем воздухе (я, к сожалению, не знаю возраста Вашего ребёнка). Вы ребёнку парьте ножки. Моей дочке через 2 дня исполнится 2 года, и мы каждый вечер (у нас ритуал) наполняем увлажнители водой, садимся на край раковины и парим ножки, постепенно делая воду всё горячее. И после того, как напарились, одеваемся на сон грядущий...И ещё что важно: я говорил про расслабленность вегетатики, психики: когда ребёнок ещё не уснул, он хрюкает, гоняет сопли, мокроту, всё ужасно. Но после всех этих процедур, убаюкивая ребёнка, Вы заметите, как ребёнок начинает, засыпая, дышать тихо-тихо, и всё восстанавливается. Всё почему? Потому что все эти процедуры, сам этот ритуал помогает ребёнку расслабиться. И как только кора головного мозга (неокортекс) перестаёт мешать нижележащим отделам, в частности, вегетативной системе, так сразу вегетатика приводит всё в порядок. И наступает хорошее спокойное носовое дыхание. И обычно кашель при этом уменьшается. Кашель в остром периоде может, конечно, некоторое время мешать, но ничего страшного в этом нет.

НБ: Когда Вы говорите, что все болезни такого, простудного, типа можно лечить без лекарств, мне кажется, что Вы рушите всё наше представление о болезнях. Мы с детства знаем: ребенок заболел - надо лечить. Как лечить, тут мы ещё можем варианты думать. Но то, что нужно лечить - это без вариантов. Сейчас у меня на ленте много писем: «Какой у Вас потрясающий гость!», «Спасибо, что пригласили такого гостя!» и т.д. На эти вопросы я попрошу Вас ответить по почте, если Вы согласитесь.

СН: Да, спасибо.

НБ: Почему я говорю об этом? Каждый врач, с которым мы бы завели этот разговор, и я представляю, какое Вам оказывает противостояние система. Каждый говорит, во всяком случае, в разговоре со мной в этой студии, о том, что может быть такие разговоры можно было вести лет 30 назад, но точно это не про современных детей, которые ослабленные, хилые, с огромным количеством заболеваний, с тяжёлыми родами и т.д. Пожалуйста, развейте этот миф.

СН: Это полная чепуха. Более того, я открою секрет, почему исчезли некоторые заболевания: судя по тому, как нас учили ревматизму в институте, я думал вообще, что буду встречать каждую неделю ревматического ребёнка. Не поверите - до сих пор ни одного не встретил. Ни одного детского ревматизма!

НБ: Имеете ввиду, говорили, что много таких случаев?

СН: Да, это такое аутоиммунное заболевание, вызывающееся, якобы, бета-гемолитическим стрептококком...

НБ: И сейчас, когда говорят, что такие хилые дети не справятся сами никак без иммунных препаратов, без антибиотиков - никак не справятся!

СН: Вот как раз иммунные препараты - очень большое «разводилово», я их смело объединяю в одну кучу, и эта куча - мусорная. Как только Вы слышите по поводу любого препарата слово «иммунитет», тут же выбрасывайте его в мусорницу, ни в коем случае не нужно его давать ребёнку. Это обман.

НБ: Понимаю... А если противовирусный препарат?

СН: Ещё страшнее... Во-первых, большинство этих препаратов никакие не противовирусные...На самом деле, то, что я говорю - это классика медицины, я не придумываю ни одного слова. В XIX веке были открыты три кита, на которых держится вся медицина: тканевая дистрофия (деградация клеток), новообразование (это онкология) - это же однозначно негативные факторы; и третий, единственный конструктивный среди них, это воспаление!Но, к сожалению для нас, в 1901 году был изобретён аспирин, и весь XX век прошёл для нас под флагом аспирина...

НБ: И изобретение других препаратов?

СН: Ну, а это всё тот же аспирин! Вы поймите: как бы он не назывался - «Диклофенак», «Нурофен», «Ибупрофен» - это всё аспирин! Это всё салицилаты, которые обладают противовоспалительным, жаропонижающим и болеутоляющим действием. Но это никакого отношения к лечению не имеет! Это фикция, это обман, это фокус...Я могу себе представить изредка, когда однократно можно дать ребёнку такой препарат; типичная ситуация, наверное, единственная, где я посоветую обязательно дать ребёнку такой препарат - это когда ребёнок потерял сон. Обычно это как снежный ком накапливается - 5 часов грудной ребёнок не спит, 10, 15 - все, нужно разрубить это как гордиев узел. Что мы делаем? Ставим ребёнку какую-нибудь свечку, условно говоря, с парацетамолом, они сваливаются с мамой часов на 12-15 спать; и на следующий день мы начинаем ситуацию «с нуля»...

НБ: Нижний Новгород послушаем, Наталья долго нас ждёт. Наталья, извините, пожалуйста, Вы в эфире.

Наталья: Здравствуйте, у меня такой вопрос по поводу пониженной массы тела у ребёнка: девочке 11 лет, рост 158 и весит 30 с половиной кг. И такая пониженная масса тела всегда была. Стоит ли беспокоиться?

СН: Это, безусловно, не заочный вопрос. Диагностика - это не ответ на какую-то жалобу, это иногда детективное расследование. В Вашем случае, я бы начал это расследование с анализа генетических факторов, потому что надо посмотреть на родителей, надо посмотреть даже в Ваши семейные альбомы. Вопрос, на самом деле, очень непростой и явно не для ответа навскидку. Поэтому не хочу Вас даже обнадёживать таким быстрым ответом, я думаю, с этим надо разбираться. Но не исключено, что здесь просто некая особенность Вашей генетики, Вашей семьи...

НБ: Очень важную вещь Вы сказали в начале ответа - про диагностику: к сожалению, это то, чего не делает современная медицина. Алексей у нас на связи. Алексей, здравствуйте.

Алексей: Здравствуйте. Как доктор относится к системе Серафима Чичагова? И второй вопрос: в какой водичке купать, может, её как-то очищать или что-то для этого делать, потому что когда мы стали меньше купать ребёнка, нам показалось, что наоборот - он стал меньше болеть, как будто мы смывали иммунитет. И кожа у нас стала лучше, потому что вода плохая всегда.

СН: Про систему, к сожалению, ничего не знаю. А второй вопрос: здесь нужно разбираться с водой, т.к. я таких случаев и не встречал, чтобы ребёнку стало хуже от купания и лучше от отсутствия купания. Здесь есть один маленький момент: сейчас много модных направлений, типа, проныривание, заныривание, динамическая гимнастика, грудничковое плавание и т. д. Само по себе купание никак к делу не относится, а к делу относится «фактор насилия». Если он есть, то довольно часто я встречаю проблему не связанную с самой гимнастикой или купанием, а я вижу последствия насилия.Самый типичный случай в моей практике: 29-летняя мама, имея шестилетнюю дочку, не купается в море, она заходит лишь по колено в воду, а с ребёнком купается бабушка. И бабушка, вырастившая эту уже 29-летнюю дочку по Чарковскому, мне жалуется: «Вот такая неблагодарная дочка, я её научила нырять, она у меня в игрушки под водой играла, а теперь я вынуждена с внучкой купаться». Но бабушке даже в голову не приходит, что это её насилие привело к тому, что девочка, ставшая сама мамой, как только у неё появилась свобода выбора, выбрала «некупание». Всегда, если есть негативизм, если есть какая-то неудача, мы должны это проанализировать. Не берусь, Алексей, судить навскидку о всей Вашей ситуации, но ребёнку может просто не нравиться.Но если качество воды плохое, надо разбираться с качеством воды!

НБ: Ольга спрашивает: «Что Вы скажете про аденоиды, способы лечения, устранения? Сыну 5 лет, вторая степень аденоидов. Спасибо».

СН: Аденоиды - классический вариант. Причины аденоидов мы почти все перечислили: во-первых, страшно пересушенный воздух, во-вторых, сосудосуживающие препараты, в-третьих, отсутствие нормального кровотока в глотке и носоглотке. Способ разруливания последнего дисбаланса заключается в очень простых вещах: например, укладываете Вы спать полуторагодовалого ребёнка и просто при нём начинаете так сладко-сладко зевать, уверяю Вас, через некоторое время ребёнок будет подхватывать, отвечать Вам таким же зеванием. Со своими детьми у меня получается в полтора года перед сном, чтобы они зевнули по 4-5 раз. Как ни странно, это один из способов убрать нарушение венозного и лимфатического оттока.Вы и сами на себе почувствуете, когда будете зевать за компанию, это очень позитивно. А во-вторых, кошки и собаки не случайно, когда просыпаются и засыпают, зевают. Это тоже один из вариантов, чтобы не было аденоидита. В идеале с лор-врачами вообще лучше не дружить. Я сам - пострадавший товарищ, мне были сделаны все манипуляции и даже несколько операций, вплоть до того, что у меня есть лишние дырки в черепе. Но до середины института я ходил такой сопливый, что мне не хватало простыней зимой вместо носовых платков. И только к середине института, разобравшись сам в биологии этих процессов, я начал понимать, что, во-первых, надо прекратить то, что по ужасному недоразумению называется «лечением» среди лор-врачей, а во-вторых, я понял, что здесь нужен другой путь. Именно когда я начал его искать, исцелился сам. Некоторыми находками я сегодня с вами уже поделился.

НБ: Есть что-то важное, что вы не успели сказать? Может, о дисбалансах что-то ещё? Меня интересует вот что: у многих мамочек такое мнение, что пока твоё ребёнок "выбаливает" 2 недели весь несчастный, измученный, мой за 2-4 дня на антибиотиках уже здоров, в школу побежал. Что ж я буду своего мучить?

СН: Это заблуждение. Если мы начинаем фиксировать и смотреть, как протекают все эти состояния, то это - совсем не так. Мы, кстати, не назвали ещё бактериальный дисбаланс, когда мы с помощью антибактериальных препаратов нарушаем естественный баланс флоры и получаем риск гнойных воспалений. Гнойные воспаления - это тоже наш ответ на какие-то вызовы, но вызовы более грубые - и ответ более грубый. И мы рискуем очень сильно. По моей статистике, как минимум, на порядок увеличивается риск гнойных отитов, гайморитов, самое главное - пневмонии. Поэтому я считаю, что антибактериальная терапия очень важна, когда мы спасаем кого-то от смерти, но она недопустима, если такой необходимости нет. Более того, давайте не будем бороться за права и здоровье детей в Африке, давайте бороться за права и здоровье детей своих собственных. И не за экологию Антарктиды бороться будем, а за экологию своей квартиры. И это приведёт к очень большим позитивным последствиям.

НБ: Какие простые вещи Вы нам сегодня рассказали. Я обычно этого не делаю, но тут я столько хороших слов прочла о Вас в интернете от мамочек. Причём не на сайте, где всегда хвалебные отзывы размещают, а на форумах. «У меня болела дочка все праздники, - пишет мамочка - Я насобирала телефонов врачей по всем знакомым. Больше всего мне понравился врач Сергей Никитин, он похвалил за ГВ 3 года, дал консультацию, это помогло нам выздороветь, наконец». Другая мамочка, только что родившая: «Узнала его контакты от подруги, которая осенью рожала и вызывала его как неонатолога. Он провёл у нас 4 часа». 4 часа Вы проводите у новорожденного младенца, думаю, ничего больше можно про Вас не говорить. Спасибо Вам, что провели один час на Детском радио. С Вами были - Сергей Никитин и я, Наталья Белая.

СН: Спасибо вам за внимание.

http://meshuga80.livejournal.com/76332.html

Если вы - родитель, вас всегда есть, в чем обвинить.
И начинается это с самого рождения ребенка.
Если вы не кормите грудью или кормите слишком мало (параметры по которым определяется, что такое "слишком мало", сильно варьируют), вы - мать-ехидна, обрекающая дите на болезни.
Если вы кормите грудью слишком долго, то вы - сумасшедшая сисечница, ваши мозги отравлены окситоцином, а ваш ребенок - жертва вашего же невроза, и вообще вы задерживаете его развитие, слишком сильно привязывая его к себе.
Если вы вышли на работу, то вы, опять же, ехидна, не выполняющая своих родительских обязанностей в должной мере.
Если вы не вышли на работу в нужный срок (срок, опять же, варьирует), то вы клуша-наседка, ограничивающая свободу своему ребенку и мешающая ему познавать мир.
Если вы пользуетесь помощью бабушек, то вы, во-первых, инфантильны, а во-вторых, эксплуатируете бедных пожилых людей.
Если вы таковой не пользуетесь, то вы лишаете ребенка любящих родственников, тем самым обедняя его развитие.
Если же вы пользуетесь помощью няни, то вы подвергаете ребенка риску депривации и жестокого обращения.
Если у вас мало денег (критерии того, что такое "мало денег", варьируются от нехватки оных на еду до невозможности купить подросшему ребенку квартиру), то такой плодилец (плодильщик?) нищеты достоин всяческого осуждения. Искупить свою вину он может, только запихав ребенка обратно туда, откуда он вылез.
Если у вас много денег и вы с удовольствием их тратите, то вы привьете ребенку гнилые ценности общества потребления.
Если вы кормите ребенка конфетами, вы портите его здоровье.
Если не кормите, вы прививаете ему чуство неполноценности.
Если вы отдаете ребенка в сад, то вы обрекаете его на психологическую травму и частые болезни.
Если не отдаете, то вы, опять же, клуша-наседка, лишающая ребенка необходимого социального опыта, дабы крепко-накрепко привязать его к себе. Руководит вами чувство собственности и махровый эгоизм.
Если вы с рождения ребенка поете ему песенки, читаете Пушкина, показываете кубики Зайцева и карточки Домана, а также спускаете бешеные суммы на самые-самые развивающие игрушки, то вы - просто чокнутая мамаша, лишенная всех других интересов.
Если вы всего этого не делаете, и дите ваше развлекает себя само, то вы безответственная мамаша, и ваш ребеночек вырастет дураком и неучем.
Если вы делаете прививки... нет, я промолчу.
Если вы не делаете прививки... и тут промолчу.
Если ваш ребенок спит в отдельной кровати, он будет сильно обделен вашей любовью, а его развитие замедлится.
Если ваш ребенок спит в одной постели с вами, значит, вы скоро окончательно достанете вашего мужа отсутствием половой жизни, и он уйдет к молодой, бездетной и дающей.
Если вы внимательно прислушиваетесь к советам старшего поколения, это свидетельствует о вашей инфантильности. Даже в том случае, если советы дельные.
Если вы ходите с ребенком по общественным местам, то вы, во-первых, обязательно схватите инфекцию, а во-вторых, вы эгоистичная скотина, не думающая о том, чтоне все окружающие любят маленьких детей.
Если не ходите, то вы трусливы, боитесь неприятностей и из-за этого лишаете себя и ребенка новых впечатлений.

Список, полагаю, можно продолжать.
Какова мораль сей басни? Не знаю. Но не в том, чтобы полностью игнорировать информацию извне. Скорее в том, чтобы не принимать ее на веру, не подвергнув некоторому, эээ, анализу и не проверив на применимость к вашей конкретной жизни.

Пустышка: коварный друг

Будущая мама вместе с "детским приданым" обычно получает в подарок соску-пустышку, часто и не одну. Пустышка в народном сознании прочно ассоциируется с образом младенца; журналы для родителей переполнены рекламой сосок, где вопрос их нужности вообще не ставится под сомнение, маме только предлагается выбирать между разными "ортодонтическими" формами и ярким исполнением. К сожалению, некоторые специалисты по детскому здоровью тоже считают своим долгом посоветовать свежеиспеченной маме "хорошую пустышку, чтобы всем было лучше". Однако консультанты по грудному вскармливанию, увидев кроху с пустышкой, мысленно ставят красный флажок...

Почему же там, где многие специалисты заверяют: "Что вы, никакого вреда!", консультанты по грудному вскармливанию настораживаются? Для этого есть целый ряд очень серьезных причин, подкрепленных и множеством научных исследований, которые проводятся по всему миру, и консультантской практикой: ведь иметь дело с видимыми негативными последствиями использования сосок приходится именно консультантам, а не, например, медсестре в роддоме. Обо всем этом будет рассказано в статье, чтобы мама, думающая, стоит ли дать ребенку пустышку, полагалась не просто на чье-то мнение "это хорошо" или "это плохо", а на конкретные данные о рисках.

Пустышка сокращает грудное вскармливание

Теоретически это вполне логично и объяснимо: выработка молока зависит от того, как правильно, хорошо и часто малыш сосет материнскую грудь. Именно материнскую грудь, а не что-либо еще. Если ребенок должен сосать мамину грудь, а он сосет соску - это быстро повлечет за собой снижение выработки молока из-за уменьшения стимуляции груди. А затем соска и грудь могут начать плавно «меняться ролями»: в каких-то случаях и маме покажется проще дать пустышку, и ребенок предпочтет именно соску - а мама будет недоумевать, почему у нее стало меньше молока. Хотя, может быть, даже и не будет, если подарившие вначале соску родственники потом скажут, что «просто у нас порода немолочная»…

Поэтому-то и оказывается в десятках исследований по всему миру, что там, где присутствует соска, кормление грудью заканчивается значительно раньше, чем могло бы продолжаться без соски. В своих "Десяти шагах к успешному грудному вскармливанию" девятый шаг ВОЗ сформулировала как "не давать искусственных заменителей груди и сосок-пустышек детям на грудном вскармливании" (английский оригинал, русскоязычный вариант на сайте ВОЗ и в Национальном руководстве по неонатологии 2009) Для многих неочевидно: ВОЗ дает свои рекомендации не просто так, а только основываясь на достоверных данных научных исследований, и любая рекомендация имеет под собой научную базу. В частности, узнать, почему же ВОЗ предлагает не давать грудничкам сосок, можно в главе девятой объемного документа "Evidence for the ten steps to successful breastfeeding" К сожалению, в России подобные исследования практически не проводятся - это не та тема, которая интересует нашу исследовательскую медицину, и основной массив данных идет из-за рубежа. Ознакомиться с некоторыми из них можно под спойлером; если же вас не интересуют научные свидетельства, просто читайте дальше.

Показатьдоказательная часть

Вынесу из-под спойлера только одно исследование, проведенное дотошными австралийскими учеными (Mauch CE еt al 2012), которые хотели узнать все о том, почему, когда и с какими последствиями кормящие мамы дают пустышки своим первым детям. Из 670 матерей в исследовании 79% давали пустышку, причем каждая четвертая это сделала по настоянию бабушки ребенка, а каждая пятая - по рекомендации медсестры или акушерки. Большая часть женщин поверила доводам, что это поможет малышу лучше спать, сделает более спокойным; каждая пятая считала, что для ребенка сосать пустышку естественно и необходимо. Результатом стало то, что большинство женщин, начавших регулярно давать ребенку соску в первые недели жизни, закончили свое грудное вскармливание еще до исполнения ребенку месяца. Вот наглядная картинка, показывающая, как по данным исследования зависела продолжительность ГВ от использования пустышки (горизонтальная ось - это срок кормления в неделях, нижняя линия графика - те, кто начал давать пустышку на первом месяце жизни; средняя - те, кто предлагал пустышку только после исполнения ребенку месяца; и верхняя - те, кто никогда пустышку своему ребенку не давал).

Что тут скажешь - большое "спасибо" за преждевременно окончившееся грудное вскармливание тем медработникам, которые убеждают матерей дать ребенку пустышку, потому что это полезно, безопасно и никак не скажется на ГВ!..

Пустышка портит прикладывание к груди и способствует травмам сосков

Это как раз одна из причин, почему некоторые матери заканчивают кормить гораздо раньше, чем предполагали. При правильном сосании ребенок добывает молоко, создавая вакуум и одновременно активно работая нижней челюстью. Чтобы хорошо взять мамину грудь, малышу нужно широко открыть ротик, и при правильном прикладывании сосок оказывается глубоко внутри, далеко от подвижных частей ротика (нижней челюсти и кончика языка). А чтобы дать ребенку соску, совершенно не требуется открывать рот широко. Соску - если есть на то желание взрослого - можно засунуть даже в закрытый рот ребенка. При сосании соски в большей степени работают другие группы мышц, и координация их происходит по-разному. Часто уже по тому, как малыш готовится поесть, видно, кормится ли он грудью или через соску: грудничок широко открывает ротик, чтобы в него удобно поместилась мамина грудь, а «искусственник» вытягивает губы трубочкой навстречу соске. Если соску получает ребенок, который еще не научился взаимодействию с маминой грудью - он может пытаться сосать мамину грудь так же, как бутылочную соску или пустышку, это явление известно под названием «путаница сосков». В таком случае малыш молока либо не получит вообще, либо получит очень мало (отсюда и растут ноги у жалоб «мой ребенок висит на груди часами, но успокаивается только после того, как получит бутылочку»).

Еще один неприятный эффект использования соски: это ведь неживой предмет, который никак не может реагировать на его "терзание". Ребенку, особенно в период прорезания зубов, может нравиться кусать и жевать соску. То же самое он попытается проделывать с маминой грудью при кормлении, ведь для него и то, и другое объект сосания. И мамино недовольство будет для него совершенно непонятным, послужив лишним поводом выбрать более предсказуемый и «надежный» предмет…

Наглядная иллюстрация этой проблемы: по опросу, проведенному в сообществах Живого Журнала lyalechka и malyshi, где приняло участие 580 мам, использование пустышки так соотносилось с болью в сосках в первые дни кормления:

(источник: http://meridian-30.livejournal.com/119922.html )

Пустышка приводит к отказу от груди

Взаимодействие с маминой грудью сложнее, чем взаимодействие с соской. Не «труднее», а именно сложнее и разнообразнее. Из маминой груди молоко течет с разной скоростью - на приливе струи могут буквально брызгать в ротик малыша, а иной раз приходится поработать, добывая «заднее» молочко, богатое жирами, но и медленнее покидающее грудь. Малыш, получающий только мамину грудь, через некоторое время привыкает к ее особенностям и знает, например, что если потрудиться над вроде бы пустой грудью, то скоро пойдет прилив молочка. А если ребенок привык к постоянному потоку из бутылочной соски или к засыпанию с пустышкой, откуда вообще ничего не льется - «поведение» маминой груди, непредсказуемое по сравнению с постоянством соски, заставляет кроху нервничать. Поэтому случается, что малыш отрывается от маминой груди (где молоко-то есть), и к маминому недоумению начинает плакать. Получив же соску - успокаивается.

Другая сторона той же проблемы заключается в том, что мамина грудь выполняет в жизни малыша две важные функции: насыщение и успокоение. Обе функции одинаково важны, ведь маленький ребенок получает удовольствие не только от вкусного молочка, но и от самого процесса сосания. Очень часто малыш, имеющий опыт кормления грудью, сам активно отказывается от попыток мамы «обеспечить резиновую замену», выплевывая соску. Но если мама будет настаивать - крохе ничего не останется, как согласиться. А спустя некоторое время ребенок так хорошо усвоит урок "грудь имеет смысл сосать только для получения молока", что начнет отворачиваться от груди, когда поток молока иссякает. Как раз в возрасте около 3-4 месяцев жизни малыша многие матери перестают ощущать приливы молока, либо молоко начинает приливать не сразу, а только после того, как ребенок сделает несколько сосательных движений. Но там, где не знающий соски кроха будет прилежно сосать, зная, что молоко теперь приходит не сразу, привыкший к пустышке ребенок отказывается сосать без прилива - бросает грудь. Ведь с его точки зрения, просто сосать нужно резиновую пробочку, а мамина грудь, из которой теперь не бегут немедленно потоки молока, для "сосания вхолостую" не годится!..

Безусловно, всегда находятся семьи, где малыши получают пустышку и при этом продолжают благополучно кормиться маминой грудью, минуя все уже перечисленные проблемы. Даже если мы посмотрим на приведенные выше графики, мы увидим на них, что есть некоторое количество грудничков с пустышкой, где "все хорошо". Только вот никто заранее не сможет предсказать, чем обернется пустышка для конкретного ребенка, будет ли продолжаться грудное вскармливание или закончится, при активной помощи "коварного друга". Причем вероятность потерять кормление грудью, как мы помним, в несколько раз выше, чем сохранить его. И даже если оно сохранится - с пустышкой связаны и другие осложнения для здоровья ребенка....

Пустышка портит прикус

Неправильное сосание, которое развивается у ребенка в результате использования пустышки, имеет очень долговременное влияние: глубоко вникшие в эту тему специалисты говорят о проблемах не только в период грудного вскармливания, но и всей дальнейшей жизни. Движения, отработанные во младенчестве, сохраняются навсегда, и привычка к сосанию пустышки дает о себе знать у взрослого человека. Происходит это из-за того, что принцип сосания груди и резиновой соски различается кардинальным образом. И это зависит не от внешнего вида соски, как стараются убедить нас производители «ортодонтических» пустышек и бутылок в форме груди, а прежде всего от качества того, что попадает в рот ребенку. Мамина грудь - очень мягкая и, попадая в ротик ребенка, подстраивается под его форму. А искусственная соска, наоборот, относительно непластична, поэтому уже ротовой полости ребенка приходится приспосабливаться под введенный в нее посторонний объект.

В то время, когда ротовой аппарат недавно появившегося на свет крохи активно растет и развивается, любой предмет, помимо груди, негативно влияет на формирование челюсти, зубов, форму неба. Соска создает во рту непредусмотренное природой давление, которое приводит к подвижкам зубов. Доктор Джон Нил (Dr. John R. Neil), австралийский исследователь, обнаружил, что язык детей, сосущих грудь или соску, работает по-разному. Груднички совершали перистальтические (волнообразные) движения язычком, которые помогали добываемому из груди молоку продвигаться к глотке. А дети, которым давали соску, делали выталкивающие движения языка (язык движется как поршень). Результаты исследования показали, что все груднички, которые никогда не получали соску, сосали грудь с физиологичным, волнообразным движением языка. Среди тех, кто вместе с грудью сосал соску, у 13 детей были поршневые, а у 18 волнообразные движения языка. Наконец, оказалось, что все без исключения дети, у кого язык двигался как поршень, получали соску.

Все это приводит к неправильному функционированию стоматогнатической системы (включающей в себя глотку, зубной ряд и ротовую полость). Недавнее исследование бразильских ученых Silveira LM et al 2013, после изучения оральных навыков 125 малышей в возрасте 9 месяцев пришло к выводу, что грудное вскармливание влияет на работу стоматогнатической системы позитивно, а вот сосание пустышки, напротив, угнетает сосательные и жевательные навыки и ассоциируется с плохим развитием соответствующих мышц. А ведь часто встречается совершенно противоположное убеждение!..

Брайан Палмер, доктор стоматологии, известный специалист по влиянию грудного вскармливания на детское здоровье, потратил на исследование деформаций полости рта около тридцати лет. Все эти годы он отстаивал точку зрения, что сосание ребенком пустышки или бутылочной соски является критическим фактором для нарушений в развитии челюстно-лицевого аппарата. Ознакомиться с некоторыми презентациями доктора Палмера, переведенными на русский язык, можно на сайте Ла Лече Лиги Россия . Если же вы хорошо воспринимаете английский текст, можно сразу выйти на сайт доктора Палмера. Результаты последних стоматологических исследований, показывающих влияние пустышки на формирование прикуса, смотрите под спойлером.

ПоказатьНекоторые данные о влиянии пустышки на прикус

Пустышка увеличивает риск инфекций

Итак, движение языка во время глотания критически важно для нормального развития ротовой полости, дыхательных путей, формы лица, правильного прикуса и расположения зубов. В частности - это только одна из частностей! - была отслежена закономерность, из-за которой «искусственники» в четыре раза чаще грудничков болеют отитами: давление соски на район около границы твердого и мягкого неба приводит к неправильному развитию и функционированию аппарата евстахиевых труб. В первую очередь это относится к ситуациям, когда ребенок ест из бутылки с соской; но и груднички, получающие "всего лишь" пустышку, заметно чаще подвержены приступам острого отита.

Помимо неправильного формирования челюстно-лицевого аппарата из-за непредусмотренного природой давления на небо, на сосках очень хорошо размножаются различные болезнетворные организмы. Так, исследование D J Manning et al 1985 показало, что 44% лабораторно изученных детских пустышек оказались заражены грибком кандиды, которая является причиной молочницы. Подтверждением этого стали данные Sio et al, 1987 - у малышей, сосавших соску, молочница во рту встречалась вдвое чаще, чем у тех, кому родители пустышку не давали.

Показатьеще больше научных данных о связанных с пустышкой инфекциях

Пустышка может травмировать

Уж об этом большинство мам вообше не задумывается. До тех пор, пока кого-то это не коснется... А различные травмы на фоне использования пустышки возникают не так уж и редко.

Мукоцеле - киста слизистой оболочки рта, доброкачественное образование, которое, однако, может требовать удаления хирургом или стоматологом. Исследование Alves LA et al 2010 утверждает, что у детей мукоцеле нижней губы часто возникает на фоне неадекватного использования пустышки.

Есть еще и "просто травмы". Например, в 2012 году в США провели ретроспективный анализ всех случаев, когда дети попадали в хирургию в связи с использованием бутылочек, пустышек и поильников, за 20 лет (с 1991 по 2010 годы включительно). Оказалось, что за это время лечились с такими травмами 45 398 детей младше трех лет, в среднем только в США более 2200 случаев ежегодно (кто бы мог подумать, да?..) Большинство проблем связано с использованием бутылок (65,8%), далее шли пустышки (каждая пятая из этих травм). Чаще всего страдали годовалые дети, самая частая травма - разрыв рта, полученный при падении ребенка с бутылкой или соской во рту. Подробности - в исследовании Keim SA et al 2012.

Возражения против ограничения пустышки...

Но как же гулять без пустышки? Ребенок наглотается холодного воздуха в открытый ротик... Большинство малышей не гуляет с открытым ротиком. Ротик у ребенка на прогулке может быть открыт по нескольким причинам:

- если у него заложен носик и ему тяжело дышать ртом - но надо ли выносить на холодный воздух ребенка с заложенным носиком, то есть простуженного?..

- если малыш заснул в коляске так, что у него оказалась запрокинута головка - в этом случае достаточно подложить подушечку или еще что-то, чтобы головка переместилась из запрокинутого в обычное положение;

- если ребенок плачет - и в этом случае плач служит сигналом стресса ребенка; желательно постараться этот стресс устранить, вместо того, чтобы просто дать пустышку. Стресс может быть связан, например, со слишком длительной прогулкой (немало матерей гуляют "по часам", потому что им сказали, что полезно для здоровья ребенка гулять ежедневно столько-то часов - но какая же будет польза, если ребенок разнервничался до плача?!); или с тем, что малыш хочет быть не в коляске, а поближе к маме, и гулять тогда лучше попробовать с ребенком на руках или в слинге вместо коляски.

В мире сотни тысяч матерей, которые никогда не давали своим детям пустышку, и это не мешает им гулять на улице. Пустышка просто не является необходимым предметом ни на улице, ни в детском приданом вообще - если только мама не планирует длительных отлучек, таких как выход на работу или учебу, когда никак нельзя избежать длительных периодов нахождения малыша без мамы.

Мать не должна позволять ребенку использовать себя вместо пустышки. Все-таки активная реклама искусственного вскармливания имеет очень сильное влияние на общество, кормящих матерей и их представления о том, что является нормой, а что нет. "Использовать мать вместо пустышки" подразумевает, что для говорящего нормальным является искусственное вскармливание, а кормление грудью не воспринимается как ситуация нормы. Представьте, что вам кто-нибудь скажет: "Ты не должна позволять своему мужу использовать себя вместо резиновой женщины!" Наверное, вы будете шокированы самой постановкой вопроса, когда кто-то в принципе считает нормальным при живой жене отдавать предпочтение резиновой женщине; но ведь когда матерей упрекают в том, что они дают ребенку "использовать себя вместо пустышки", то речь идет о том, что давать ребенку соску как бы нормально, а общаться с теплой, живой, любимой мамой - нет!..

Если у ребенка сильная потребность в сосании, то нельзя обойтись без пустышки: у матери просто не останется никакой жизни, она будет вынуждена бесконечно кормить. Действительно, у разных малышей разная потребность в сосании. И есть некоторые дети, которые, кажется, готовы сосать бесконечно. Сосут, срыгивают, опять хватаются за грудь... И очень часто в этой ситуации маме советуют: дай пустышку, ведь нельзя же кормить круглые сутки. Но это ложный путь!.. Если ребенок стремится все время сосать, и это желание не удовлетворяется маминым молоком - значит, ребенка что-то беспокоит, помимо обычного голода. И нужно искать и устранять причину этого беспокойства, а не затыкать ребенка пустышкой. Когда кормящая мама жалуется врачу, что ребенок постоянно хочет сосать, а врач говорит: "Значит, он нуждается в пустышке" - по сути это абсолютно то же самое, как если бы мама обеспокоилась, что у ребенка постоянно повышенная температура, а врач вместо поиска причины и назначения адекватного лечения посоветовала бы постоянно давать аспирин. На практике, при повышенной потребности в сосании обычно оказывается полезной встреча с остеопатом: часто так проявляет себя смещение позвонков, ущемление нервов или некоторые другие особенности ребенка, которые остеопат в силах исправить. Словом, если вы понимаете, что есть проблема, то нужно саму проблему и решать, а не давать пустышку, потому что с ней проблема становится не так заметна, как при кормлении только грудью...

Ирина Рюхова для "Нового уровня"

Ниже приведено интервью с Катей Бойдек на тему раздражения родителей от своих детей и о выборе путей выхода из сложившихся ситуаций.

Катя, нам в редакцию поступило несколько вопросов об одном и том же, что мне как маме тоже было бы важно обсудить. Дети так ловко копируют поведение своих друзей, бабушек, воспитателей. Мой сын научился от одного мальчика шепелявить, от другого - кривляться, еще от кого-то - начинать плакать по незначительному поводу.

Давай поговорим вообще про то, что нас в наших детях раздражает и как быть с этим раздражением. Раздражать может что угодно. Что-то, что они приносят от других или, наоборот, что-то, что похоже на нас (просто нам и в самих себе это не нравится).

Думаю, первый вопрос, которой стоит задать себе, почувствовав раздражение или злость на какое-то проявление ребенка: «Это действительно меня касается?» В прямом смысле: это чем-то меня задевает, обижает, оскорбляет, угрожает мне лично?

Очевидно, если ребенок имеет привычку кидать в тебя тупые и колюще-режущие предметы - это точно угрожает твоей безопасности, и это надо остановить. Или может быть не физическая угроза, но что-то, что для тебя неприемлемо.

Паша, например, научился в свое время у приятеля словам «дебил» и «идиот» и стал активно употреблять их в семье в наш адрес. Я лично, да и муж тоже, большие любители «крепких словечек», только для усиления эмоциональности рассказа, а не в качестве личных оскорблений. Поэтому у нас не было идеи рассказывать про то, какие это «плохие слова» и что их ни в коем случае нельзя говорить. Но мне и мужу было важно, чтобы в наш адрес они не звучали, потому что для нас это - оскорбления.

Поэтому мы поговорили с Пашей вообще о том, что эти слова значат, о том, что у них есть грубый, обидный смысл, и сказали, что в семье друг к другу мы так не обращаемся и не будем. С друзьями он пусть сам устанавливает правила.

Однако часто бывает так: нас что-то раздражает в ребенке, что на самом деле к нам не имеет никакого отношения. Например, кривляние, плаксивость, медлительность, неопрятность и т.п. Что-то, что относится только к ребенку. И тогда это будет означать, что наше раздражение, наша злость - это то, что относится только к нам самим.

И тогда хотя бы на 5 минут неплохо бы остановить «воспитательный процесс» и попытку что-то сделать с «раздражающим фактором», то есть с ребенком, и заняться собой. Много интересного, кстати, можно узнать о себе, «отцепившись» от ребенка.

Например, задавая себе вопрос: «И что это тогда означает для меня?». Помню, меня очень раздражала осторожность Паши, когда ему было года полтора-два. Что он не кидается «безбашенно» кататься с любых гор, а постоит, посмотрит, отойдет. И очень мне уж хотелось с этой его осторожностью что-то поделать. Но это как-то меня касалось напрямую? Нет. Речь явно не о нарушении моих границ.

Тогда что это значило для меня, что он слишком осторожный? Для меня это означало тогда, что он не «слишком мужественный» (в два-то года!). А что означало для меня, что он не «слишком мужественный»? Что он не сможет защитить себя в случае угрозы. И это приводило меня в состояние сильнейшей тревоги, что жизнь моего сына может оказаться в опасности, что с ним может что-то случиться и т.д. и т.п. Но это моя тревога, основанная на моем опыте, когда со мной «что-то случалось». А Паша, еще раз, здесь ни при чем.

Очень понимаю тебя. Меня еще очень волнует на площадках «а что подумают люди?». Но признаться себе в этом бывает очень сложно. Как будто я тут подросток, а остальные на площадке родители против меня. Какая ерунда все-таки живет внутри нас!

Да, это очень, на мой взгляд, распространенная у нас в обществе тема - страх того, что подумают люди, и стыд за то, что я не такой. В частности, не такой родитель. И от этого и сравнения, и родительская конкуренция, и страх, что ребенок будет недостаточно хорош. Это ведь значит, что я буду недостаточно хорошим родителем. И это все увидят и осудят. И будет стыдно, и будет страшно. И тогда, конечно, тоже в ребенке много раздражает. Он же, гад такой, прямо выдает всем своим поведением мое родительское несовершенство!

Тревога и стыд - наиболее частые чувства, от которых мы бежим. Мы заслоняем их раздражением на ребенка и кидаемся что-то с ним делать.

Что делать с этим стыдом, который возникает в моменты, когда хочется вмешаться в жизнь ребенка просто из-за того, «что подумают» обо мне или «выяснится» другими людьми, какая я ужасная мать.

Да много вариантов есть. Если вокруг люди, и люди на самом деле (а не только в нашем воображении) стыдят или какие-то непрошенные оценки выдают, то, мне кажется, важно как-то выйти из этой стыдящей ситуации. Уйти или каким-то образом прервать этот «народный суд». Ведь что происходит с ребенком, когда он что-то делает для себя интересное, а его резко обрывают стыжением, окриком, нотацией и т.д.? Ему больно, обидно и страшно. И он в полной растерянности и недоумении от того, что произошло, что он сделал не так, чем он плох?

И, когда стыдят нашего ребенка, часто внутри нас самих тоже активизируется такой «ребенок», которому обидно, страшно и больно, и он тоже не понимает, чем же он плох и как же стать хорошим. Поэтому, выйдя физически из ситуации стыжения, можно хотя бы взять себе время на то, чтобы вернуться во взрослое состояние и понять: что это было? А как я сама оцениваю действия ребенка? А что я сама хочу ему сказать? Без нависающих над тобой оценщиков и критиков как-то проще думается, и реакции уже могут быть адекватней.

В отношениях непосредственно с ребенком тоже можно выбрать разные пути. Можно продолжать все равно исправлять ребенка. Потому что кругом же люди, все что-то про нас могут подумать, могут сказать. И нам же, как родителям, стыдно. Я сейчас не шучу про то, что есть такой вариант. Если хотя бы осознавать, честно себе признаваться, что «да, я не справляюсь сама со стыдом, поэтому дергаю своего ребенка» - это уже большой шаг. Из него вызреет какой-то следующий способ, когда можно будет справляться со стыдом как-то по-другому.

Другой вариант - тоже вовлечь ребенка, но уже не манипулятивным способом. Например, попросить что-то не делать, что тебя раздражает. Не важно почему, не важно, что это вообще твоя какая-то «заморочка» - ты можешь попросить. Например, попросить при тебе не кривляться. Сказать, что сама не знаешь почему, но очень злишься на это. И позаботиться о себе таким образом. Более честный и более «рисковый» вариант, потому как ребенок может и не согласиться выполнять просьбу.

Как разбираться? Мне бы хотелось дать простой рецепт, но его нет. Этот вариант самый сложный и самый долгий. Помогать себе справляться со всем ворохом чувств и ожиданий гораздо труднее, чем что-то делать с ребенком. Помощь психолога здесь может быть хорошим подспорьем. Важно, что, когда я начинаю больше понимать про себя, про то, что меня тревожит, что мне стыдно, что мне страшно, чего я жду - тогда мне легче понять и про другого человека. Как будто расширяется угол зрения. Если до этого я смотрю на ребенка через «призму» тревоги, стыда, ожиданий и еще кучи всяких «призм», то когда я начинаю разбираться со своей тревогой и прочим, то мой взгляд на ребенка очень меняется. Меньше желания его исправлять и что-то из него лепить. Больше интереса к тому, какой он есть, больше удивления, больше принятия. Но еще раз, чтобы без иллюзий: этот путь наиболее долгий и трудный.

Так что все эти варианты «реагирования на то, что не устраивает» - возможны. Я бы сказала, что важнее всего осознанность выбора. Почему я это делаю, и какие последствия это имеет для меня и моего ребенка.

Источник

Фото Сюзанны Зейкан

http://www.pravmir.ru/kogda-vyi-smertelno-ustali-ot-svoego-rebenka/

Как только мы принесли нашу новорожденную дочку домой, ее старшие братья первыми прибегали, чтобы сообщить мне, что она плачет, хнычет или несколько подозрительно пахнет: «Мама, ты кое-кому нужна. Малышка плачет». Или я присаживалась на минутку, прекрасно зная, что ребенок начинает просыпаться… «Мама, ты мне нужна!» Хорошо! Я уже поняла! И это не говоря о том, что нужды новорожденной бледнеют в сравнении с нуждами двух маленьких пацанят.

Кому-то всегда нужно перекусить, кого-то всегда нужно перевязать, дать другой носок, положить кубики льда в воду, выдать НОВЫЙ отряд бойскаутов, вытереть сопли, обнять, рассказать сказку, поцеловать. Бывали дни, когда мне казалось, что день никогда не закончится, и монотонное состояние, когда ты постоянно «кому-то нужна», может действительно сделать свое дело и сказываться негативно. Но вдруг меня как громом поразило: им нужна Я. Не кто-то еще. Не какой-то любой другой человек в мире. Им нужна их МАМА.

Чем скорее я смогла принять тот факт, что материнство означает, что я никогда не успеваю, тем быстрее я смогла найти свое место и обрести покой в этой сумасшедшей гонке на этом этапе своей жизни. Чем скорее я смогла понять, что «мама» - это мой долг, моя привилегия и честь. И я готова быть там, где во мне нуждаются, в любое время дня и ночи.

«Мама» - это значит, что я только что уложила малышку спать после кормления в 4 утра, а тут моему трехлетнему сыну приснился кошмар. «Мама» - это значит, что я выживаю на кофе и на том, что не доели дети. «Мама» - это значит, что мы с мужем не успеваем нормально поговорить неделями. «Мама» - это значит, что я ставлю их нужды прежде своих, даже не задумавшись. «Мама» - это значит, что все мое тело болит, а мое сердце переполнено любовью.

Я уверена, настанет день, когда я никому не буду нужна. Мои дети разбегутся кто куда и будут поглощены своей жизнью. А я буду сидеть одна в каком-нибудь доме престарелых (текст написан американкой, в Америке дома престарелых - очень хорошие и проводить там старость - нормальная практика - прим. ред.) и наблюдать за тем, как увядает мое тело. И тогда я никому не буду нужна. Может быть, я даже стану обузой.

Конечно же, они будут навещать меня, но мои руки уже не будут их домом. А мои поцелуи уже не будут для них исцелением. И больше не будет маленьких ботиночек, с которых нужно вытирать грязь. И не нужно будет пристегивать ремни в машине. Я прочту сама для себя сказку на ночь, семь раз подряд. И я больше не буду стремиться к перерывам. Больше не будет рюкзаков, которые нужно паковать и распаковывать, коробок для обеда, которые нужно наполнять. И я уверена, что мое сердце будет рыдать, лишь бы услышать эти тоненькие голоса, которые зовут меня: «Мама, ты кое-кому нужна!»

И теперь мне кажутся прекрасными эти мирные кормления в 4 утра в нашей маленькой уютной детской. Мы сидим в собственном лавандовом гнезде на могучем дубе. Мы смотрим, как тихо падает снег, и как по ровному белому полотну бежит заяц. Только я и моя малышка, в соседских домах еще темно и тихо. Только мы сидим и смотрим, как встает бледная луна, а по стенам детской танцуют тени. Я и она - лишь мы вдвоем слышим, как вдали ухает сова.

Мы прижимаемся друг к другу под одеялом, и я укачиваю ее, чтобы она снова заснула. Уже 4 утра, я измучена и устала, но все хорошо, я ей нужна. Только я. И может быть, мне она нужна тоже. Потому что она делает меня МАМОЙ. Однажды она будет крепко спать всю ночь. Однажды я буду сидеть на инвалидном кресле, в моих руках никого не будет, и я буду мечтать о тех тихих ночах в детской. О том времени, когда я ей была нужна, и нас было всего двое в целом мире.

Могу ли я наслаждаться тем, что я нужна? Иногда - безусловно, но часто это очень утомляет. Изводит. Но и не нужно наслаждаться каждым мгновением. Это долг. Бог сделал меня их мамой. Это положение, к которому я стремилась задолго до того, как поняла это.

За три дня выходных мой муж не мог поверить своим ушам, как часто наши мальчишки повторяли: «Мама. Мама, мама!» - «Они всегда так?» - спросил он, не скрывая ужаса и сочувствия. - «Да, весь день, каждый день. Это моя работа». И я вынуждена признать, что это самая сложная работа из всех, которые у меня когда-либо были.

В прошлой жизни я была менеджером в ресторане, в очень популярной сети во Флориде. В 19:30, в субботу вечером, я стояла на раздаче бесконечного потока тарелок, и внезапно отключили электричество… но это ничто в сравнение с тем, что творится дома в 17:00. И, поверьте мне, клиентам в Южной Флориде угодить сложнее, чем кому бы то ни было. Но это подарок по сравнению с моими бессонными мальчишками, с низким уровнем сахара в крови.

Когда-то у меня было время. На себя. Сейчас неплохо было бы заняться хоть немного своими ногтями. Мой бюстгальтер на мне уже не сидит. Мой фен, наверное, уже не работает, я даже не в курсе. Я не могу принять душ без зрителей. Я начала использовать крем для век. У меня больше не проверяют удостоверение личности. Это доказательство моего материнства. Доказательство того, что я кому-то нужна. Именно сейчас я кому-то постоянно нужна. Так же, как прошлой ночью…

В 3 часа ночи я слышу топот маленьких ножек - кто-то заходит в мою комнату. Я лежу тихо и едва дышу. Может быть, он вернется к себе в комнату. Да!

«Мама!»

«Мама!» - голос становится чуть громче.

«Да» - я еле-еле шепчу.

Он замолкает, глаза его сверкают в тусклом свете.

«Я люблю тебя».

И все, он ушел. Умчался обратно в свою комнату. Но его слова все еще висят в прохладном ночном воздухе. Если бы я могла дотронуться до них и взять, я бы схватила эти слова и прижала бы их к своей груди. Его тихий голос, который шепчет самые лучшие слова на свете. Я люблю тебя. Улыбка касается моих губ, и я медленно выдыхаю. Я почти боюсь, что воспоминание уйдет. Я возвращаюсь ко сну, а его слова поселяются в моем сердце.

Однажды этот маленький мальчик станет взрослым мужчиной. И он больше не будет шептать мне такие сладкие слова в неурочный час. Я буду слышать только гудки машин и храп мужа. Я буду спокойно спать целую ночь, не буду беспокоиться о заболевшем ребенке или о плачущем младенце. Это просто останется в памяти. В памяти останутся эти годы, когда я была нужна, и это было утомительно, но недолговечно.

Надо прекратить мечтать о том, как «однажды» все станет проще. Потому что правда такова: да, может, станет проще, но лучше, чем сегодняшний день, никогда не будет. Сегодня, когда я вся покрыта соплями и слюнями маленьких мальчишек. Сегодня, когда я наслаждаюсь тем, что маленькие ручки обвивают мою шею. Сегодня совершенно. «Однажды» у меня будет педикюр и я смогу принимать душ в одиночестве. «Однажды» я верну себе себя. Но сегодня я отдаю себя другим, я устаю, я вся перепачканная, но меня ТАК любят, и поэтому я опять должна идти. Я кому-то нужна.

YourBestNest.

Перевод Алены Гаспарян

Источник: http://www.pravmir.ru/kogda-vyi-smertelno-ustali-ot-svoego-rebenka/#ixzz3DVGBmiGi

http://bmshkola.ru/publikacii/all/lektsiya-eshche-raz-o-lyubvi-lyudmily-petranovskoy/

КАК ЛЮБИТЬ ДЕТЕЙ?»

Тема родительской любви очень непростая. С любовью детей к родителям все просто: куда они денутся? Конечно, они нас любят по уши. Надо сильно постараться, чтобы это поломать. А вот в другую сторону все сложнее. Достаточно задуматься над такими вопросами: любил ли Тарас Бульба своего сына Андрия, с которым так обошелся? Более мрачный сюжет на ту же тему описана в "Маттео Фальконе" у Мериме. Там мрачнее, потому что сын младше, ребенок. А ситуация ровно такая же. Любил тот отец своего сына? Авраам библейский Исаака своего любил? Вроде как если не любил, то и смысла нет в произошедшем: ну не любил - и не жалко, что такого-то? А если любил, то как мог? Ну, допустим, ему напрямую велели Высшие инстанции. Но этому Маттео, который Фальконе, - ему что велело? Понятия, может быть, какие-то: чести, справедливости, долга? Все это очень непросто. Вот Монтекки с Капулетти: любили ли они своих детей? А те родители, которые плохо обращаются с детьми - любят ли они своих детей? Те родители, которые в социальном смысле обращаются со своими детьми хорошо, иногда даже посвящают им свою жизнь и, например, растят своего ребенка спортсменом или музыкантом с самого детства, ставя его на эти рельсы, подчиняя всю жизнь, не только его, но свою и всей семьи, достижению цели, - любят ли они своих детей? Мне как-то знакомые рассказывали, у которых сын все детство учился играть на виолончели (сейчас он известный виолончелист), как папа сидел и держал у него под локтем острый нож (острием вверх) для того, чтобы мальчик правильно держал локоть и не вздумал его опускать. И это было часами. Тоже любовь… Кто-нибудь смотрел в интернете ролики с детским конкурсом красоты? На мой взгляд, довольно отвратительное зрелище. Но те люди, которые готовятся к ним, которые привозят туда своих девочек, которые наклеивают им эти все ресницы, делают им сексуальный макияж, подбирают эротичные наряды и учат всем этим ужимкам и прыжкам, - они любят своих детей? Когда мы начинаем над таким задумываться, возникает много вопросов: как мы можем это проверить, можем ли со стороны что-то сказать? Уже не говорю про то, что есть культуры, в которых считается нормальным из ритуальных соображений делать детям болезненные операции или выдавать замуж девочек в 10-12 лет…
На эту тему существует две теории. Одна из них состоит в следующем: когда-то был Золотой век. Были прекрасные архаичные культуры, в которых все было гармонично, все жили, как в садах Эдема, родители естественно и гармонично любили детей, и дети жили в прекрасной привязанности, их носили на себе, кормили грудью, дети не разлучались с родителями и вырастали гармоничными людьми. Есть какие-то этнографические труды на эту темы. Некоторые из них потом критиковались как недостаточно достоверные: там были добавлены разные фантазии. Но смысл такой: когда-то все было отлично и родители очень любили своих детей, а потом человечество испортилось цивилизацией: появились всякие ясли и детские сады, и роды в больницах, и прочий ужас-кошмар. И теперь все плохо. Это одна такая версия: от Золотого века деградация, движение вниз, а наша задача - возродить хоть что-то, что можно.


Второй подход говорит противоположное. Он говорит, что вообще-то, простите, но чем дальше в глубь веков, тем хуже с этим всем было, и древние культуры он характеризует как инфантицидные. Приводятся письма какого-то древнеримского патриция к своей, судя по тону, весьма любимой жене, т.е.в семье у них все хорошо. Когда он пишет: «Дорогая, разрешилась ли ты уже от бремени? Я надеюсь, ты чувствуешь себя неплохо. Когда родишь, если это мальчик, то оставь, а если девочка, то избавься от нее...» Так, между делом, безо всякой трагедии. Уж не знаю, каким способом они избавлялись... И смысл второго подхода в том, что на протяжении истории человечества все, наоборот, становилось постепенно лучше. Сначала были совсем инфантицидные культуры. Потом были культуры, которые к детям были достаточно суровы и не предусматривали тесного психологического контакта с ребенком. Мы знаем это из литературы: можно, например, Диккенса почитать, как они там с детьми обращались. Но постепенно ситуация улучшается, и становится более гуманным отношение к детям, появляется понятие прав ребенка, появляется уважение к личности ребенка и т. д.
Эти концепции прямо противоречат друг другу. В одной был Золотой век, а потом цивилизация все начала портить, а в другой, наоборот, были дикие жестокие дикари, которые постепенно мягчели сердцем и вот, гуманизировались.


Возникает вопрос: что из этого правда? Если честно, я думаю, и то и другое. Отношение к детям в архаичной культуре действительно более естественное, более природное, более в чем-то животное, особенно когда дело касается маленьких детей, т.е. первичного выращивания, кормления и ухода. В этом смысле, конечно, в нем больше естественности, радости, гармонии и простоты. С другой стороны, в тех же культурах, в которых было, по нынешней терминологии, естественное родительство, в которых ребенка носили на себе привязанным и кормили до трех-четырех лет, могли из ритуальных соображений делать детям какую-то жестокую операцию, после которой десять процентов умирало, и это никого не останавливало, и одно другому не мешало. Ребенок считался частью родителя, как его рука или нога, - собственностью во всех смыслах этого слова. Поэтому кормлю, целую, а надо будет - прирежу. Мне кажется, эти подходы в каком-то смысле друг другу не противоречат и, возможно, динамика развития вовсе не в том, что когда-то с детьми обращались плохо или хорошо, а потом стали лучше или хуже, а в том, что с какого-то момента дети начали восприниматься как люд. Не как часть, не как продолжение, не как инвестиция, а как отдельные человечки.
Это тоже был процесс небыстрый, не сразу все произошло, и очень интересно за ним наблюдать. Моей дочери 14 лет, она позавчера первый раз в жизни прочитала роман «Ромео и Джульетта». И она говорит: «Там все те, чью логику я понимаю, умерли, а тех, которые остались, я не понимаю вообще». Про что «Ромео и Джульетта»? На самом деле, не про любовь. То есть и про любовь тоже, но не это там главное. Это произведение (а написано оно на переходе от Средних веков к Возрождению) именно про то, как «выламывается» человек из рода, как рождается личность. Человек поколениями, веками существовал просто как часть рода, как щупальце рода, как ложноножка, и вся его воля, все его желания, интересы, устремления абсолютно совпадали с родом. Он был частью. И вдруг мы видим, как у нас на глазах, собственно, на протяжении этой печальной повести герои «выламываются». Вы помните знаменитый монолог Джульетты, когда она говорит: «Зачем же ты Ромео, ведь имя - это не часть тебя, это всего лишь имя». Она вдруг понимает, что он - отдельно, она видит его отдельно, для нее он перестал быть Монтекки, он - человек! И для него так же. Вдруг они оказались одни посреди этого, для них вдруг ставшего сумасшедшим, мира, где люди - просто части рода, а они вдруг не части рода, они отдельные человеки. И мы видим, как на первых этапах действительность выкашивает всех, кто вырвался: "Вырвался? Извини, действительность не приспособлена к тому, чтобы ты вырвался, тебя зачистят". Но люди продолжали «выламываться», и тенденция взяла верх. Шекспир был предвестником нового времени, в котором выяснилось, что люди - это личности. Потом дело пошло дальше: появился Руссо, рассуждавший, как вырастить ребенка в естественных условиях. Многие деятели Нового времени про это думали и писали.


Что происходило в гуще жизни? Из-за того, что были обнаружены санитария и гигиена, появились акушерки. Потом выяснилось, что есть такая штука, как водопровод, и вообще можно руки когда-нибудь мыть, например, после туалета. Стала резко сокращаться детская смертность. Потом еще прибавилась вакцинация, которая тоже уменьшила детскую смертность. Параллельно со всем этим происходил процесс урбанизации, т. е. массового переезда населения в города. Как отличается процесс жизни в городе от процесса жизни в селе с точки зрения родительско-детских отношений? Отличается очень кардинально. Если вы в городе не владелец отдельного поместья, а живете в городском муравейнике, то ребенок, который в деревне для вас не помеха, а просто часть жизни, в городе становится проблемой. В деревне у вас есть ребенок, ну и что? Он вот просто здесь где-то копошится. Уже с трех лет он при деле, гусей, например, пасет. До трех лет за ним тут же присматривают старшие дети, бабушки, дедушки. В городе ребенок становится проблемой. Если тесное жилье, если некуда с ним выйти на улицу, если женщине в какой-то момент надо включаться в производство, то что с ним делать, непонятно. Он долгое время нуждается в достаточно плотной опеке. Каждый ребенок становится проблемой. Соответственно, человечество очень быстро реагирует и начинает сокращать количество детей в семье, буквально на глазах одного-двух поколений. Тут еще подоспела контрацепция.
Пошли два параллельных процесса: с одной стороны, стало сокращаться количество детей у человека. Если раньше было нормально иметь семь-восемь детей, то сейчас двух-трех, а то и одного. С другой стороны, благодаря снижению детской смертности ребенок перестал быть венчурным проектом. До того какая была ситуация? Пять родишь - один, гдядишь, останется. А тут вдруг выяснилось, что, скорее всего, сколько родишь столько и останется. Стало по умолчанию нормальным, что если ребенок рождается, то он с нами и остается. Противоположный сценарий воспринимается как трагедия, как невероятный сбой. Что в результате получилось? Детей стало мало и они стали защищены, стало понятно, что, с большой вероятностью, именно они будут, что называется, стакан воды подавать в свое время. В результате всего этого сильно выросла в обществе цена ребенка. Дети в тех прекрасных архаичных обществах, которые иногда так рыдательно описывают сторонники этнографического подхода и прочего естественного родительства, были расходным материалом: сколько-то родилось, сколько-то выжило - ну ничего, как-то живем дальше. Вдруг каждый ребенок стал ценностью, его цена резко выросла. Этот сдвиг происходил постепенно, как смещение, в течение 19-20 веков, в развитых странах, в городах, и сейчас он уже завершился. Сейчас ребенок - это ценность, это то, во что надо вкладывать, чем нужно заниматься, этот тот, кого нужно уважать, беречь и т.д.
Точкой, обозначившей, что этот переход свершился, стала книга Януша Корчака «Как любить ребенка», написанная между 1-ой и 2-ой мировой войной. Как любить ребенка? Раньше вообще так вопрос не ставился. Никогда. Было много произведений типа «Домостроя», в которых описывалось, как ребенка воспитывать, чтобы он соответствовал ожиданиям общества, чтобы за него не стыдно было. Появлялись книжки, как ребенка растить в смысле гигиеническом: мыть, лечить, кормить и т.д. Они были разной степени завиральности, но они были, особенно в эпоху Просвещения, когда все естественные науки стали доступны и пошли в массы. Тогда же, во время Просвещения, стали появляться книги о том, как ребенка развивать, чтобы он был умным, стремился к знаниям. Но вот как любить ребенка, - до Корчака так никто вопрос не ставил. Было какое-то естественное состояние, в котором был понятно, что все детей любят. И вдруг выяснилось, что это вопрос, который можно проблематизировать, который можно положить перед собой и подумать: «Любить или не любить? И как любить?» Вот вопрос, который был задан Корчаком. Он свои размышления на эту тему изложил, но, мне кажется, ясного ответа до сих пор нет, хотя с тех пор даже появилась книжка «Как на самом деле любить детей?», и мы ждем, наверное, появления книжек «Как на самом-на самом-на самом деле любить детей?» Вопрос неясный.
Если мы снова вспомним сложные ситуации у литературных героев и из жизни, с перечисления которых я начала, мы вновь зададимся вопросом: «Любят ли эти люди своих детей?». Нам будет трудно ответить. Чувствуют ли эти люди к ним любовь? Ну да, конечно, ну наверняка... Может быть, не всегда. Наверное, не в тот самый момент, когда они делают все то, что делают. Но когда-то, безусловно, чувствуют. Как эмоция, это, безусловно, есть. Готовы ли они заботиться о них? Ну да, конечно, в куче ситуаций они готовы заботиться. Готовы ли они защищать их? Я уверена, что тот же самый Тарас Бульба, если бы его сына пытался убить кто-то другой, защищал бы его как угодно, в том числе, ценой своей жизни. Это очевидно, в этом смысле, конечно, он любит его. Тем не менее, люди совершают такие странные поступки. Для нашего века странные, а них естественные.


Что здесь не так, чего здесь не хватает, какой составляющей? Мысль Корчака: кроме природного, животного, инстинктивного тепла и нежности к своему детенышу, которое есть у собак, у кошек, у обезьян - у всех, у человека начало прорезываться УВАЖЕНИЕ к своему ребенку. То, что мы видим в нем человека, то, что мы понимаем, что у него есть своя система ценностей, что он принимает свои решения. Что у него могут быть отличные от наших желания. Вспомните классическую английскую литературу: сколько драм строится вокруг того, что родители хотят для ребенка одного, а ребенок хочет другого. «Ярмарка Тщеславия», «Джейн Остин», «Гордость и предубеждение». Вот где интересный переломный момент. Сейчас вряд ли мы найдем целый роман, где вся драма в том, что девочка хочет замуж за N, а мама с папой против. Мы не можем себе этого представить. Точно также мы вряд ли встретим целый роман о том, как мальчик не хочет стать тем, кем были в его семье все поколения до него. Даже если сейчас родители будут против, все ограничится парой-тройкой скандалов в мальчиковые семнадцать-восемнадцать лет, и на этом история закончится. На роман явно не хватит. Что произошло за это время, что изменилось? Изменилось именно то, что дети стали восприниматься как отдельные люди. Со своими выборами.
Мир стал гораздо более сложным, он стал быстрее меняться. Нет сейчас простроенной, протоптанной раз навсегда дорожки, когда никаких особых вариантов у ребенка не было: у девочек замужество за кем велели, у мальчиков выбор - либо по стопам отца, либо по узкому набору вариантов в зависимости от того, старший ли ты сын, второй или третий. Сейчас выяснилось, что дети будут решать все сами. Вот это конструкция! Вдруг выясняется, что они будут уходить: сами по себе, в свою жизнь.


Вопрос: как нам с этим быть? Что с этим делать? Когда ребенок появляется, он явно не субъектен. Ясно, что новорожденный не может принимать решения. А потом, в какой-то момент, когда ему нужно будет их принимать, будет важно, чтобы мы не стояли у него на пути и не мешали. Как этот путь пройти: от точки А, где он явно ничего не может решить, даже то, что ему сейчас кушать, до точки Б, где мы ожидаем, что он пойдет с университетским дипломом и будет выбирать себе специальность, место работы, гражданскую позицию, жену, стиль родительства и т.д.? Не понятно. Цена ребенка выросла, появилось представление о том, что ребенка надо ценить и уважать. Мы помним, как стремительно все произошло, в течение последних двух веков. От ребенка как расходного материала мы перешли к ребенку как существу на пьедестале, центру мира, судьи мира. Концепция XX века: «Ребенок как судья мира». Про это Экзюпери «Маленький принц». Помните это символическое произведение XX века: ребенок чистый, непосредственный приходит в мир, сейчас он всем сестрам по серьгам раздаст. Про это же во многом у Селинджера: ребенок как судья мира, ребенок, который своим чистым непосредственным взглядом сейчас нам объяснит, правильно ли мы живем, и нам надо замолчать и послушать его, потому что он прав, а мы-то что? Мы не знаем, мы не умеем. Маятник пошел обратно: от детей как расходного материала, которые как моя рука или нога, которых должно быть не слышно и не видно, только может попросить за столом соль, сразу скачок, и ребенок - судья мира. У нас декларация прав детей, у нас всегда дети в первую очередь, в современном мире ребенок - особо ценное существо. Кульбит быстрый и непростой, как для родителей, так и для общества, со всякими сопутствующими осложнениями и закидонами.


Одно из главных осложнений, отмеченное впервые Корчаком, - это высокая цена ребенка, которая начинает оборачиваться высокими требованиями к безопасности. Поскольку с самого начала ребенок - не венчурный проект, а тот, кто, раз уж родился, должен жить и быть здоров, то, соответственно, очень страшно, что с ним что-нибудь случится. И этот страх, эта тревога оборачиваются в манию тотальной безопасности. То есть в идеале наше обществе хотело бы обернуть ребенка ватой, скотчем, положить и пусть он там до восемнадцати лет полежит. И мы видим, как у нас на глазах эти меры безопасности нарастают в пугающей прогрессии. Кто постарше, вы помните, что мы могли с классным руководителем или любимым учителем пойти в поход на два-три дня и никого, кроме наших родителей, это не волновало. Попробуйте-ка сейчас с детьми из школы просто взять и пойти в поход на три дня. Вы должны обеспечить им горячее питание (в походе непременно), проезд на транспорте, - в общем, двести двадцать пять согласований, двести двадцать пять комиссий. В итоге просто никто никуда не ходит, потому что невозможно. И так во всем. Везде, куда мы ни сунемся, мы увидим, что стремление обеспечить безопасность ребенка часто переходит всякие границы. Какие-то из этих вещей милые и правильные, типа мягкого покрытия на детских площадках. Слава тебе, Господи! Додумались! Дети теперь не бьются головой, когда на этих площадках падают. Но остановиться-то невозможно, дальше уже появляются шлемы, в которых ребенок учится ходить, чтобы он, упаси Боже, не стукнулся головой… Про это сказал Корчак: «Мы так боимся, что у нас ребенка заберет смерть, что мы забираем у него жизнь». Мы забираем у него все, мы оборачиваем его полностью ватой. Сейчас уже американские коллеги рассказывают, что, когда родители отдают в лагерь ребенка, они имеют право написать заявление, что разрешают своему ребенку лазать по деревьям, и не будут иметь претензий к администрации, если ребенок упадет с дерева и сломает руку или ногу. Это одна из издержек. Все имеет свою темную сторону, хотя, казалось бы, что может быть прекраснее любви к детям.


Следующая темная сторона такая, что очень для многих дети становятся проектами. Раз ценность ребенка в обществе выросла, сразу же выросла ценность функциональной роли «я - родитель». До этого существовало целое поколение состоятельных классов, которые вообще не реализовывались как родители: детей-то они рожали, но воспитывать их они не собирались. Для этого существовали кормилицы, бонны, гувернантки. Они воспитывали ребенка, а родитель, может, уже к совсем большему возрасту, глядишь, и даст какие-то наставления, поучит и что-то там объяснит. Хороший родитель был тот, кто обеспечит своему ребенку хороших учителей и хорошие условия. А еще не растратит все наследство: не проиграет на скачках или в карты. Сама по себе роль хорошего отца или хорошей матери в обществе не была востребована, она не составляла важную часть нашей персоны, той части, которую мы предъявляем социуму. Что произошло, когда повысилась цена ребенка и, соответственно, цена родительской любви и функциональной роли родителя? Стало важно быть хорошим родителем. Ты не можешь считаться успешным, если ты плохой родитель. Если ты супер-пупер звезда, тут же папарацци нароют, что ты с ребенком-то не общаешься своим. И вот тебе двойка. И никакая ты после этого не звезда, а типичный лузер. То, какой ты родитель, стало важной оценкой личности. А это повлекло за собой то, что родительская роль стала частью нарциссического комплекса. «Я - хороший родитель» стало важной игрой: "Я живу жизнью ребенка, я вся для него, я соответствую, вы там не думайте!" Появилась сильная зависимость от социальной оценки, что, как вы понимаете, не добавило родителю уверенности, а его отношениям с ребенком стабильности и, в свою очередь, покоя ребенку. Появилось отношение к детям как к проекту, предъявление миру себя как удачного родителя. Конечно, чаще всего это бывает у людей, которые сами были обделены в детстве родительским принятием, родительской любовью, и вот они делают из ребенка проект: вот, все посмотрите, какой у меня красивый, какой у меня умный, какой у меня вундеркинд. Надо отметить, что во всех этих движениях "Такие родители", "Сякие родители" эта нарциссическая составляющая очень велика. Это от неуверенности, от собственной неудовлетворенности. Это неестественно, это негармонично. Очень часто люди играют в это с азартом, как в игру, и стараются соответствовать каким-то высоким требованиям. Мы видим это по агрессии, с которой реагируют на несогласных, несоответствующих или возражающих. Очень часто в интернет-сообществах молодых мамочек, которые, казалось бы, должны быть царством доброго пролактина и всяческого ми-ми-ми, вдруг обнаруживаешь агрессивные перепалки чуть ли не с перегрызанием друг другу глоток на тему "делать или не делать прививки" или "кормить после двух лет или не кормить". Это неслучайно. Это говорит о том, что вопросы очень болезненные и задевают именно Я, именно личность, свою Я-концепцию. Иначе что бы в такие агрессивные перепалки люди вступали? Появляется такая интересная вещь, как необходимость демонстрировать родительскую любовь и, соответственно, любовь ребенка к себе. Про это есть хорошая американская книжка "Дневник няни", показывающая этот механизм. Там молодая девушка устраивается няней к мальчику четырех лет. У мальчика мама, которая в силу своих каких-то неизвестных нам причин заботливой матерью быть не может. У нее свои депрессии, и с мальчиком в контакте она быть не может, заботиться о нем не может и не хочет. Она нанимает няню. Няня у него не первая, нескольких уже уволили. Мальчик уже достаточно пострадавший от всего этого. Няне стоит большого труда наладить с ним контакт, она все-таки это делает, и мы видим, что няня заботится о ребенке в самых базовых ситуациях: он заболел, у него температура, он задыхается, ему страшно, ему плохо, - все это время с ним няня. Естественно, когда они проживают так некоторое время, у него формируется к няне привязанность, доверие. А потом, во время светской вечеринки, на которой присутствуют родители мальчика и друзья, мальчик падает; к нему пытается подойти мама, он маму отталкивает и зовет няню. Он только няне дается на руки, чтобы его успокоить, обработать коленку и т.д. У мамы тяжелейшая нарциссическая травма. Что было бы, например, сто лет назад? Да ничего. Ребенок упал, мать зовет бонну и говорит: "Займитесь им!" Никакой травмы у нее бы не было. Ребенок упал, у него там кровь, слезы, сопли. Кто этим должен заниматься? Ну, не я же с моим бальным платьем. Понятно, что бонна, и вопросов бы не было. А сейчас все по-другому. Все вокруг увидели, что ее ребенок, ударившись, не хочет ее помощи, не принимает ее утешения, а хочет няню. Опа! Я плохая мать! Значит, я не комильфо. Сегодня функциональную роль матери нельзя так просто опрокинуть: если ты плохая мать, значит, ты не состоялась, значит, ты лузер. Соответственно, угадайте, что дальше происходит в этом романе? Дальше эту девушку увольняют в тот же день, не дав даже толком попрощаться с ребенком. За то, что она, так сказать, взяла на себя слишком много. Почему это он любит вас, а не меня, хотя я его мать? Ну и что, что вы им занимаетесь, вы его понимаете, вы его лечите? Я его мать, и любить он должен меня. И надо сказать, сейчас очень многие дети от этого страдают, потому что всегда есть женщины с не очень развитым материнским инстинктом. Бывает. Но если раньше было социально приемлемо передать заботу о ребенке другому человеку (родственнице или няне), то сейчас тут стоит социум "руки в боки" и говорит: "Та-а-ак, кто это тут плохая мать?" Способ не работает. Если ты не любишь своего ребенка, то все, ты плохой. Страдают от этого дети, которые становятся заложниками этой ситуации. Это еще одна теневая сторона того, что стало правильным любить детей.


Это еще не все. Еще есть теневые стороны. Специалисты по семье отмечают интересный феномен: эротические чувства смещаются в сторону детей. Не сексуальные, а именно эротические. Объятия, поцелуи, - вот это все. Параллельно с тем, как люди все больше ласкают своей детей, происходит снижение сексуальной активности в супружеской паре. Потому что на самом деле нам в жизни гораздо больше нужны объятия, чем сексуальные акты. Нам гораздо больше нужно просто телесных контактов. Раньше, в период жестких правил, дети спали строго в отдельной кровати, а супруги - строго вместе (потребность-то есть, обниматься хочется), там только об супруга и можно было эту потребность удовлетворить. Сейчас у нас доступны в этом отношении дети: мы с ними много целуемся, много валяемся, много обнимаемся, много спим. Ну и выясняется, что не так уж нам часто и надо… Плохо это или хорошо - никто не знает, может быть, что частота до этого была искусственной из-за тактильного голода. Люди заменяли сексом ситуации, когда им нужно было просто пообниматься. Может быть. Но есть такое изменение, к которому мы не знаем, как относиться. Соответственно, отсюда появляются уже следующие фобии. Не эротизируем ли мы наши отношения с детьми? Не имеет ли это плохих последствий (совместный сон и все остальное)? С какого возраста это становится нехорошо, неприлично и неправильно? На консультациях многие выражают тревогу по этому поводу. А ответ-то никто не знает. На эту тему есть много высосанных из пальца концепций, часто радикальных и противоречащих друг другу. Типа: "Если он с вами после двух лет поспит, то все, кошмар-кошмар, будет он…" Другие говорят, что ничего страшного... Ответа, на самом деле, никто не знает.
Обнаружив в своей жизни детей как людей, человечество, если честно, не очень понимает, что с ними делать. Это процесс, внутри которого мы сейчас находимся, он не закончен, не завершен, ответов у нас нет. Где-то мы стараемся слышать детей, где-то идем на поводу, потом спохватываемся, не развиваем ли мы у них альфа-комплекс, а не нужно ли нам больше доминировать, начинаем доминировать, потом опять спохватываемся… Мы постоянно не очень уверенны, и никуда от этого не деться. Не потому, что мы такие дураки, а потому что время такое, перелом такой. Ни у кого нет четких ответов на эти вопросы.
Под родительской любовью имеются в виду очень разные вещи: от внутренних ощущений и чувств («замираю», «обмираю» и т.д.) до поведения: готовности заботиться, защищать, нести ответственность. Родители иногда спрашивают: "А вот мне кажется, что он должен играть на пианино, - заставлять или не заставлять? Я буду заставлять, а он мне потом скажет, почему ты заставляла? Или наоборот, я не буду заставлять, а он мне потом скажет, почему ты не заставляла?» Тут надо понимать, что в любом случае скажет. В огне брода нет и вариантов, в общем-то, немного.


Многие взрослые сейчас имеют опыт психотерапии. И все помнят, что когда они были детьми, они своих родителей обожали. Если даже дети страдали от каких-то ситуаций, связанных с родителями, им точно не могло прийти в голову, что виноваты в этом родители и что родители, возможно, не такие хорошие, не такие, которых я заслуживаю. А потом они имели опыт психотерапии или просто общались, читали книжки, - и переоценивали своих родителей. Они начали видеть ошибки своих родителей, а то и откровенные жестокости. Дальше что накрывает? - «А я? Ну и что, что он сейчас сидит и смотрит мне в глаза и говорит: "Мамочка, я так тебя люблю, ты у меня самая лучшая!"? Я тоже так когда-то говорила. А потом? А что он потом скажет? А сколько он потом будет ходить к психотерапевту?» И приходят родители и говорят: "Я там тогда-то сказал то-то и то-то, то-то сделал, сорвался. Что теперь будет? Сможет ли он это пережить или это травма на всю жизнь? Сможет ли он восстановиться? Это непоправимый урон нашим отношениям или можно все-таки поправить?" То есть, очень высокая тревога, очень высокая степень неопределенности. Соответственно, родительская любовь, помимо каких-то приятных переживаний, оборачивается большими издержками: постоянным чувством ответственности, страхом совершить ошибку, причинить вред. Мы ведь любим их, мы не хотим навредить. Это ведь совсем не то же самое, что «ребенок - часть меня, мое продолжение, он должен делать то, что я сказал, да и все». Это совсем другая степень ответственности, совсем другие переживания.


Итак, есть два подхода: деградационный (был Золотой век, а потом все стало хуже) и эволюционный (было все плохо, а потом стало становиться лучше). Я не знаю, какой из них правильный, потому что и то и другое - просто есть.
С одной стороны, мы видим результаты революции, когда ребенка мы стали уважать, ценить, беречь, когда ребенок стал восприниматься как личность, когда есть государственные, социальные институты, защищающие его права, его неприкосновенность, его интересы, право на развитие и т.д. Но есть и теневая сторона. Мы видим, как этот процесс добавляет проблем иногда самим детям, иногда родителям. Ну, например, какой-нибудь ребенок вырос в традиционной ситуации, когда всех били. Ну, вырос и вырос. Со всеми так обращались, и никакой травмы на всю жизнь. А с другой стороны ребенок, у которого прекрасные отношения с родителями, глубокие, тонкие, и которого один раз… одиннадцать лет лет ему было, и вот он теперь лечится от заикания, ему уже пятьдесят, и он до сих пор не вылечился. Прекрасные глубокие отношения с папой, один раз папа его побил… А до этого были поколения, которых регулярно били, по субботам, например, после бани - и ничего, никто не заикался. С одной стороны, хорошие отношения с папой - это гораздо лучше, но с другой - мы видим, что есть и теневая сторона, есть риски. Не получается все хорошее взять, а проблем в связи с этим никаких не поиметь.


Ну, что нам остается? Жить, пробовать. Читать книжки "Как любить ребенка", "Как на самом деле любить ребенка", "Как на самом-на самом-на самом деле любить ребенка". Писать свои книжки, у кого какой инсайт на эту тему возникнет. Если на книжку инсайтов не набралось, хотя бы пост в интернете. Делиться этим друг с другом, своими мыслями, опасениями, чувствами. Думать про это, нащупывать какую-то свою тропинку. Утешаться тем, что дети, на самом деле, удивительно выносливы и пластичны, и не так уж легко им можно навредить. И все наши эксперименты они обычно способны переварить и как-то к ним адаптироваться. Как возможно, так их и любить. Ну а они-то точно никуда не денутся, они всегда готовы, у них это близко.

Адоньева С. Б. Материнство: мифология и социальный институт

Любовь никогда не перестает,

хотя и пророчества прекратятся,

и языки умолкнут,

и знание упразднится.

Ап.Павел. Коринф.1.13.

В предисловии к русскому изданию книги Бодрийара «Америка» (СПб., 2000) Б.В.Марков, в частности, пишет: «Люди перестали считать секс и политику главными проблемами, освободились от "зова пола", от власти идей и тирании вождей. Они лишились как полового, так и государственного инстинкта. Родина, мать, жена, дети - все это перестало быть чем-то, что раньше люди берегли и защищали преданно и безрассудно».

Откуда пафос в последних словах этого отрывка? Что из перечисленного автором - родина, мать, жена и дети - относится к государственному, и что - к половому инстинкту?

Обратим внимание на то, что названые чувства квалифицированы как инстинкты, то есть то, что не воспитывается, а получено генетически.

24 ноября 2006 года, в субботу, редкий день, когда можно поспать подольше, мой десятилетний сын лишил меня сладкого утреннего сна громким радостным криком: «Вставай, сегодня - день матери!» Оказалось, что в школе пропагандисты «Единой России» рассказали о празднике матерей и выдали детям голубые шарики с соответствующим поздравлением. По этой причине он не завтракал неделю, копил деньги мне на подарок по этому случаю. И естественно, когда столь важный день настал, не смог утерпеть. Моему возмущению не было предела. Почему какая-то политическая организация считает себя вправе вмешиваться в мою семейную жизнь и выражать мне благодарность за мои действия, к которым она никакого отношения не имеет? Она - кто? Благодарный отец? Или она - государство, которое решило, что я произвела и воспитываю своих детей для него? Почему политическая организация использует для своего пиара моих наивных и доверчивых детей? Справившись со своим негодованием и поблагодарив ни в чем не повинного ребенка за подарок, я решила поинтересоваться, что же это за праздник. День матери учрежден приказом Президента России 30 января 1997 года:

«В России выделять День матери стали сравнительно недавно. Хотя по сути это - праздник вечности: из поколения в поколение для каждого мама - главный человек. Становясь матерью, женщина открывает в себе лучшие качества: доброту, заботливость, любовь» (газета «Резонанс», г.Югра, 28.11.98)

«Приятно сознавать, что государство официально признает высокое значение материнства. Первый раз отмечали День матери России в 1997 году. Мама! Слово это особое, оно рождается вместе с нами, сопровождает нас в годы взросления и зрелости. Мать нужна детям, ведь в них продолжается наша жизнь, поэтому материнская любовь безгранична. У мамы доброе сердце, ласковые руки дарят миру самое дорогое, что есть на земле - это дети (сайт псковской областной библиотеки, 26.11.06)

В этих текстах представлен целый ряд тезисов, одни из которых фиксируют определенные культурные императивы, другие являются пустыми риторическими фигурами.

Культурные императивы:

Лучшие качества женщины - доброта, заботливость и любовь.

Как получен этот рейтинг?

Материнство - условие открытия лучшего в женщине. Бездетные хуже по определению?

Главный человек для каждого <человека> - мать. А отец, а друг, а жена/муж, а дети? А наставник, наконец?

Пустая речь:

День матери - праздник вечности. - ?

Ласковые руки <матери> дарят миру детей. - ?

Мать нужна детям, ведь в них продолжается наша жизнь.- ?

Материнская любовь безгранична. - ?

Перед нами - тексты-внушения. Их гипнотическое воздействие обеспечивается сочетанием бессмысленных фрагментов речи и установочных высказываний. Последние - установочные высказывания - обнаруживают существующие в обществе культурные императивы. Социологическим аргументом в доказательство их существования могут служить данные, приведенные Ольгой Здравомысловой [1]:

«Желание иметь детей не всегда связывается с созданием семьи. Так, 41% шведов и 40% финнов полагали, что «ребенку не обязательно иметь обоих родителей». В России 53% опрошенных высказали позитивное отношение к образу жизни матери-одиночки (больше, чем в среднем по всем странам, где этот показатель составляет 44%). В некоторых европейских странах упала значимость наличия детей в семье, хотя для большинства людей она остается по-прежнему высокой. В России… чаще, чем в других европейских странах, встречается мнение, что жизнь женщины полноценна только тогда, когда у нее есть дети. Так считают 83% опрошенных россиян. (Для сравнения: в Голландии эту идею поддерживают лишь 7% респондентов.)»

Статистика социологических опросов, как мы видим, показывает, что мать в России, действительно, - главный человек, а также и то, что материнство - условие полноценности. Важно отметить и то, что и тексты и опросы выявляют специфическую российскую ситуацию.

Попробуем разобраться в этой политически, социально и эмоционально накаленной теме. Какую форму отношений внутри семьи создает (или воссоздает) и транслирует последнее советское и первое постсоветское поколение? В частности - в чем состоит традиция, и какова новация в области отношений матери, отца и ребенка?

Относительно крестьянской традиции мы знаем достаточно много. Собирая в русских деревнях фольклор, мы записывали, естественно, и его контекст. И поэтому, узнавая о заговорах, которые должны были защищать младенца от порчи и болезней, мы многое узнавали и о том, как строились отношения в крестьянской семье по поводу и вокруг детей. Так известно, что молодая мать посвящалась в магическое знание, направленное на защиту ребенка, по потребности - она участвовала в магических действиях, целью которых было здоровье ребенка. Организатором таких актов была старшая женщина - свекровь, повитуха (старуха, которая «вела» роды). Вместе с тем уход за младенцами был в равной степени делом матери и бабки-большухи (свекрови). Ответственность за благополучие и здоровье детей семьи брала на себя старшая. Молодые матери брали с собой грудничков на полевые работы. В остальных случаях - оставляли детей на свекровь. Обязанность молодых матерей - подчинение мужу, большаку (отцу мужа) и большухе. Ответственность за пестование, воспитание и здоровье детей - на хозяевах (отце и матери мужа). Приведу несколько рассказов, записанных от деревенских женщин старшего поколения:

«Как я вышла замуж? Мы шли из Шубача с праздника Обульской божьей матери. Гуляли столько годов. Замуж вышла, пришла к свекровке жить, она меня хорошо приняла. Я была бедная, он бедный. У него рука правая не отгибалась, с войны пришел. Я ее на «ты» называла. Ребята стали подрастать, купили домик. Потом муж перевел бороны в большие хоромы. /Умер?/ Совсем молодой. Я четырех во хлеву родила, со скотиной. Некогда. /А послед, пуповина?/ Мама у меня была, <мамой рассказчица называет свекровь> я лежу во хлеве, да принесу. Мама блины пекет. «Мама! Возьми ребенка» - «Господи,благослови ребенка, Надька». На печку кинет». (Вологодская обл., 2001 г., женщина 79 лет).

В случае болезни ребенка в магическом лечении участвуют двое - мать и «матка», свекровь. Свекровь находится в доме, мать с младенцем на руках «на вечерней заре по окнам с ним ходит. «Первая заря Марья (подходя к первому окну), вторая заря Дарья (у второго), третья заря Пеладья (у третьего), не смейся, не галься над моим дитем. А смейся и галься на дне речном…»

От свекровей женщины учились лечебным навыкам:

«От вывиха, дак ко мне уж ходят. Сколько народу уж приходило, спасла. Нога либо рука - вывих. <...> Ну, у меня свекровушка умела править, и я все смотрела, как она

правит. Там, к ей ходили тожо, править. Ну, он править... А потом уж мне, этот, гораздо, вот такие слова надо дать, дак. Дак вот слова, от шшемоты, чтоб не шшемило... Вот... Колотье, шшемота, иди в темные леса, в темное болото, в темный лес, на зеленый мох, на белую березу, на гнилую колоду, там боли и шшеми, а у такой - то не боли. Вот и все. Более ничего, ничего не сказывают - то. Вот покрешшу и шшемота уходит и нога, там, поправляется».(Вологодская обл.2002, женщина 67 лет).

Восхождение женщины в «матерую» позицию, это называлось «встать на большину», происходило, когда свекровь переставала справляться с кухней, скотом и хозяйством. Вставали на большину лет в сорок пять, а то и позже. Раньше это могло произойти в том случае, когда семья выделялась и обзаводилась отдельным домом и хозяйством. Но и в этом случае невестка обращалась в первую очередь к свекрови в случае болезни детей, проблем со скотом, или собственном нездоровье. А также и в том случае, если была беременна. Роды принимала сама свекровь или же, если она была еще молода («плодна»), приглашала сведущую старушку.

Воспоминания, выносимые из детства русских детей - «материнские» руки - в действительности были руками бабушки и прабабушки. Руки собственной матери становятся таковыми - лечащими, баюкающими и успокаивающими тогда, когда дети вырастают, они баюкают внуков, а не детей. Проще говоря - «руки матери», это руки большухи, старшей женщины. «Матушки» русского фольклора - это матери взрослых дочерей и сыновей.

Класс матерей-большух, женщин-хозяек, матерей взрослых детей - главная воспитывающая и контролирующая сила деревни. Старухи (матери матерей, сложившие с себя «большину»), сидя по завалинкам - приглядывают, докладывают матерям, а те карают своих чад или обращаются с требованием кары к соседкам-большухам. Объект их контроля - дети, парни, девушки и молодые женщины. Если встает вопрос о неправильном поведении мужика (женатого мужчины), большухи обращаются к его отцу или к старшему мужскому сообществу через своего мужа-большака. В любом случае, надзор - функция старших матерей.

Такой, общественно-материнский, механизм контроля по сегодняшний день сохраняется в деревнях. Он доминировал в «дворовой» культуре советских городов, постепенно заполнявшихся выходцами из деревни. Один из наиболее ярких фактов сохранения традиционных возрастных иерархий в советскую эпоху - «тетеньки» и «дяденьки» детского словаря. Тети и дяди - не родня, но все старшие мужчины и женщины, с которыми ребенок взаимодействует, за исключением тех, чья властная по отношению к детям позиция закреплена институционально - учитель, воспитатель, врач, милиционер. Такому обращению обучали старшие: «Сходи к тете Люсе» - соседке, - «отнеси крышки для банок». - «Тетя Люся, меня мама послала…» Примеры бесконечной детской путаницы, определенной двойным стандартом иерархий - государственных и возрастных - известны каждому: «дяденька милиционер», «тётенька доктор».

«Мы с приятелями дворовыми играли на кладбище. По одной простой причине: там дорожки всегда были просыпаны песком. А больше никакого песка в округе не было. Мы сидели в сторонке на маленькой аллейке и какие-то песчаные города строили. И пришла тетенька в возрасте и нас отругала: "как же можно здесь играть". Это очень запомнилось, произвело громадное впечатление. И я помню, что потом мы даже каких-то детей других гоняли. Это было священное место».

Это - отрывок из интервью, которое было записано в 2001 году от тридцатилетней жительницы Петербурга. Рассказывая о своем детстве, она переключилась на детский язык, в котором «тетеньки» и «дяденьки» - любые взрослые вне зависимости от родства.

Советские поколения сохраняют в своем быту традиционные формы отношений: старшие женщины могут и имеют право поучать и наставлять любых детей (не только собственных внуков). Пенсионерки на лавке, которым подконтрольно все пространство городского двора, хорошо известны нам как по собственному детству, так и по фильмам 50-70 годов.

Чего нет в традиционных крестьянских преставлениях о материнстве и детстве, так это представления об особой ценности, «святости» материнства и особой ценности детей. Бездетность - показатель неблагополучия семьи, возможной порчи. Плодовитость обеспечивала увеличение земельного надела семьи (надел в царской России выделялся на мужскую душу), а также возможность выделения семьи в отдельное хозяйство. Смерть младенцев переживалась как горе, но не как трагедия. [2] Беременность и материнство, акт рождения, переживались как особое, опасное в смысле особого контакта с потусторонним миром, состояние, но не как «святое». Роженица нуждалась в защите и попечении: сроки родов скрывались от посторонних, родившую не оставляли одну. Младенца и молодую мать старались не выводить на люди как можно долго и т.д. О святости, особой благодатности материнства как применительно к деторождению, так и применительно к воспитанию детей не упоминает ни один из известных мне источников русской традиционной культуры. Скорее можно говорить об особой мистической ответственности матери за своих детей: «материнская молитва со дна моря достанет», материнское проклятие неизбежно влечет беду, оно - самое сильное.

В контексте христианской традиции чадородие и чадолюбие - естественное человеческое свойство, святость женщин - в предпочтении Боголюбия чадолюбию [3].

Тем не менее, рождение и воспитание детей - практика, определяемая биологической природой человека. Эта практика - базовая, она связана с существованием популяции как таковой. Это дает основание предположить, что организующие ее социальные институты принадлежат к корневым механизмам воспроизводства культуры. И, естественно, они тесно связаны с другими основополагающими социальными институтами общества, посредством которых осуществляется межпоколенческая трансляция отношений и смыслов.

Этот вопрос может быть поставлен и в ином ключе, требующем уже не социальных, а мифологических (или идеологических) определений:

Что происходит с человеком, когда он входит в мир?

Что происходит с человеком, когда он становится воротами, через которые другой человек входит в мир?

И, наконец, что происходит с человеком, когда в его мир прибывают люди, происходящие от семени его?

Приведу в качестве примера такой постановки вопроса отрывок из интервью с М.Эпштейном по поводу русского издания его книги «Отцовство». В этом отрывке отчетливо наблюдается различие позиций спрашивающего и отвечающего. Интервьюер апеллирует к культурным заготовкам («дети продолжают жизнь отцов»), в то время как автор книги описывает индивидуальный опыт:

«это дневник отношений отца с еще не родившимся ребенком и затем - с новорожденной дочерью, притча об отношениях творца и творения, о трагедии отчуждения. Завершается книга моментом, когда дочь сказала первое слово, и ей перешло присвоенное мной в период ее молчания право на самовыражение. Работая над этой книгой, я учился любить других, по-новому понял взаимоотношения между людьми. Мне кажется, суть заповеди "люби ближнего твоего, как самого себя" означает: полюби ближнего, как отец любит свое дитя. Я учился различать, какими окружающие меня люди были в детстве - а люди, в сущности, так и остаются детьми. Учился понимать и прощать.

- У вас четверо детей, причем трое мальчиков - вы видите в них продолжение самого себя, реализацию своих несбывшихся надежд?

- Когда жена была беременна первым ребенком, мы ждали мальчика. Представляли его худым, одухотворенным, с большими грустными глазами. А родилась упитанная веселая девочка. Это был знак: нельзя вкладывать в ребенка свои представления о должном. Мы даруем детям телесное бытие, а они нам - принадлежность бессмертному роду. Рождая, мы обрекаем их на смерть, а они нам дают продление, жизнь. Дочь воплощает то прошлое твоей жены, которое тебе не принадлежит - ее детство, и любовь отца к дочери как бы замыкает любовный цикл. Поэтика "дочернего" представляется мне частью культа Прекрасной дамы, и ему в мировой культуре принадлежит будущее».

Осмысление акта рождения требует определенного сюжета, причем, как мы видим, для участников акта рождения это могут быть разные сюжеты. Но они непременно должны быть. Наличие сюжета есть условие для осмысления собственного опыта. Он необходим, чтобы участники посвятительного ритуала, коим в социальном плане является событие рождения, поменяли свой статус: плод стал человеком, женщина - матерью, а мужчина - отцом. Для института советского брака такие стереотипные сюжеты назвать легко: они жили долго и счастливо и периоды их жизни отмерялись хрусталями, серебром и золотом юбилейных свадеб, она/он нашла/нашел свою половину и т.д. Такого же рода сюжеты, позволяющие превращать отцовский, материнский, дочерний, сыновний опыт в биографию, в прошлое, я и стала искать. Одним из первых открытий на этом пути стало то, что императив беззаветной материнской любви, воспринимаемый массовым сознанием как абсолютная, «непреходящая» ценность, в действительности - очень новый: он - продукт советской эпохи.

Риторика материнского совершенства, абсолютности материнской любви вошла в речевой багаж советского дошкольника и школьника и запечатлелась там на всю жизнь.

Песенка в мультфильме про слоненка-мамонтёнка, преодолевающего немыслимые преграды, в поисках «единственной мамы на свете», спетая в 70-х Румянцевой, вызывает неизменное умиление. Песню «Пусть всегда будет солнце» А.Островского (стихи Льва Ошанина), а именно - волшебные слова «пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я» - знают все.

Мифология материнства разрабатывалась постепенно, официальными и неофициальными, письменными и устными текстами, высоким искусством и искусством массовым. «Мать» Максима Горького изучалась советскими школьниками с 1919 года. Мать Павла, в которой биологическое кровное материнство переродилось в духовную связь, мать, которая разделила жертву сына ради новых отношений, эту мать знают все советские поколения [5]. Родина-мать - в виде монументов и плакатов, образ матери в живописи Сергея Герасимова, Александра Дейнеки и Федора Антонова [6], мать Ульянова в портретах и школьных учебниках по истории, и т.д. и т.п.: - варианты одного мифологического образца, общий in-put школьного образования 60-80 годов.

Идеология материнства была официально задокументирована в Законе об охране материнства и детства. Мифология материнства административно воплощена в привокзальных комнатах «матери и ребенка». В литературной традиции культурный императив материнства реализуется в сюжете любви матери к сыну и сына к матери. Тема святой материнской любви именно к сыну оказывается сквозной для текстов самого разного рода - литературных, политических, блатных, фольклорных и проч. Пример литературного регистра:

Как ступлю на порог,

Не поняв, не решив:

Ты мой сын или Бог?

То есть мертв или жив?

Он говорит в ответ:

Мертвый или живой,

Разницы, жено, нет.

Сын или Бог, я твой.

И.Бродский. Натюрморт(10), 1971)

Пример фольклорного регистра:

На пороге встретишь ты, родная,

С белою седою головой,

и платочком слезы утирая, дорогая мама,

Скажешь: "Сын, вернулся ты домой".

( Уличные песни / Сост.А.Добряков. М.1997.С.100)

Увяли розы, умчались грезы,

И над землею день угрюмый встает.

Проходят годы, но нет исходу

И мать-старушка слезы горькие льет.

(Там же, С.332)

Тема, заданная фразеологизмом «родная мать не узнает», многократно разрабатывалась в советской литературе и публицистике. Каждый советский школьник помнит это по рассказу А.Н.Толстого "Русский характер", впервые опубликованному в газете "Красная звезда" 7 мая 1944 г. и в 1951 г. включенному в школьную программу по литературе. Только мать узнаёт сына в изуродованном ранением человеке, остановившемся в доме. Отношения сына и матери - из редких, не образующих конфликта в современных балладных сюжетах, основными темами которых служат конфликты, разрушающие «приватные» человеческие связи [7].

Общественная практика, разрабатывающая миф о святом материнстве и конструирующая на его основе конкретные стереотипы поведения, формировала необходимые для этой цели социальные институты: детские ясли (название учреждения дает однозначную сноску на евангельский источник!), детские сады. К таковым можно отнести женские консультации, работавшие в тесном сотрудничестве с другими формами контроля - милицией и отделами кадров, родильные дома - государственные учреждения опеки (надзора) за процессом посвящения в материнство.

Посвятительная задача институтов родовспоможения - женских консультаций и родильных домов - состояла в том, чтобы привести «лиминальную персону» (предварительно разрушив усвоенный ею прежде набор поведенческих стереотипов) к соответствию с образцом. Решение этой задачи осуществлялось посредством определенных, типичных для многих культур, ритуальных акций: лишение имущества и статусных символов. Принудительное изъятие всех личных вещей при поступлении в родильный дом, мотивированное правилами гигиены, обязательное снятие нательного креста и обручального кольца на момент родов, - эти действия оставались обязательным ритуалом отечественных родильных домов вплоть до начала 90-х годов. К тем же процедурам ритуального унижения можно отнести и облачение в униформу ("казенные" ветхие, не по размеру, белье и халаты), и принудительную наготу - запрет родильницам надевать нижнее белье, фамильярность - обращение к своим пациенткам на "ты" (отличительная черта врачей-гинекологов советских медицинских учреждений), и полную изоляцию, досмотр «передач» и корреспонденции.

Институт родильных домов и женских консультаций советского времени сконструирован по образцу исправительных учреждений. Природа проступка роженицы была непонятной. И тем решительнее она должна была пережить обязывающую мощь происходящего с нею. Зачатие формулировалось как грех, вина, а роды и унижение родильного дома, а как форма наказания за этот грех: «любила кататься - люби и саночки возить», «как трахалась - так не орала» [8]. Родовые муки интерпретировались как наказание за секс, который вменялся роженице в вину акушерами (они же - посвящающие).

Особо страшный женский грех перед советским обществом - внебрачное зачатие. Общественный позор падал на голову матерей, самостоятельно растивших своих детей. И для детей и для матерей в этих обстоятельствах были особые социальные термины - «безотцовщина», «мать-одиночка». Прочерк в графе «отец» метрической карты ребенка был позорным пятном в биографии, поводом для злословия соседей и сотрудников.

Все названное - коллаж представлений о материнстве, наследуемый последним советским поколением, то есть императивы, заданные рожденным в 60-70-е годы.

Социальная машина, посвящающая в материнский миф, была сконструирована из ряда "узлов": литературные и изобразительные тексты, разрабатывающие мифологию материнства, институты родовспоможения, на деле осуществляющие посвятительные ритуалы и фольклор. Ее узлы возникали не сразу, они подвергались модернизации и замене, происходило это в разные годы и по разным причинам. В любом случае, очевидно, что материнский миф и материнский сценарий поколения, рожденного в 60-70-годы, существенно отличался от поколений 40-50-х годов, а тот, в свою очередь - принципиально отличался от установок первых советских поколений.

Различие сценариев жизни, которые использовались советскими матерями разных поколений, в значительной степени определялось идеологическими и социальными изменениями, происходившими в советской истории. Их динамику я и попробую проследить.

«Женщина-работница», первая марксистская брошюра о положении трудящейся женщины в России, была написана Надеждой Крупской в 1899 в Сибири, где она находилась в ссылке вместе с В.И.Лениным. Впервые они была напечатана в типографии «Искры» в 1901 г. в Мюнхене без указания имени автора. В 1905 году - в Петербурге вышло легальное издание книги за подписью Саблиной, и тогда же оно было запрещено. Крупской на ту пору было тридцать лет, матерью она, как известно, не была. Тема возникла из наблюдений над деревенской жизнью, с которой она столкнулась в сибирской деревне (с.Шушенское). Приведу несколько выдержек и этой брошюры:

«Самое большее, если женщина научит сына соблюдать посты и церковные обряды, бояться бога и старших, почитать богатых, научит смирению и терпению… Только вряд ли от этого ее дети станут счастливее и свободнее, станут лучше понимать смысл слов: «все за одного, один за всех», вряд ли будут лучше уметь добиваться справедливости и стоять за правду» [9].

Речь шла, как мы видим о неправильных программах воспитания, которые, по мнению Крупской задавались в традиционной крестьянской семье. Критика была направлена против обучения детей социальной вертикали - подчинению «старшим», «богу», «богатым». Правильные программы - программы коллективизма: борьба за справедливость, девиз - «один за всех - все за одного». Через полвека английский антрополог Виктор Тэрнер назвал такой тип социальной организации «коммунитас». Форма подобных организаций предполагает горизонтальные отношения «товарищей», «учеников», «братьев и сестер», и их полное подчинение «гуру», наставнику, духовному отцу, лидеру, вождю. [10]

В семье, как заметила Крупская, детей учили «терпению и смирению», то есть - иерархии. Крестьянская семья была организована посредством сложной схемы подчинений. Большак, хозяин, старший мужчина в доме отвечал за семью перед миром - крестьянской общиной и государством, хозяйке подчинялись все женщины дома, дети и неженатые мужчины (сыновья), младшее поколение подчинялось старшему.

Отказывая крестьянским матерям в понимании целей и задач воспитания, Крупская определила суть воспитания, каковой она должна стать для нового общественного строя:

«…мы видим, что в большинстве случаев женщина-работница поставлена в полную невозможность разумно воспитывать своих детей. Она совершенно не подготовлена к роли воспитательницы: она не знает, что вредно, что полезно ребенку, не знает чему и как учить его… Как будет поставлено дело воспитания при социалистическом строе? Мы уже говорили, что социалисты хотят общественного воспитания детей. «Эти ужасные социалисты, - восклицает буржуа, - хотят разрушить семью, отнять детей от родителей!»… Когда говорят об общественном воспитании детей, то под этим прежде всего понимают то, что забота о содержании детей будет снята с родителей и что общество обеспечит ребенку не только средства к существованию, но будет заботиться о том, чтобы у него было все, что необходимо для того, чтобы он мог полно и всесторонне развиваться… Уже в настоящее время в западноевропейских странах существуют так называемые «детские сады»… Дети поделены на группы, и каждая группа занята своим делом. В саду дети роют землю, поливают и полют грядки, в кухне чистят овощи, моют посуду, строгают, клеят, шьют, рисуют, поют, читают, играют. Всякая игра, всякое занятие учит чему-нибудь, а главное, ребенок приучается к порядку, к труду, приучается не ссориться с товарищами и уступать им без капризов и слез… Как непохоже это время препровождение в детском саду на то бесцельное скитание из угла в угол, на которое обречены дома дети, с которыми некогда заняться!» [11]

За два десятилетия до октябрьского переворота высказана мысль о необходимости общественного воспитания детей. Очевидно, что автор видел путь к созданию «новых людей» в социализации детей посредством общества равных («товарищей»). В таком обществе, как это видно из слов Крупской, нужно уступать большинству. Эта схема в последствии, в советское время, стала основной формой организации детей, да и взрослых тоже: группа детского сада или яслей и воспитательница, класс - классный руководитель… Общество равных и гуру, наставник, обладающий исключительной властью.

В числе первых социальных преобразований Октября - реорганизация институтов семьи и воспитания, а, следовательно, и иерархической структуры. Новая идеология «общественных» людей находит свое выражение в конкретном социальном строительстве. 18 декабря 1917 года был подписан декрет о гражданском браке, о детях, и о введении книг актов гражданского состояния. Но на ту, начальную, пору советской власти эти институты очень отличались от тех, о которых мы хорошо знаем по собственному опыту. Это проще всего увидеть не по нормативным документам, а по разъяснениям и статьям в периодической печати, которые призваны были увязывать норму с практикой. Одно из наиболее показательных изданий в этом отношении - журнал «Работница», который выходит с 1923 года. В нем растолковывается новое семейное право, о котором мы узнаем много нового и удивительного.

«Законы сохраняют юридическую форму брака в интересах слабейшей стороны - женщины».

«Семейное право начинается с момента зачатия и рождения ребенка».

«Если брак не записан в Отделе записи актов гражданского состояния, то женщине приходится доказывать, а часто со стороны мужчины встречается обман или легкое отношение, что брак, т.е. половые общения, был и что появившегося ребенка должен в свою очередь содержать и отец, а не одна мать». [12]

Закон требует единобрачия (обязательного расторжения старого брака при вступлении в новый), устанавливает брачный возраст для женщины - шестнадцать, для мужчины - восемнадцать лет, запрещает близкородственные браки, значительно сужая границы инцестуального запрета, по сравнению с традицией дореволюционной. Запрещен брак между матерью - сыном, дочерью - отцом, братом и сестрой («полнородственными и не полнородственными»).

Журнал растолковывает практику нового брака:

«Забеременевшая и не состоящая в зарегистрированном браке женщина имеет право заявить во время беременности или после рождения ребенка в отдел ЗАГС по месту своего жительства, указав местожительство отца. Если в течение двухнедельного срока отец не сделает возражений, ребенок записывается как произошедший от названного отца. В случае, если он не признает ребенка, он подает в суд на мать о неправильности ее заявления… Если отец ссылается на то, что мать имела половые отношения с разными мужчинами, даже в случае правильности сообщаемого, суд постановляет привлечь к уплате всех мужчин, бывших в момент зачатия в отношениях с матерью ребенка». [13]

Первого января 1918 года ликвидировано всероссийское попечительство по охране материнства. Все его имущество было передано Отделу охраны материнства и младенчества при наркомате государственного презрения. Первый комиссар государственного призрения - Антонина Коллонтай: «Для того, чтобы женщина-мать могла работать и от этого не страдал бы ребенок - будущий производитель - необходимо поставить трудящуюся женщину в более благоприятные условия, чем она находилась при капитализме, необходимо разгрузить ее от производительного труда по домоводству и воспитанию детей, переложив эти чисто семейные работы на коллектив» [14].

Новая власть централизует управление организациями, которые занимаются материнством и детством: «Все обслуживающие ребенка большие и малые учреждения Комиссариата государственного призрения от воспитательных домов в столицах до скромных деревенских яслей, все они со дня опубликования данного декрета сливаются в одну государственную организацию и передаются в ведение Отдела охраны материнства и младенчества, чтобы составить неразрывную цепь с учреждениями, обслуживающими женщину в период беременности и кормления грудью» [15].

Попечительские организации царской России занимались помощью, советская власть - берет под полный контроль. Вопрос воспроизводства людских ресурсов становится государственным делом. Именно на этой практической закваске всходят советские социальные пироги: педиатрия, как отельное направление науки, образования и социальной практики, система женских консультаций и родильных домов как способ государственного надзора за производительницами, педология и педагогика как отдельные специальности. Взращивать и воспитывать новых людей должны новые специалисты. За это отвечает государство: «Не ограничиваясь формальным равноправием женщин, партия стремится освободить их от материальных тягот устарелого домашнего хозяйства путем замены его домами-коммунами, общественными столовыми, центральными прачечными, яслями и т.п.» [16].

Из младенческого и раннего детского жизненного опыта поколений советских горожан постепенно изымаются те самые «материнские руки», о которых будут бесконечно твердить массовые тексты. «Материнские» руки пестующих младенцев бабушек заменяются твердыми и ответственными руками специалистов.

Можно заметить, что риторика святого материнства нарастает в обратной пропорции к материнской практике.

Огосударствление детей происходит постепенно. В 20-е годы изъятие родильниц из семьи, проживание их в отдельном доме, а внутри него - отдельно от детей, мотивируется гигиеническими соображениями. Ниже - одно из описаний Дома матери и ребенка 1924 года: «первое отделение - плач, чахлые дети - подкидыши, которые привыкают к искусственному кормлению. Второе отделение - дети, вскармливаемые на молоке матери: веселые, здоровые, чистенькие. Третье отделение: кормящие матери: матери совершенно отдельно от детей, они читают газеты, книги, гуляют. «Ну, разве мы дома сумеем так воспитать детей, вести такую чистоту?» Внизу помещаются дети от года до четырех лет, тоже все здоровые и веселые». [17]

Функция матерей - грудное вскармливание, которое обеспечивает здоровое потомство. Родильные дома, ясли, сады - фабрики по производству новых людей. Рождение - физиологический акт, взращивание - акт производственный, воспитание - акт идеологический. Кормящих матерей одевают в косынки и халаты, так же как и работниц на производстве. Они производят кормление по расписанию, а между ними заняты важным делом - повышают свой культурный и политический уровень, занимаются гигиеной и вырабатывают необходимый для своей работы продукт - молоко.

Приведу два отрывка из периодики того времени, представляющие особый «колорит» эпохи: статья в журнале «Работница» (№ 1 <13>, январь 1924, с.10) озаглавлена

«Великий Октябрь и маленький октябрь»:

«Вот как прошла годовщина Великого Октября в стенах дома «Грудного ребенка». В тот день у работниц был семейный праздник - «крестины» их ребенка, ребенка кормилицы дома. … Как же назвать ребенка? Мать в недоумении - радость обстановки ее совсем смутила.

- Назвать в честь великого Октября. - вносится предложение. Мать соглашается, и море рук под звуки Интернационала нарекает малыша Пекарской Октябрем. Отныне дитя Пекарской - дитя всех служащих Дома грудного ребенка. День празднования первых крестин среди членов союза Всемедикосантруд - день спайки между его членами.…Кто же та самая героиня, решившаяся отказаться от старых дедовских обрядов? Сама Пекарская - дитя деревни, дитя сохи Украины. Уже 10 лет она работает по найму…»

А вот еще одно описание нового обряда («Работница», № 2, январь 1924, с.15. «Первые октябрины»):

«Шумно в клубе сотрудников Центрального Комитета Росс. Ком. Партии… Еще бы! Сегодня их праздник - одна из членов КСМ тов.Смородинова вводит в общество своего новорожденного сына. Она с ребенком на руках сидит в президиуме настоящего собрания, а рядом восприемники ее малыша: мать - делегатка от работниц тов. Валиева и отец -секретарь ячейки РКП тов.Поскребышев.

Что значит «октябрины»? Это значит, что у колыбели младенца стоит не церковь, а те, которые указали, что есть путь к лучшему на земле, а не на небе, как говорили попы и учила церковь. Младенца при вступлении его в новую жизнь встречают не попы, а борцы, которые говорят ему «борись». Во имя земного царства вступили мы в бой в октябре. Кто знает, может быть, этому ребенку суждено войти в это царство?

…Ответное слово отца ребенка… Пионеры выставляют почетный караул в честь новорожденного… Ячейка постановила дать имя ребенку тов.Смородиновой в честь коммунистического интернационала молодежи - Ким…»

В материнском дискурсе 20- годов полностью отсутствует тема любви. Коллонтай писала о крылатом и бескрылом эросе. Любовь индивидуальная, лежащая в основе «парного брака», направленная на одного или одну, требует огромной затраты душевной энергии. Между тем строитель новой жизни, рабочий класс заинтересован в том, чтобы экономно расходовать не только свои материальные богатства, но и сберегать душевно-духовную энергию каждого для общих задач коллектива». [18]

Персональная привязанность - проявление индивидуализма. Дети важны для матерей постольку, поскольку они важны для коллектива (государства). В родильных, или детских, как их называли в начале 20-х, домах кормящие матери кормят не только своих детей. Младенцы нуждаются в грудном молоке, но это не обязательно молоко собственной матери. Из рассказа «О подкидыше» (Работница, 1924, № 22(32), с.31): «Сестра привела одну из матерей-кормилиц. - Вот, тов.Степанова, ваш второй сын. Око за око, зуб за зуб. Республика о вас заботится, вам отдых после родов дает, а вы ей лишнего гражданина вырастить помогите».

В дореволюционном городе младенческим попечением занимались церковь (крещение, акт рождения фиксируется именно в церковно-приходской книге), акушер и нянька/кормилица, посредством которой привлекался традиционный опыт. После революции к колыбели приставлены две инстанции, обе - государственные: медики и отделы записей актов гражданского состояния. Предшествующий традиционный «обычный» опыт материнства новое государство отрицает полностью. Невежественные матери не могут знать, как правильно растить своих детей, для правильного материнства нужны не матери, а специалисты. И эти специалисты - медики. Материнство и младенчество становится областью клиники.

Идея медицинского просвещения - одна из главных в развитии института патронажа, который вводится в советскую социальную практику в это время:

«Идея санитарно-просветительского патронажа при консультации заключается в том, чтобы научить мать практически у нея на дому правилам гигиены и питания грудного ребенка» [19]. Автор статьи описал методику работы консультации и патронажа при Отделе Охраны материнства и младенчества Наркомздрава и привел статистику за 1923-1926 гг.

«Свои занятия с матерями сестры вели по отработанной мною для них схеме, рассчитанной в среднем на 4-6 посещений, причем сестрам вменялось в обязанность не только показать матери практически все правила ухода и кормления, но заставить ее все проделать при себе… При снятии матерей с детьми с патронажа мы классифицировали их, руководствуясь следующими данными: успешные, т.е. те, которые усвоили все правила ухода и кормления; их было 61,8%; не вполне успешные - это те, у которых отмечается какой-нибудь дефект в уходе или кормлении (напр. все хорошо в кормлении, но свивают, или качают, или не гуляют); их было 14,8%; и безуспешные - те, которые совершенно не поддавались влиянию санитарно-просветительского патронажа вследствие разных причин, т.е. - тяжелых материальных и жилищных условий, некультурности матери, влияния бабушек и родственников…» [20]

Я лично столкнулась с институтом патронажа в начале 90-х. На фоне общего социального нестроения того времени, четко и сложно организованные действия, направленные государством в лице поликлинической патронажной сестры на мою персону, воспринимались как странный анахронизм. Государство, вторгаясь без временных согласований в твое жилище, строго и безапелляционно вопрошало: сколько комнат у тебя, сколько окон, где ты работаешь и сколько ты зарабатываешь, с кем ты живешь и каковы ваши отношения, как поставлена мебель в твоем доме, какое у тебя настроение и т.д. и т.п. Все вопросы протоколировались в стандартных формулярах.

Обезоруживала готовность советских бабушек ввериться медицинскому авторитету в деле ухода за младенцем. Авторитет государства в деле материнства для них был непререкаемым. Миллионные тиражи книги доктора Спока того времени, с его доверием к материнской интуиции - реакция молодых матерей, растерявшихся перед фактом одобряемого старшими женщинами вторжения государства в столь интимную сферу отношений и чувств. Формат государственного авторитаризма в деле материнства был заложен в советском институте здравоохранения.

Патронажные сестры, как это следует из инструктажа двадцатых годов, должны были учить матерей:

проветривать комнату,

соблюдать чистоту в отношении комнаты, постели и белья ребенка,

переносить постель ребенка к свету,

организовывать отдельную постель для ребенка («вместо того, чтобы спать с матерью, в люльке, в корзине и пр.»),

запрещать свивать младенца,

купать и подмывать,

выносить детей гулять,

не пользоваться пустышкой.

Описание текущей практики патронажа (за 1926 год) [21] позволяет увидеть тот быт, на модернизацию которого были направлены усилия советской власти. Так например, рассматривалась работа патронажа в одном московском районе - Зарядье. Приведена краткая справка - в районе 72 дома, восемь переулков, «баня только еврейская - для исполнения ритуала».

«При посещении семьи поражает прежде всего люлька над кроватью матери - в темном углу… Беспорядочное кормление грудью; несколько раз приходилось наталкиваться на жевку; прикармливание Нестле с самого раннего возраста, неизвестно в каком разведении.. Свивальник - обязательная часть туалета ребенка; атласное стеганое одеяло для улицы - и отсутствие пеленок надлежащего размера. Откусывание ногтей, боязнь до года остригать волосы, укутывание, пассивность перед молочницей, себореей, срыгиванием, - как проявлением «цвета».35,3% посещаемых семей - малограмотны и неграмотны. Характерным в районе является сезонность работы: в сезонное время (с 1 августа по январь) в домах удручающая картина: в набитую до отказа квартиру вселяется масса людей. Грудные дети часто являются временным элементом, потому что связь жителей с деревней большая. Из деревни к мужьям переезжают на время жены с грудными детьми».

Главная цель институтов материнства и младенчества (позже - институтов педиатрии): воспитание правильных матерей-производительниц и государственный контроль за воспроизводством, с учетом всех передовых технологий. И хотя идеологи нового социалистического быта отмечали экономическую невозможность на текущем, «начальном» этапе обобществить советских детей, в планах советской страны стоит именно эта задача. Приведу рассуждения Луначарского по этому вопросу, с которым он вступил в 1926 году:

«При социалистическом строе мы можем сказать: обществу безразлично, как вы любите друг друга, - любите, как вам хочется, а дети, которые от этого родятся, будут обеспечены самим обществом. Вот в чем особенность социалистического строя, вот что он сможет сказать нам. Не важно, как ведут себя отцы и матери. Родился ребенок, - общество его берет, те, у кого родительских чувств нет, могут о нем и не заботиться. Но мы сейчас не можем так сказать. Мы не можем сказать: граждане и гражданки, сходитесь, размножайтесь, мы о ваших детях позаботимся. Не можем. Мы в этом году 46 миллионов,- значительную часть нашего бюджета по РСФСР, чрезвычайно отягощающую и отражающуюся на всем деле народного образования, - тратим на содержание государственных сирот. Наши детские дома и сейчас экономически и педагогически неудовлетворительны, - a y нас сотни тысяч детей, столько же, сколько мы приютили, бегают еще по улицам в качестве беспризорных полуживотных, и мы не можем, мы не имеем средств их поймать, приручить и сделать их нормальными государственными детьми. Можем ли мы при этих условиях говорить: плодитесь и множьтесь, мы позаботимся о детях?- Не можем» [23].

Итак, в конце двадцатых советское государство пока не может, но - хочет в будущем - взять на себя роль воспитателя детей, оставив физическим родителям лишь функцию их производства.

Очень показательны в этом отношении росписи фойе Института охраны материнства и младенчества в Москве, сделанные В.А.Фаворским в 1933 году: женщина в рабочем халате (мать?) отпускает из рук шагающего ребенка, передавая его женщине в медицинском халате, женщина-медик взвешивает ребенка, другая - измеряет его рост. У всех - сосредоточенные и сдержанные лица: люди на работе.

Очевидно, что лозунг «Пусть всегда будет мама!» в этом идеологическом контексте был совершенно не уместен.

Отношение к семье и материнству в корне меняется в тридцатые годы. Первая глава книги «Советская женщина -счастливая мать» - «Сталинская забота о матери и ребенке» предварена эпиграфом, о котором можно сказать только одно - нарочно не придумаешь:

«Ни в одной стране в мире женщина не пользуется таким полным равноправием во всех областях политической, общественной жизни и в семейном быту, как в СССР». (Из декрета о запрещении абортов). [24]

«Сейчас нет почвы для ограничения деторождения. - Отмечает Юшкова. - Мы не имеем права больше калечить женский организм и лишать государство будущих советских богатырей. Мы не имеем права отнимать у женщины великое, святое чувство материнства» [25].

Именно с этого времени слово «святость» активно включается в официальный дискурс материнства. И тогда же активизируется контроль за женской сексуальностью: Реформа школьного образования, осуществленная в военном 1943 году, предусматривала раздельное обучение мальчиков и девочек. Собственно, с какой еще целью, как не с целью контроля над подростковой сексуальностью? Как отмечали многие исследователи, святая материнская любовь этой поры нужна была для производства «богатырей». Богатыри, рожденные в 1937 году, попавшие под запрет аборта, унаследуют как сыновнюю любовь-долг к «святой матери», так и социальное унижение безотцовщины, с погибшими, сидящими или отсутствующими в метриках отцами.

«Вот в вашем опросе я слышал, в заставке, что одна из женщин на улице высказала мысль о том, что мать-одиночка - это чуть ли не героиня нашего времени и прочее. А как вот этот героизм, как вы считаете, выглядит со стороны ребенка, особенно сына, который вынужден все свое детство и юность жить в неполной семье? И как он потом по жизни пойдет? Я, например, свое детство вспоминаю, я тоже был безотцовщиной, и у меня эта рана живет всю жизнь со мной. И особенно в мужских компаниях вот это отсутствие влияния отца в детстве сказывается даже уже в таком возрасте (Мать-одиночка. Радио «Свобода» Программа Татьяны Ткачук. Звонок радиослушателя)

М.Эпштейн предложил в качестве ключа к мифологии советской цивилизации миф об Эдипе. Философская основа марксистско-ленинского мировоззрения - материализм. В свою очередь, мифологическая основа материализма - культ матери-природы, почитание материнского начала бытия. «Материализм исходит из давнего и задушевного убеждения в правоте природы, в ее материнских правах на человека, в долге человека по отношению к матери-природе… Материя составляет материнское, порождающее, природное начало бытия, тогда как Бог - мужское и отцовское» [26]. Воинствующий атеизм большевиков объектом агрессии имел Отца. Мать (природа) оставалась предметом поклонения и вожделения.Главной книгой нового материалистического мира стал роман Горького «Мать», и это было, по мнению автора, далеко не случайно. … «Это великолепно - мать и сын рядом!..» - заучивали мы со школьных лет, не чувствуя «горькой» подоплеки этих волнующих слов. И писали сочинения о том, как мысли и дела сына переполняют мать, как под влиянием Павла распрямляется ее душа и молодеет тело. Впоследствии Горький приоткрыл секрет своего мировоззрения; как это часто бывает с эротически опасными, «вытесненными» темами - в виде отсылки к другому писателю, природоведу и тайновидцу Земли Михаилу Пришвину, в сочинениях которого он находит и горячо одобряет дух всеобъемлющего инцеста с матерью-природой.«...Это ощущение Земли, как своей плоти, удивительно внятно звучит для меня в книгах Ваших, Муж и Сын великой Матери. Я договорился до кровосмешения? Но ведь это так: рожденный Землею человек оплодотворяет ее своим трудом...» Здесь ясно высказано то, что подсознательно заключено в образе Павла Власова - «мужа и сына великой матери» - и придает этому образу архетипическую глубину. Горький осознает, что «договорился до кровосмешения», но поскольку в 30-е годы это уже архетип целой новой цивилизации, постыдность признания исчезает, наоборот, заменяется гордостью за человека, дерзающего героически оплодотворять собственную мать» [27]

Итак, по наблюдению М.Эпштейна, советский материалистический миф: миф о матери-земле, которою сладострастно «овладевает», совершив отцеубийство, сын.

В пользу предложенной трактовки советского мифа может свидетельствовать иконография материнства в советском монументальном искусстве.

Когда я впервые увидела чудотворную икону «Покрова Пресвятой Богородицы» в Монастыре св.Иоанна Кронштадтского, меня поразила идентичность композиций этой иконы и образа Матери-Родины на Пискаревском кладбище. Икона была написана по благословению о.Иоанна Кронштадтского в начале ХХ века, какое-то время находилась в храме монастыря. Как известно, монастырь оставался закрытым на протяжении многих лет советской власти. Что же касается монументального изображения Матери-родины, то история его появления такова. Пискаревский мемориал сооружался около десяти лет (1949-1960). По первоначальному проекту центром композиции должен был стать обелиск. Проект был изменен, обелиск заменила скульптура, которую создавали В.Исаева и Р.Таурит: «Поиски художественного образа этого величественного изваяния были для В.Исаевой и Р.Таурита сложным творческим процессом. После многих эскизов за четыре месяца до установленного срока они отказались увеличивать до нужных размеров утвержденную модель и в предельно сжатое время создали новую скульптуру» [28].

Случайно проходя мимо, я обнаружила памятную доску, сообщающую о том, что здесь жила скульптор В.Исаева, на доме, находящемся в трех кварталах от монастыря, что навело меня на предположение, что иконографический прообраз был знаком автору, повторившему его в скульптуре.

Но этот памятник - одно из многих изображений Великой Матери, созданных советским монументальным искусством в 50-80-е годы. На мозаике одной из наиболее пышно украшенных станций ленинградского метрополитена - Автово - фронтальное изображение женщины с мальчиком, сидящим у нее на плече: «Миру - мир! Наше дело правое - мы победим!» (Художники - А.К.Соколов и В.А.Воронец, 1955 г.). В композиции «Моя родина» (Московский автовокзал, 1972 г., художник Ю.К.Королев) семья имеет специфический состав: старшая женщина в платке и женщина молодая, с двумя мальчиками. Мозаика «Новая Эра» во внутреннем фойе посольства СССР в Стокгольме (1970 г., художник Мерперт) изображает парящую в воздухе без какой либо опоры женщину, которая держит в ладонях непропорционально маленького по отношению к ее фигуре младенца. На витраже в музее ленинского мемориального центра в Ульяновске (1970 г., художник А.А.Стошкус) изображена колоссальная женская фигура, вскинувшая вверх руки. Она изображена на фоне композиции из множества других людских фигур, в пропорции один к пяти к женскому образу, в том числе - протягивающее к ней руки дитя, композиционно вписанное в ее бедро. Барельеф «Мать» на Лемболовской твердыне (1967 г.) изображает немолодую женщину в платке, рукой прикрывающую младенца. На всех монументальных изображениях того времени матери - вздымают мечи,

снабжают ими воинов,

несут траурные венки,

держат живых или мертвых детей на руках.

Археолог будущего, обнаружив гигантоманию женских изображений древней советской эпохи, сделал бы однозначное заключение. Советские люди поклонялись Великой Матери. Эта богиня войны - она понуждает к ней мужчин и отдает им погребальные почести, а также подающая и охраняющая жизнь детей.

Но что же происходит с реальными матерями, в то время когда общество поклоняется и желает обладать «великой»? Каким жизненным сценарием снабжались они?

Советская практика охраны материнства и детства ликвидировала физическую близость матери и младенца при помощи яслей круглосуточного пребывания: «С 1945 года введено круглосуточное обслуживание детей в яслях и садах (в городах - 40% от общего числа мест, в деревнях - 15 %)» [29].

А вот очень показательный текст из методического пособия для работников дошкольных заведений: «Ясли представляют собой учреждение охраны младенчества и детства открытого типа, лечебно-профилактического, оздоровительного и воспитательного характера, рассчитанное для детей в возрасте от 2 месяцев до 3 лет. В.И.Ленин называл такие учреждения «ростками коммунизма», так как они дают возможность женщине участвовать наравне с мужчиной во всех областях… общественной жизни… В основу организации яслей положен производственный принцип» [30].

Советские институты детства - дворцы пионеров и школьников с вожатыми и кружками, школы и пионерские лагеря с казарменным режимом, детские сады и прочих детские учреждения - отказав матерям в компетенции воспитания собственных детей, освободили их от необходимости принимать решения. Для этого были специалисты. Материнская задача состояла в подчинении компетентным инстанциям.

В традиции русской крестьянской свадьбы молодая жена должна была принять новые правила - безоговорочное подчинение мужу и его родителям:

У свекровушки - не у матушки родной,

У свекровушки - ходи по одной половушке.

Невеста вопрошала замужнюю сестру в причитании:

Уж как я-то да сиротиночка

Не могу умом подумать

Умом-разумом да поведать

Будет как да приступитися

Мне к этому чужим людям?

Уж как я-то, да сиротиночка,

Младым да молодешенька,

Я умом-разумом да глупешенька!

Расскажи-тко, да мила сестрица,

Мине как да приступитися

К удалому да добру молодцу?

Али мине да мила сестрица

Подтечи да быстры реченьки?

Али горой да подкатитися?

Или словами да подкупитися?

Или деньгами да подкупитися?

(Белозерский р-н, Вологодская обл., 1994 г)

Внушаемые невесте в процессе свадебного обряда новые для нее нормы поведения были связаны с ее замужеством. Женщина переходила к новым иерархическим отношениям: выходя из подчинения матери и отцу она, вплоть до собственной «большины», должна была подчиняться старшим в семье мужа и мужу. Сексуальное овладение молодой женой сопровождалось метафорами морального подчинения. Молодая жена снимала сапоги с ног мужа, лежащего на брачной постели, за что награждалась монеткой, лежащей в одном из сапог.

В советской практике женское тело контролировалось государством, посредством принудительной медицины. Провозглашенная и принятая как императив святость материнства делала отпор власти невозможным: не будешь слушаться врачей - убьешь себя и ребенка. Государство контролировало и факт овладения этим телом мужчиной [31]. Второе могло быть скрыто от государства безбрачием, тогда в силу вступала «общественность» и родители, боящиеся общественного осуждения, вопрос общественного контроля над женским телом перемещался в сферу нравственности. В 1961 году на экраны страны вышел фильм «А если это любовь?» [32] Десятиклассник Борис Рамзин написал однокласснице Ксении Завьяловой письмо, которое она случайно потеряла. Письмо попадает в руки другой девочки, потом в руки учительницы. Начинается скандал. Ксения, не сумев найти в себе силы быть выше пересудов и злословия, совершает попытку самоубийства... Фильм вызвал самую полемическую критику в прессе 1962 года. Прокат - 22.6 млн. зрителей.

Отношения между девушкой и парнем, школьниками, публично разбирались учителями, парторгами и директором школы на предмет степени их интимности. И государственный контроль оказывался более гуманным, нежели родительский. Факт совместного прогула школы однозначно толковался разъяренной матерью как утрата девичьей чести, падение, за что мать публично, при большом внимании соседок по двору, обвинила дочь.

Это - один из примеров общественной работы с женским жизненным сценарием. Безграничный материал на эту тему дают школьные сочинения и методические материалы по «Грозе» А.Н.Островского Контроль над женской сексуальностью осуществляется посредством страха стыда. Контроль над материнством использует другой страх - страх смерти, этот рычаг подавления - в руках медицины.

В русской традиционной культуре материнство понималось и как путь к освоению определенного магического знания. В 1984 году в фольклорной экспедиции на Пинеге мои собеседницы (женщины 55 и 80 лет, мать и дочь) в процессе разговора узнав о том, что я замужем, удалили на время моего коллегу и передали мне большое количество заговоров, связанных с магической защитой и лечением младенцев. Мотивировали они свое желание научить меня тем, что я должна быть готова стать матерью. За традиционной эзотерикой материнства стояла определенная магическая сила, получая новую ношу ответственности, мать одновременно наделялась новыми для нее магическими рычагами контроля и власти.

Советская практика материнства, напротив, устраняла какие-либо формы возможного материнского контроля над воспитанием и здоровьем ребенка. Но, ответственность за результаты такого государственного взращивания, тем не менее, была возложена именно на мать. Общество нагружало ее всей мерой вины за мораль и нравственность потомства: «яблоко от яблони недалеко падает», и постоянно заботилось об изменения фокуса зрения матери. На этапе беременности и младенчества этот фокус должен был сместиться в сторону переживания себя как неразумной плоти. Риторику этой общественной опеки над поведением будущей матери показала Т.Б.Щепанская: беременность и материнство меняли статус женщины в сторону лишения ее приватной личностной сферы. «Явление деперсонализации, отчуждения женщины от ее собственного тела весьма характерно для системы родовспоможения. Метафоры "смерти", "безумия", "звериности" поддерживают и обозначают эту деперсонализацию, а тем самым - и статус женщины в системе родовспоможения: статус "пациентки". Система принимает ее только на эту роль - пассивного объекта: "мертвого тела", лишенного собственного разума или, во всяком случае, знания - основания собственной активности и инициативы. Монополия на знание (и, следовательно, действие) принадлежит институту» [33].

Из замечаний Марии Арбатовой, перечислившей императивы «советской» матери:

«все логические попытки ощутить внутри себя живое существо мне не давались. То, что я беременна, то, что это кончится появлением кого-то маленького, и то, что я буду его матерью, я понимала, но по отдельности. Сознание мое не было приспособлено к тому, чтобы эти факты выстроились причинно-следственно. Культура моей страны не готовила меня к этому. "Ты - девочка, будущая мать, и потому не должна", - далее следовал список несправедливых ограничений, шаг в сторону - побег, слышала я с младых ногтей так же часто и с той же степенью недоверия как и то, что воинская обязанность - почетный долг каждого гражданина. "Я мать", - кричала маман, мотивируя любую карательную гадость. Чугунные и каменные матери толпились по городам и весям страны, их прообразы ругались в очередях, жаловались на пьяниц-мужей, охотно подставляли детей под расправу детских садов, больниц, пионерлагерей, школ, и мне совсем не хотелось пополнять их ряды» [34]

Итак, что должна мать:

Она должна была чувствовать вину за неудобство, которое доставляют ее дети всем окружающим: воспитателям в детском саду, соседям за стенкой, врачам в поликлинике, учителям, мужу, который устал после рабочего дня: «Женщина, скажите вашему ребенку, чтоб не бегал/кричал/вертелся/хватал мои руки(врач)» и т.д. В-общем, женщина, наделите его смирением, молчанием и неподвижностью! Но, при этом, «проверьте, чтоб прочитал, выучил, узнал, рассказал, заполнил дневник, пришел вовремя и т.д». В-общем, научите его покорности и исполнительности. Следуйте инструкциям! Иначе, какая вы - мать!

Мать должна была быть солидарной с любой общественной инстанцией, выражающей недовольство ее ребенком, карать по указанию специалистов. Именно и только с этой целью родителей вызывали в школу, желая видеть их лично. В прочих случаях, когда родителям удавалось выполнить все предписания и заработать общественное одобрение, инстанции обходились письменными посланиями (грамотами). В домашних архивах советской поры, вперемешку с поздравительными открытками и фотографиями хранятся детские «грамоты» и «благодарности»: дана такой-то за такое-то место в соревновании по…, школа № выражает благодарность родителям NN за…

Болезнь и неуспех ребенка - вина матери, здоровье и успех - заслуга учителей и коллектива, а также оздоровительных мероприятий.

А еще - матерью быть стыдно, потому что - «не девушка» именно в физиологическом смысле. Супружество - слабое прикрытие совершенного греха, дети - неопровержимое доказательство падения. Именно поэтому, я думаю, прозвучал незабываемый возглас в одном из советско-американских телемостов: «В СССР секса нет!» Секс для советской женщины - постыдная тайна ее замужества. Его надо было скрывать, проживая в общих комнатах с родителями и детьми. Телесная сторона любви была полностью изъята из нормативного языка и переместилась в просторечие и брань. Собственно, все то, что делает русский мат, он делает с женщиной, клеймя ее за сексуальный опыт. Или же - размещает кого угодно в позицию женщины, имеющей сексуальный опыт. И, самое главное, что в этой позиции русский мат располагает именно мать.

На примере мифологии и социальной практики материнства можно увидеть, в какой степени художественные формы связаны с идеологическими установлениями общества/государства. Традиция советского времени, используя в значительной степени арсенал традиционных переходных ритуалов, решительно порвала как с эзотерикой крестьянского родильного обряда, приобщавшего родившую к сообществу матерей и мистике рода, так и с метафизикой появления новой души в традиции православной [35].

В практике советского материнства - дух доставался Великой Матери с мечом или траурным венком в руках, а также матери Природе. За призывом «Люби свой край!» стояли бесконечные поэтические и школьные высказывания о любви к родной природе-матери. Женщинам-матерям оставлялось только «натруженное», использованное тело, а также идея жертвенности. Она должна была соблюсти тело дочери под контролем государства и пожертвовать телом сына, воспитав его защитником Великой Матери.

Современная публичная речь свидетельствует о том, что описанный советский материнский миф актуален до сегодняшнего дня. "Иркутская Торговая газета" выясняла мнение разных специалистов относительно «национального проекта» материнства. Я выделяю озвученные специалистами стереотипы курсивом:

Главный редактор ИРА "Телеинформ" Елена Веселкова, отмечает:

- Конечно, материнство может быть профессией. Растить детей - тяжелое дело, особенно если их несколько…Очень многие хотели бы полностью посвятить себя детям, но не имеют возможности это претворить в жизнь. Вообще, любой человек должен иметь право выбора, а особенно женщины: делать карьеру или воспитывать ребенка.

Главный врач Иркутского диагностического центра Игорь Ушаков:

- С точки зрения физиологии женщина обязана быть матерью. Хотя, если она станет только сидеть дома с детьми, у нее будут ущемлены права и в общественной, и профессиональной деятельности. Мы придем к тому, от чего ушли, - не для того существует демократия, чтобы возвращаться к средневековью. Это в южных республиках женщина воспитывает детей, а мужчина приносит добычу.

Директор cалона красоты Инги Матвеевой Инга Матвеева:

- Быть матерью - это не просто профессия, а призвание.

Руководитель Центра здоровье сберегающих технологий Иркутского государственного технического университета, кандидат медицинских наук Елена Маслова:

- Не разделяю подобную точку зрения. Так всегда был устроен мир, что женщина была матерью. В то же время она должна быть востребована в обществе, занимать активную жизненную позицию. Наоборот, если женщина будет заниматься исключительно детьми, то в каком-то смысле станет ущербной и, как следствие, не сможет полноценно их воспитать.

Я думаю, что со мной согласятся многие советские (да и постсоветские) матери. В максимальной степени собакой Павлова ты чувствуешь себя именно в материнской роли. Природная мощь материнского инстинкта, «зоологическая» часть твоих переживаний. - рычаг, доступ к которому узурпирован властными инстанциями. Материнство - трудное дело, поскольку оно требует личного и постоянного выбора, личной ответственности и осознанности собственных действий: материнство как опыт персональной ответственности, не случившийся в момент рождения ребенка, так и остается не освоенным. Матери-отличницы, взращивая своих детей, пугливо ждут внешних оценок за свое поведение.

Материнские инстинкты направляются условными знаками. Это - лампочки, которые включают и выключают посторонние люди, имеющие свои собственные посторонние цели. У самой матери доступа к этому рычагу управления нет. О том, что недоступность носит не универсальный, но временный и идеологический характер, я и хотела рассказать.

Источник <</span>http://www.folk.ru/Research/adonyeva_motherhood.php?rubr=Research-articles>

Травмы поколений

Статья о том, как воспитывали наших родителей, как воспитывали нас и как сейчас мы воспитываем новое поколение. Очень интересный взгляд на проблемы отцов и детей. А главное, еще раз заставляет задуматься о том КАК мы это делаем, воспитываем, как мы любим своих детей.

Людмила Петрановская, психолог:

Как же она все-таки передается, травма?

Понятно, что можно всегда все объяснить «потоком», «переплетениями», «родовой памятью» и т. д., и, вполне возможно, что совсем без мистики и не обойдешься, но если попробовать? Взять только самый понятный, чисто семейный аспект, родительско-детские отношения, без политики и идеологии. О них потом как-нибудь.

Живет себе семья. Молодая совсем, только поженились, ждут ребеночка. Или только родили. А может, даже двоих успели. Любят, счастливы, полны надежд. И тут случается катастрофа. Маховики истории сдвинулись с места и пошли перемалывать народ. Чаще всего первыми в жернова попадают мужчины. Революции, войны, репрессии - первый удар по ним.

И вот уже молодая мать осталась одна. Ее удел - постоянная тревога, непосильный труд (нужно и работать, и ребенка растить), никаких особых радостей. Похоронка, «десять лет без права переписки», или просто долгое отсутствие без вестей, такое, что надежда тает. Может быть, это и не про мужа, а про брата, отца, других близких. Каково состояние матери? Она вынуждена держать себя в руках, она не может толком отдаться горю. На ней ребенок (дети), и еще много всего. Изнутри раздирает боль, а выразить ее невозможно, плакать нельзя, «раскисать» нельзя. И она каменеет. Застывает в стоическом напряжении, отключает чувства, живет, стиснув зубы и собрав волю в кулак, делает все на автомате. Или, того хуже, погружается в скрытую депрессию, ходит, делает, что положено, хотя сама хочет только одного - лечь и умереть. Ее лицо представляет собой застывшую маску, ее руки тяжелы и не гнутся. Ей физически больно отвечать на улыбку ребенка, она минимизирует общение с ним, не отвечает на его лепет. Ребенок проснулся ночью, окликнул ее - а она глухо воет в подушку. Иногда прорывается гнев. Он подполз или подошел, теребит ее, хочет внимания и ласки, она когда может, отвечает через силу, но иногда вдруг как зарычит: «Да, отстань же», как оттолкнет, что он аж отлетит. Нет, она не него злится - на судьбу, на свою поломанную жизнь, на того, кто ушел и оставил и больше не поможет.

Только вот ребенок не знает всей подноготной происходящего. Ему не говорят, что случилось (особенно если он мал). Или он даже знает, но понять не может. Единственное объяснение, которое ему в принципе может прийти в голову: мама меня не любит, я ей мешаю, лучше бы меня не было. Его личность не может полноценно формироваться без постоянного эмоционального контакта с матерью, без обмена с ней взглядами, улыбками, звуками, ласками, без того, чтобы читать ее лицо, распознавать оттенки чувств в голосе. Это необходимо, заложено природой, это главная задача младенчества. А что делать, если у матери на лице депрессивная маска? Если ее голос однообразно тусклый от горя, или напряжено звенящий от тревоги?

Пока мать рвет жилы, чтобы ребенок элементарно выжил, не умер от голода или болезни, он растет себе, уже травмированный. Не уверенный, что его любят, не уверенный, что он нужен, с плохо развитой эмпатией. Даже интеллект нарушается в условиях депривации. Помните картину «Опять двойка»? Она написана в 51. Главному герою лет 11 на вид. Ребенок войны, травмированный больше, чем старшая сестра, захватившая первые годы нормальной семейной жизни, и младший брат, любимое дитя послевоенной радости - отец живой вернулся. На стене - трофейные часы. А мальчику трудно учиться.

Конечно, у всех все по-разному. Запас душевных сил у разных женщин разный. Острота горя разная. Характер разный. Хорошо, если у матери есть источники поддержки - семья, друзья, старшие дети. А если нет? Если семья оказалась в изоляции, как «враги народа», или в эвакуации в незнакомом месте? Тут или умирай, или каменей, а как еще выжить?

Идут годы, очень трудные годы, и женщина научается жить без мужа. «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Конь в юбке. Баба с яйцами. Назовите как хотите, суть одна. Это человек, который нес-нес непосильную ношу, да и привык. Адаптировался. И по-другому уже просто не умеет. Многие помнят, наверное, бабушек, которые просто физически не могли сидеть без дела. Уже старенькие совсем, все хлопотали, все таскали сумки, все пытались рубить дрова. Это стало способом справляться с жизнью. Кстати, многие из них стали настолько стальными - да, вот такая вот звукопись - что прожили очень долго, их и болезни не брали, и старость. И сейчас еще живы, дай им Бог здоровья.

В самом крайнем своем выражении, при самом ужасном стечении событий, такая женщина превращалась в монстра, способного убить своей заботой. И продолжала быть железной, даже если уже не было такой необходимости, даже если потом снова жила с мужем, и детям ничего не угрожало. Словно зарок выполняла.

Ярчайший образ описан в книге Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом».

А вот что пишет о «Страшной бабе» Екатерина Михайлова («Я у себя одна» книжка называется): «Тусклые волосы, сжатый в ниточку рот…, чугунный шаг… Скупая, подозрительная, беспощадная, бесчувственная. Она всегда готова попрекнуть куском или отвесить оплеуху: «Не напасешься на вас, паразитов. Ешь, давай!»…. Ни капли молока не выжать из ее сосцов, вся она сухая и жесткая…» Там еще много очень точного сказано, и если кто не читал эти две книги, то надо обязательно.

Самое страшное в этой патологически измененной женщине - не грубость, и не властность. Самое страшное - любовь. Когда, читая Санаева, понимаешь, что это повесть о любви, о такой вот изуродованной любви, вот когда мороз-то продирает. У меня была подружка в детстве, поздний ребенок матери, подростком пережившей блокаду. Она рассказывала, как ее кормили, зажав голову между голенями и вливая в рот бульон. Потому что ребенок больше не хотел и не мог, а мать и бабушка считали, что надо. Их так пережитый голод изнутри грыз, что плач живой девочки, родной, любимой, голос этого голода перекрыть не мог.

А другую мою подружку мама брала с собой, когда делала подпольные аборты. И она показывала маленькой дочке полный крови унитаз со словами: вот, смотри, мужики-то, что они с нами делают. Вот она, женская наша доля. Хотела ли она травмировать дочь? Нет, только уберечь. Это была любовь.

А самое ужасное - что черты «Страшной бабы» носит вся наша система защиты детей до сих пор. Медицина, школа, органы опеки. Главное - чтобы ребенок был «в порядке». Чтобы тело было в безопасности. Душа, чувства, привязанности - не до этого. Спасти любой ценой. Накормить и вылечить. Очень-очень медленно это выветривается, а нам-то в детстве по полной досталось, няньку, которая половой тряпкой по лицу била, кто не спал днем, очень хорошо помню.

Но оставим в стороне крайние случаи. Просто женщина, просто мама. Просто горе. Просто ребенок, выросший с подозрением, что не нужен и нелюбим, хотя это неправда и ради него только и выжила мама и вытерпела все. И он растет, стараясь заслужить любовь, раз она ему не положена даром. Помогает. Ничего не требует. Сам собой занят. За младшими смотрит. Добивается успехов. Очень старается быть полезным. Только полезных любят. Только удобных и правильных. Тех, кто и уроки сам сделает, и пол в доме помоет, и младших уложит, ужин к приходу матери приготовит. Слышали, наверное, не раз такого рода расказы про послевоенное детство? «Нам в голову прийти не могло так с матерью разговаривать!» - это о современной молодежи. Еще бы. Еще бы. Во-первых, у железной женщины и рука тяжелая. А во-вторых - кто ж будет рисковать крохами тепла и близости? Это роскошь, знаете ли, родителям грубить.

Травма пошла на следующий виток.

***

Настанет время, и сам этот ребенок создаст семью, родит детей. Годах примерно так в 60-х. Кто-то так был «прокатан» железной матерью, что оказывался способен лишь воспроизводить ее стиль поведения. Надо еще не забывать, что матерей-то многие дети не очень сильно и видели, в два месяца - ясли, потом пятидневка, все лето - с садом на даче и т . д. То есть «прокатывала» не только семья, но и учреждения, в которых «Страшных баб» завсегда хватало.

Но рассмотрим вариант более благополучный. Ребенок был травмирован горем матери, но вовсе душу ему не отморозило. А тут вообще мир и оттепель, и в космос полетели, и так хочется жить, и любить, и быть любимым. Впервые взяв на руки собственного, маленького и теплого ребенка, молодая мама вдруг понимает: вот он. Вот тот, кто наконец-то полюбит ее по-настоящему, кому она действительно нужна. С этого момента ее жизнь обретает новый смысл. Она живет ради детей. Или ради одного ребенка, которого она любит так страстно, что и помыслить не может разделить эту любовь еще на кого-то. Она ссорится с собственной матерью, которая пытается отстегать внука крапивой - так нельзя. Она обнимает и целует свое дитя, и спит с ним вместе, и не надышится на него, и только сейчас, задним числом осознает, как многого она сама была лишена в детстве. Она поглощена этим новым чувством полностью, все ее надежды, чаяния - все в этом ребенке. Она «живет его жизнью», его чувствами, интересами, тревогами. У них нет секретов друг о друга. С ним ей лучше, чем с кем бы то ни было другим.

И только одно плохо - он растет. Стремительно растет, и что же потом? Неужто снова одиночество? Неужто снова - пустая постель? Психоаналитики тут бы много чего сказали, про перемещенный эротизм и все такое, но мне сдается, что нет тут никакого эротизма особого. Лишь ребенок, который натерпелся одиноких ночей и больше не хочет. Настолько сильно не хочет, что у него разум отшибает. «Я не могу уснуть, пока ты не придешь». Мне кажется, у нас в 60-70-е эту фразу чаще говорили мамы детям, а не наоборот.

Что происходит с ребенком? Он не может не откликнуться на страстный запрос его матери о любви. Это вывшее его сил. Он счастливо сливается с ней, он заботится, он боится за ее здоровье. Самое ужасное - когда мама плачет, или когда у нее болит сердце. Только не это. «Хорошо, я останусь, мама. Конечно, мама, мне совсем не хочется на эти танцы». Но на самом деле хочется, ведь там любовь, самостоятельная жизнь, свобода, и обычно ребенок все-таки рвет связь, рвет больно, жестко, с кровью, потому что добровольно никто не отпустит. И уходит, унося с собой вину, а матери оставляя обиду. Ведь она «всю жизнь отдала, ночей не спала». Она вложила всю себя, без остатка, а теперь предъявляет вексель, а ребенок не желает платить. Где справедливость? Тут и наследство «железной» женщины пригождается, в ход идут скандалы, угрозы, давление. Как ни странно, это не худший вариант. Насилие порождает отпор и позволяет-таки отделиться, хоть и понеся потери.

Некоторые ведут свою роль так искусно, что ребенок просто не в силах уйти. Зависимость, вина, страх за здоровье матери привязывают тысячами прочнейших нитей, про это есть пьеса Птушкиной «Пока она умирала», по которой гораздо более легкий фильм снят, там Васильева маму играет, а Янковский - претендента на дочь. Каждый Новый год показывают, наверное, видели все. А лучший - с точки зрения матери - вариант, если дочь все же сходит ненадолго замуж и останется с ребенком. И тогда сладкое единение можно перенести на внука и длить дальше, и, если повезет, хватит до самой смерти.

И часто хватает, поскольку это поколение женщин гораздо менее здорово, они часто умирают намного раньше, чем их матери, прошедшие войну. Потому что стальной брони нет, а удары обиды разрушают сердце, ослабляют защиту от самых страшных болезней. Часто свои неполадки со здоровьем начинают использовать как неосознанную манипуляцию, а потом трудно не заиграться, и вдруг все оказывается по настоящему плохо. При этом сами они выросли без материнской внимательной нежной заботы, а значит, заботиться о себе не привыкли и не умеют, не лечатся, не умеют себя баловать, да, по большому счету, не считают себя такой уж большой ценностью, особенно если заболели и стали «бесполезны».

Но что-то мы все о женщинах, а где же мужчины? Где отцы? От кого-то же надо было детей родить?

С этим сложно. Девочка и мальчик, выросшие без отцов, создают семью. Они оба голодны на любовь и заботу. Она оба надеются получить их от партнера. Но единственная модель семьи, известная им - самодостаточная «баба с яйцами», которой, по большому счету, мужик не нужен. То есть классно, если есть, она его любит и все такое. Но по-настоящему он ни к чему, не пришей кобыле хвост, розочка на торте. «Посиди, дорогой, в сторонке, футбол посмотри, а то мешаешь полы мыть. Не играй с ребенком, ты его разгуливаешь, потом не уснет. Не трогай, ты все испортишь. Отойди, я сама» И все в таком духе. А мальчики-то тоже мамами выращены. Слушаться привыкли. Психоаналитики бы отметили еще, что с отцом за маму не конкурировали и потому мужчинами себя не почувствовали. Ну, и чисто физически в том же доме нередко присутствовала мать жены или мужа, а то и обе. А куда деваться? Поди тут побудь мужчиной…

Некоторые мужчины находили выход, становясь «второй мамой». А то и единственной, потому что сама мама-то, как мы помним, «с яйцами» и железом погромыхивает. В самом хорошем варианте получалось что-то вроде папы дяди Федора: мягкий, заботливый, чуткий, все разрешающий. В промежуточном - трудоголик, который просто сбегал на работу от всего от этого. В плохом - алкоголик. Потому что мужчине, который даром не нужен своей женщине, который все время слышит только «отойди, не мешай», а через запятую «что ты за отец, ты совершенно не занимаешься детьми» (читай «не занимаешься так, как Я считаю нужным»), остается или поменять женщину - а на кого, если все вокруг примерно такие? - или уйти в забытье.

С другой стороны, сам мужчина не имеет никакой внятной модели ответственного отцовства. На их глазах или в рассказах старших множество отцов просто встали однажды утром и ушли - и больше не вернулись. Вот так вот просто. И ничего, нормально. Поэтому многие мужчины считали совершенно естественным, что, уходя из семьи, они переставали иметь к ней отношение, не общались с детьми, не помогали. Искренне считали, что ничего не должны «этой истеричке», которая осталась с их ребенком, и на каком-то глубинном уровне, может, были и правы, потому что нередко женщины просто юзали их, как осеменителей, и дети были им нужнее, чем мужики. Так что еще вопрос, кто кому должен. Обида, которую чувствовал мужчина, позволяла легко договориться с совестью и забить, а если этого не хватало, так вот ведь водка всюду продается.

Ох, эти разводы семидесятых - болезненные, жестокие, с запретом видеться с детьми, с разрывом всех отношений, с оскорблениями и обвинениями. Мучительное разочарование двух недолюбленных детей, которые так хотели любви и счастья, столько надежд возлагали друг на друга, а он/она - обманул/а, все не так, сволочь, сука, мразь… Они не умели налаживать в семье круговорот любви, каждый был голоден и хотел получать, или хотел только отдавать, но за это - власти. Они страшно боялись одиночества, но именно к нему шли, просто потому, что, кроме одиночества никогда ничего не видели.

В результате - обиды, душевные раны, еще больше разрушенное здоровье, женщины еще больше зацикливаются на детях, мужчины еще больше пьют.

У мужчин на все это накладывалась идентификация с погибшими и исчезнувшими отцами. Потому что мальчику надо, жизненно необходимо походить на отца. А что делать, если единственное, что о нем известно - что он погиб? Был очень смелым, дрался с врагами - и погиб? Или того хуже - известно только, что умер? И о нем в доме не говорят, потому что он пропал без вести, или был репрессирован? Сгинул - вот и вся информация? Что остается молодому парню, кроме суицидального поведения? Выпивка, драки, сигареты по три пачки в день, гонки на мотоциклах, работа до инфаркта. Мой отец был в молодости монтажник-высотник. Любимая фишка была - работать на высоте без страховки. Ну, и все остальное тоже, выпивка, курение, язва. Развод, конечно, и не один. В 50 лет инфаркт и смерть. Его отец пропал без вести, ушел на фронт еще до рождения сына. Неизвестно ничего, кроме имени, ни одной фотографии, ничего.

Вот в таком примерно антураже растут детки, третье уже поколение.

В моем классе больше, чем у половины детей родители были в разводе, а из тех, кто жил вместе, может быть, только в двух или трех семьях было похоже на супружеское счастье. Помню, как моя институтская подруга рассказывала, что ее родители в обнимку смотрят телевизор и целуются при этом. Ей было 18, родили ее рано, то есть родителям было 36-37. Мы все были изумлены. Ненормальные, что ли? Так не бывает!

Естественно, соответствующий набор слоганов: «Все мужики - сволочи», «Все бабы - суки», «Хорошее дело браком не назовут». А что, жизнь подтверждала. Куда ни глянь…

Но случилось и хорошее. В конце 60-х матери получили возможность сидеть с детьми до года. Они больше не считались при этом тунеядками. Вот кому бы памятник поставить, так автору этого нововведения. Не знаю только, кто он. Конечно, в год все равно приходилось отдавать, и это травмировало, но это уже несопоставимо, и об этой травме в следующий раз. А так-то дети счастливо миновали самую страшную угрозу депривации, самую калечащую - до года. Ну, и обычно народ крутился еще потом, то мама отпуск возьмет, то бабушки по очереди, еще выигрывали чуток. Такая вот игра постоянная была - семья против «подступающей ночи», против «Страшной бабы», против железной пятки Родины-матери. Такие кошки-мышки.

А еще случилось хорошее - отдельно жилье стало появляться. Хрущобы пресловутые. Тоже поставим когда-нибудь памятник этим хлипким бетонным стеночкам, которые огромную роль выполнили - прикрыли наконец семью от всевидящего ока государства и общества. Хоть и слышно было все сквозь них, а все ж какая-никакая - автономия. Граница. Защита. Берлога. Шанс на восстановление.

Третье поколение начинает свою взрослую жизнь со своим набором травм, но и со своим довольно большим ресурсом. Нас любили. Пусть не так, как велят психологи, но искренне и много. У нас были отцы. Пусть пьющие и/или «подкаблучники» и/или «бросившие мать козлы» в большинстве, но у них было имя, лицо и они нас тоже по своему любили. Наши родители не были жестоки. У нас был дом, родные стены.

Не у все все одинаково, конечно, были семье более и менее счастливые и благополучные.

Но в общем и целом.

Короче, с нас причитается.

***

Итак, третье поколение. Не буду здесь жестко привязываться к годам рождения, потому что кого-то родили в 18, кого-то - в 34, чем дальше, тем больше размываются отчетливые «берега» потока. Здесь важна передача сценария, а возраст может быть от 50 до 30. Короче, внуки военного поколения, дети детей войны.

«С нас причитается» - это, в общем, девиз третьего поколения. Поколения детей, вынужденно ставших родителями собственных родителей. В психологи такое называется «парентификация».

А что было делать? Недолюбленные дети войны распространяли вокруг столь мощные флюиды беспомощности, что не откликнуться было невозможно. Поэтому дети третьего поколения были не о годам самостоятельны и чувствовали постоянную ответственность за родителей. Детство с ключом на шее, с первого класса самостоятельно в школу - в музыкалку - в магазин, если через пустырь или гаражи - тоже ничего. Уроки сами, суп разогреть сами, мы умеем. Главное, чтобы мама не расстраивалась. Очень показательны воспоминания о детстве: «Я ничего у родителей не просила, всегда понимала, что денег мало, старалась как-то зашить, обойтись», «Я один раз очень сильно ударился головой в школе, было плохо, тошнило, но маме не сказал - боялся расстроить. Видимо, было сотрясение, и последствия есть до сих пор», «Ко мне сосед приставал, лапать пытался, то свое хозяйство показывал. Но я маме не говорила, боялась, что ей плохо с сердцем станет», «Я очень по отцу тосковал, даже плакал потихоньку. Но маме говорил, что мне хорошо и он мне совсем не нужен. Она очень зилась на него после развода». У Дины Рубинной есть такой рассказ пронзительный «Терновник». Классика: разведенная мама, шестилетний сын, самоотверженно изображающий равнодушие к отцу, которого страстно любит. Вдвоем с мамой, свернувшись калачиком, в своей маленькой берлоге против чужого зимнего мира. И это все вполне благополучные семьи, бывало и так, что дети искали пьяных отцов по канавам и на себе притаскивали домой, а мамочку из петли вытаскивали собственными руками или таблетки от нее прятали. Лет эдак в восемь.

А еще разводы, как мы помним, или жизнь в стиле кошка с собакой» (ради детей, конечно). И дети-посредники, миротворцы, которые душу готовы продать, чтобы помирить родителей, чтобы склеить снова семейное хрупкое благополучие. Не жаловаться, не обострять, не отсвечивать, а то папа рассердится, а мама заплачет, и скажет, что «лучше бы ей сдохнуть, чем так жить», а это очень страшно. Научиться предвидеть, сглаживать углы, разряжать обстановку. Быть всегда бдительным, присматривать за семьей. Ибо больше некому.

Символом поколения можно считать мальчика дядю Федора из смешного мультика. Смешной-то смешной, да не очень. Мальчик-то из всей семьи самый взрослый. А он еще и в школу не ходит, значит, семи нет. Уехал в деревню, живет там сам, но о родителях волнуется. Они только в обморок падают, капли сердечные пьют и руками беспомощно разводят.

Или помните мальчика Рому из фильма«Вам и не снилось»? Ему 16, и он единственный взрослый из всех героев фильма. Его родители - типичные «дети войны», родители девочки -«вечные подростки», учительница, бабушка… Этих утешить, тут поддержать, тех помирить, там помочь, здесь слезы вытереть. И все это на фоне причитаний взрослых, мол, рано еще для любви. Ага, а их всех нянчить - в самый раз.

Так все детство. А когда настала пора вырасти и оставить дом - муки невозможной сепарации, и вина, вина, вина, пополам со злостью, и выбор очень веселый: отделись - и это убьет мамочку, или останься и умри как личность сам.

Впрочем, если ты останешься, тебе все время будут говорить, что нужно устраивать собственную жизнь, и что ты все делаешь не так, нехорошо и неправильно, иначе уже давно была бы своя семья. При появлении любого кандидата он, естественно, оказывался бы никуда не годным, и против него начиналась бы долгая подспудная война до победного конца. Про это все столько есть фильмов и книг, что даже перечислять не буду.

Интересно, что при все при этом и сами они, и их родители воспринимали свое детство как вполне хорошее. В самом деле: дети любимые, родители живы, жизнь вполне благополучная. Впервые за долгие годы - счастливое детство без голода, эпидемий, войны и всего такого.

Ну, почти счастливое. Потому что еще были детский сад, часто с пятидневкой, и школа, и лагеря и прочие прелести советского детства, которые были кому в масть, а кому и не очень. И насилия там было немало, и унижений, а родители-то беспомощные, защитить не могли. Или даже на самом деле могли бы, но дети к ним не обращались, берегли. Я вот ни разу маме не рассказывала, что детском саду тряпкой по морде бьют и перловку через рвотные спазмы в рот пихают. Хотя теперь, задним числом, понимаю, что она бы, пожалуй, этот сад разнесла бы по камешку. Но тогда мне казалось - нельзя.

Это вечная проблема - ребенок некритичен, он не может здраво оценить реальное положение дел. Он все всегда принимает на свой счет и сильно преувеличивает. И всегда готов принести себя в жертву. Так же, как дети войны приняли обычные усталость и горе за нелюбовь, так же их дети принимали некоторую невзрослость пап и мам за полную уязвимость и беспомощность. Хотя не было этого в большинстве случаев, и вполне могли родители за детей постоять, и не рассыпались бы, не умерили от сердечного приступа. И соседа бы укоротили, и няньку, и купили бы что надо, и разрешили с папой видеться. Но - дети боялись. Преувеличивали, перестраховывались. Иногда потом, когда все раскрывалось, родители в ужасе спрашивали: «Ну, почему ты мне сказал? Да я бы, конечно…» Нет ответа. Потому что - нельзя. Так чувствовалось, и все.

Третье поколение стало поколением тревоги, вины, гиперотвественности. У всего этого были свои плюсы, именно эти люди сейчас успешны в самых разных областях, именно они умеют договариваться и учитывать разные точки зрения. Предвидеть, быть бдительными, принимать решения самостоятельно, не ждать помощи извне - сильные стороны. Беречь, заботиться, опекать.

Но есть у гиперотвественности, как у всякого «гипер» и другая сторона. Если внутреннему ребенку военных детей не хватало любви и безопасности, то внутреннему ребенку «поколения дяди Федора» не хватало детскости, беззаботности. А внутренний ребенок - он свое возьмет по-любому, он такой. Ну и берет. Именно у людей этого поколения часто наблюдается такая штука, как «агрессивно-пассивное поведение». Это значит, что в ситуации «надо, но не хочется» человек не протестует открыто: «не хочу и не буду!», но и не смиряется «ну, надо, так надо». Он всякими разными, порой весьма изобретательными способами, устраивает саботаж. Забывает, откладывает на потом, не успевает, обещает и не делает, опаздывает везде и всюду и т. п. Ох, начальники от этого воют прямо: ну, такой хороший специалист, профи, умница, талант, но такой неорганизованный…

Часто люди этого поколения отмечают у себя чувство, что они старше окружающих, даже пожилых людей. И при этом сами не ощущают себя «вполне взрослыми», нет «чувства зрелости». Молодость как-то прыжком переходит в пожилой возраст. И обратно, иногда по нескольку раз в день.

Еще заметно сказываются последствия «слияния» с родителями, всего этого «жить жизнью ребенка». Многие вспоминают, что в детстве родители и/или бабушки не терпели закрытых дверей: «Ты что, что-то скрываешь?». А врезать в свою дверь защелку было равносильно «плевку в лицо матери». Ну, о том, что нормально проверить карманы, стол, портфель и прочитать личный дневник… Редко какие родители считали это неприемлемым. Про сад и школу вообще молчу, одни туалеты чего стоили, какие нафиг границы… В результате дети, выросший в ситуации постоянного нарушения границ, потом блюдут эти границы сверхревностно. Редко ходят в гости и редко приглашают к себе. Напрягает ночевка в гостях (хотя раньше это было обычным делом). Не знают соседей и не хотят знать - а вдруг те начнут в друзья набиваться? Мучительно переносят любое вынужденное соседство (например, в купе, в номере гостиницы), потому что не знают, не умеют ставить границы легко и естественно, получая при этом удовольствие от общения, и ставят «противотанковые ежи» на дальних подступах.

А что с семьей? Большинство и сейчас еще в сложных отношения со своими родителями (или их памятью), у многих не получилось с прочным браком, или получилось не с первой попытки, а только после отделения (внутреннего) от родителей.

Конечно, полученные и усвоенный в детстве установки про то, что мужики только и ждут, чтобы «поматросить и бросить», а бабы только и стремятся, что «подмять под себя», счастью в личной жизни не способствуют. Но появилась способность «выяснять отношения», слышать друг друга, договариваться. Разводы стали чаще, поскольку перестали восприниматься как катастрофа и крушение всей жизни, но они обычно менее кровавые, все чаще разведенные супруги могут потом вполне конструктивно общаться и вместе заниматься детьми.

Часто первый ребенок появлялся в быстротечном «осеменительском» браке, воспроизводилась родительская модель. Потом ребенок отдавался полностью или частично бабушке в виде «откупа», а мама получала шанс таки отделиться и начать жить своей жизнью. Кроме идеи утешить бабушку, здесь еще играет роль многократно слышанное в детстве «я на тебя жизнь положила». То есть люди выросли с установкой, что растить ребенка, даже одного - это нечто нереально сложное и героическое. Часто приходится слышать воспоминания, как тяжело было с первенцем. Даже у тех, кто родил уже в эпоху памперсов, питания в баночках, стиральных машин-автоматов и прочих прибамбасов. Не говоря уже о центральном отоплении, горячей воде и прочих благах цивилизации. «Я первое лето провела с ребенком на даче, муж приезжал только на выходные. Как же было тяжело! Я просто плакала от усталости» Дача с удобствами, ни кур, ни коровы, ни огорода, ребенок вполне здоровый, муж на машине привозит продукты и памперсы. Но как же тяжело!

А как же не тяжело, если известны заранее условия задачи: «жизнь положить, ночей не спать, здоровье угробить». Тут уж хочешь - не хочешь… Эта установка заставляет ребенка бояться и избегать. В результате мама, даже сидя с ребенком, почти с ним не общается и он откровенно тоскует. Нанимаются няни, они меняются, когда ребенок начинает к ним привязываться - ревность! - и вот уже мы получаем новый круг - депривированого, недолюбленного ребенка, чем-то очень похожего на того, военного, только войны никакой нет. Призовой забег. Посмотрите на детей в каком-нибудь дорогом пансионе полного содержания. Тики, энурез, вспышки агрессии, истерики, манипуляции. Детдом, только с английским и теннисом. А у кого нет денег на пансион, тех на детской площадке в спальном районе можно увидеть. «Куда полез, идиот, сейчас получишь, я потом стирать должна, да?» Ну, и так далее, «сил моих на тебя нет, глаза б мои тебя не видели», с неподдельной ненавистью в голосе. Почему ненависть? Так он же палач! Он же пришел, чтобы забрать жизнь, здоровье, молодость, так сама мама сказала!

Другой вариант сценария разворачивает, когда берет верх еще одна коварная установка гиперотвественных: все должно быть ПРАВИЛЬНО! Наилучшим образом! И это - отдельная песня. Рано освоившие родительскую роль «дяди Федоры» часто бывают помешаны на сознательном родительстве. Господи, если они осилили в свое время родительскую роль по отношению к собственным папе с мамой, неужели своих детей не смогут воспитать по высшему разряду? Сбалансированное питание, гимнастика для грудничков, развивающие занятия с года, английский с трех. Литература для родителей, читаем, думаем, пробуем. Быть последовательными, находить общий язык, не выходить из себя, все объяснять, ЗАНИМАТЬСЯ РЕБЕНКОМ. И вечная тревога, привычная с детства - а вдруг что не так? А вдруг что-то не учли? а если можно было и лучше? И почему мне не хватает терпения? И что ж я за мать (отец)?

В общем, если поколение детей войны жило в уверенности, что они - прекрасные родители, каких поискать, и у их детей счастливое детство, то поколение гиперотвественных почти поголовно поражено «родительским неврозом». Они (мы) уверены, что они чего-то не учли, не доделали, мало «занимались ребенком (еще и работать посмели, и карьеру строить, матери-ехидны), они (мы) тотально не уверенны в себе как в родителях, всегда недовольны школой, врачами, обществом, всегда хотят для своих детей больше и лучше.

Несколько дней назад мне звонила знакомая - из Канады! - с тревожным вопросом: дочка в 4 года не читает, что делать? Эти тревожные глаза мам при встрече с учительницей - у моего не получаются столбики! «А-а-а, мы все умрем!», как любит говорить мой сын, представитель следующего, пофигистичного, поколения. И он еще не самый яркий, так как его спасла непроходимая лень родителей и то, что мне попалась в свое время книжка Никитиных, где говорилось прямым текстом: мамашки, не парьтесь, делайте как вам приятно и удобно и все с дитем будет хорошо. Там еще много всякого говорилось, что надо в специальные кубики играть и всяко развивать, но это я благополучно пропустила:) Оно само развилось до вполне приличных масштабов.

К сожалению, у многих с ленью оказалось слабовато. И родительствовали они со страшной силой и по полной программе. Результат невеселый, сейчас вал обращений с текстом «Он ничего не хочет. Лежит на диване, не работает и не учится. Сидит, уставившись в компьютер. Ни за что не желает отвечать. На все попытки поговорить огрызается.». А чего ему хотеть, если за него уже все отхотели? За что ему отвечать, если рядом родители, которых хлебом не корми - дай поотвечать за кого-нибудь? Хорошо, если просто лежит на диване, а не наркотики принимает. Не покормить недельку, так, может, встанет. Если уже принимает - все хуже.

Но это поколение еще только входит в жизнь, не будем пока на него ярлыки вешать. Жизнь покажет.

Чем дальше, чем больше размываются «берега», множатся, дробятся, причудлво преломляются последствия пережитого. Думаю, к четвертому поколению уже гораздо важнее конкретный семейный контекст, чем глобальная прошлая травма. Но нельзя не видеть, что много из сегодняшнего дня все же растет из прошлого.

взято с сайта: soznatrlno.ru

Источник <</span>http://momshelper.ru/travmy-pokolenij/>

В защиту разумного отношения к эпидуральной анестезии

05 Августа2009

Вероника Назарова, семейный врач:

Противники ли мы эпидуральной анестезии? Скажите, вы за протезирование ног у инвалидаи ли против? Вы за бифокальные очки для слабовидящих или против? Вы сторонник использования кровезаменителей или противник? Что за дурацкие вопросы! Те, кто в этом нуждаются, должны это иметь, правда? Или в нормальной, «недикой» стране все это должно предлагаться или навязываться всем гражданам поголовно? Абсолютно то же с анестезией: те немногие, которые в ней действительно нуждаются, должны ее иметь. Ну, право же, поверьте: не всем в родах непереносимо больно, а кое-кому не больно вообще! Мерить же человечность и цивилизованность государства обилием анестезии в родах - примерно то же, что судить о ней по тому, насколько широко применяются там мощные антибиотики при насморке.

Меня попросили ответить на два письма, полученные Центром традиционного акушерства как реплики на статью «Эпидуральная анестезия: за и против».

Ольга Ч.: «Создаётся ощущение, что подобная статья написана не женщиной, которая сама рожала или ей предстоит этот процесс, а бесчувственным медработником, для которого наблюдение за обезумевшими от мучений рожающими женщинами - явление повседневное, каждодневная работа, как у бухгалтера баланс. Зная себя, как человека терпеливого, я 17 лет назад пошла рожать с гордым чувством "уж мы-то не позволим себе позориться криком". Ад, который я пережила в ту ночь, не сравнится ни с какими болевыми ощущениями. В итоге всё это завершилось не обычным родовспоможением, как избавлением от нескончаемых мук, а наложением акушерских щипцов. Естественно, в своём полубессознательном состоянии, я и думать не могла, что я помогаю или врежу малышу своим диким криком (я просто этого не могла понимать и, соответственно, как-то регулировать). Не страх убивает разум, а бесконечная, изнуряющая сильная боль. Отчего ж в тот момент мне не сделали обезболивания? Ведь только тогда бы я смогла прочувствовать всю прелесть от осознания того, что я дарю жизнь, и не дала бы моему мальчику начать задыхаться. А последствия пережитого таковы, что не считая долговременной депрессии (это уже такие мелочи в сравнении с процессом и последствиями "родов на живую"), я не смогла стать той же полноценной женщиной для своего мужа ни через 2 месяца, ни через 9 лет, и в итоге мы расстались. Теперь я беременна во второй раз, пошла на это ради второго мужа. И теперь-то я точно знаю, что анестезия - единственно возможное решение, во всяком случае, для меня. Я хочу наслаждаться чудом, которое предстоит, радоваться появлению долгожданного ребёнка, улыбаться мужу, быть с ним вместе в момент появления, не стесняясь своего искажённого муками тела и лица. И после получать удовольствие от жизни, а не жить нескончаемым осознанием своей неполноценности, как женщины, и непроходимыми депрессивными состояниями. Не пойму до сих пор одного: почему только в России-матушке мы живём какими-то наигранными предубеждениями, и для того, чтобы что-то получить, всенепременно нужно сильно настрадаться. Это в наш-то век, когда изобрели способы избавления от мучений, наши врачи настойчиво будут убеждать тебя получить удовольствие от страданий! Под эту дудку и зубы можно по старинке без анестезии лечить, а почему бы и нет? Наши деды терпели и нам надо. А испытаний в жизни и так предостаточно, болью в том числе. Так что ж вы агитируете (особенно неопытных и нерожавших) на такие муки, оправдывая это какими-то духовно-этическими моментами?! А стоит ли так страдать? Кому как не вам знать, что сильная боль вызывает выработку адреналина, который сокращает сосуды, как результат-гипоксия плода. Кому сделали лучше? И эти ваши лицемерные умозаключения, что любовь - лучшее обезболивающее уж никак не подходят к ситуации с родами. Будьте милосерднее, ведь вы же тоже женщины!»

Kira: «На какие именно исследования и каких именно гинекологов вы опираетесь, позвольте узнать? Меня просто поражает откровенный цинизм наших медиков. В нашей дикой стране вообще торжество бесправия находит свое наивысшее воплощение, когда человек становится подследственным или пациентом. Все эти рассуждения о пользе боли при родах - просто смехотворны. Почему бы вам, уважаемые врачи, не полечить бы себе зубки без наркоза? Ведь раньше кузнецы их так и драли, а беднягу-пациента в этот момент держали 4 человека. Выживаемость тоже была неплохая, обезболивание при родах в цивилизованных странах применяется со времен королевы Виктории. А в нашей стране страдание, боль и унижение пациентов, в том числе и женщин в родильных домах, воспринимаются как неотъемлемая часть общего ритуала. Женщины в данном случае с этим мирятся просто потому, что им просто не с чем сравнивать, а желание вырваться из гестапо живой и здоровой и со здоровым (ну хотя бы относительно) ребенком подавляет чувство собственного достоинства. Отсюда результат: никто и не посмеет возразить на клизмы, бритье и отсутствие нормального обезболивания. Если же женщина просит обезболивание - она уже все: слабая, избалованная, наглая и вообще не "наша" женщина. Уважаемые врачи! Живите в ногу со временем, учитесь у западных коллег - они ушли от вас лет на 30 вперед во всех отношениях. Особенно учитесь отношению к пациентам. А если вы не умеете делать эпидуральную анестезию грамотно, так научитесь, а не охаивайте метод. Вы ссылаетесь на труды западных гинекологов, так чтобы быть до конца объективными, приведите статистику применения эпидуральной анестезии в западных странах, а также статистику кесаревых (последнее, кстати, делается в цивилизованных странах по желанию пациентки, в отличие от нашей страны, где врачи с пеной у рта доказывают, какая это сверхопасная и сложная операция, которая должна делаться строго по показаниям). Ну, если эта эпидуральная анестезия так плоха, то почему же она так массово применяется в Европе и Америке? Или мы такие бедные потому, что такие умные? Ольга, Ч - всех вам благ. Выберете себе обезболивание по душе и родите ребенка с радостью и достоинством.

Ответ доктора Вероники Назаровой.

Обезболивание в родах: многоликая правда

Признаться, я разделяю негодование жестоко пострадавших мам по поводу бесчувственных врачей, родов, подобных пыткам, унижения женщин в нашем здравоохранении! И это они еще не все знают, мы как врачи знаем гораздо больше и от того нам еще больнее и страшнее. Именно это заставило нас решиться практиковать иное акушерство, а для этого обратиться к корням, к традиции. Поверьте, официально практиковать в нашей стране акушерство с индивидуальным, гуманным и щадящим подходом очень непросто. С обезболиванием все обстоит гораздо лучше.

К несчастью ли или к счастью, вы, дорогие Кира и Ольга, просто не в курсе всей сложности этой темы - обезболивания в акушерстве. Если б вы просто пребывали в своем счастливом неведении, я бы не стала вас разубеждать. Однако вы, сами того не ведая, проповедуете опасные вещи и публично обвиняете нас в намеренной жестокости. Поэтому мне придется ответить. Желающие оставаться при своем не слишком компетентном мнении могут дальше не читать.

Противники ли мы эпидуральной анестезии? Скажите, вы за протезирование ног у инвалидаи ли против? Вы за бифокальные очки для слабовидящих или против? Вы сторонник использования кровезаменителей или противник? Что за дурацкие вопросы! Те, кто в этом нуждаются, должны это иметь, правда? Или в нормальной, «недикой» стране все это должно предлагаться или навязываться всем гражданам поголовно? Абсолютно то же с анестезией: те немногие, которые в ней действительно нуждаются, должны ее иметь. Ну, право же, поверьте: не всем в родах непереносимо больно, а кое-кому не больно вообще! Мерить же человечность и цивилизованность государства обилием анестезии в родах - примерно то же, что судить о ней по тому, насколько широко применяются там мощные антибиотики при насморке.

Это только кажется, что сделали тебе анестезию - и все проблемы решены: лежишь себе, ничего не чувствуя, а как придет время малышу родиться - так и рожаешь. На деле же почти всегда происходит следующее: под действием эпидуральной анестезии (ЭА) схватки становятся слабее, приходится их усиливать с помощью окситоцина. Вводимый внутривенно синтетический окситоцин вызывает неестественный для этих мамы и ребенка ритм схваток, что ведет к страданию ребенка (в схватку кислорода к нему поступает меньше) и его травматичному продвижению по родовым путям матери (ее ткани не успевают растянуться). К тому же мама обездвижена (и нередко уже вскрыт плодный пузырь), из-за чего у ребенка меньше возможности правильно вставить головку в отверстие таза матери). Очень часто при этой анестезии потуги не наступают самостоятельно, и мама недостаточно чувствует свое тело, чтобы тужиться произвольно. Тогда ребенка «выжимают» из материнского тела, давя на живот (этот прием запрещен в Европе). Таким образом, давление на шейные позвонки ребенка, и без того значительное, усиливается. Здесь советую вам обратиться к книге известного детского невролога проф. А. Ратнера «Неврология новорожденных», где показана связь между акушерскими манипуляциями и их последствиями в виде родовой травмы шейного отдела позвоночника у малыша (эта замечательная книга доступна для чтения в Интернете). Поскольку ткани мамы не растягиваются в своем ритме, во избежание сильных разрывов делают разрез промежности. Посчитайте сами количество медицинских вмешательств. Не обольщайтесь: одного обезболивания с последующим естественным течением процесса не будет. Роды будут медикаментозно-технологическим родоразрешением до конца.

Если делать ЭА по правилам, то нужно владеть искусством применить ее вовремя: не слишком рано и не слишком поздно. У здоровой женщины переходный период схваток, на этапе раскрытия 8 - 10 см, очень часто сопровождается ощущением «я больше не могу». Мамы требуют анестезии, но в этот момент делать ее нельзя: матери невозможно будет вытужить ребенка. Женщине тут нужно еще немного терпения - ребенок родится совсем скоро.

Готова вновь и вновь напоминать: роды - не пассивный процесс восприятия вами медицинского вмешательства, а рождение матерью своего ребенка. Роды - не медицинская процедура, а явление сексуальной жизни (это не метафора, с точки зрения гормонального баланса и необходимых условий это так). То, что иногда требуется медицинская помощь, сути не меняет. Массовое обращение к медицине в родах и поголовное применение акушерских вмешательств - это всего лишь культурный стереотип, а не необходимость.

Теперь о пользе и риске. К эпидуральной анестезии нельзя относиться как к услуге. Это медицинское вмешательство скорее можно сравнивать с операцией на спинном мозге, чем с косметической процедурой вроде липосакции. Даже при нынешней надежной, безопасной и вооруженной «до зубов» медицинской технологии здесь может быть большое количество осложнений, причем для двух человек. Неудивительно, ведь даже простое лекарство от кашля, даже таблетка от головной боли могут быть опасны (почитайте инструкцию!) Поэтому на эти операции в родах нужно именно решаться, выбирая из двух зол меньшее, а не производить всем подряд и не подавать «на заказ», как блюдо в ресторане. Кстати, врачи это прекрасно знают, поэтому перед этими вмешательствами вам предложат подписать документ, отражающий ваше согласие на них, а также то, что о возможных осложнениях вы предупреждены.

Есть ситуации, когда эпидуральная анестезия может быть благотворна и спасительна.

Положительные стороны эпидуральной анестезии

• Облегчает боль в родах и дает возможность отдыха, когда боль объективно мучительна, а также при затяжных родах (например, ребенок неправильно вставляет головку в отверстие малого таза). Вероятно, это и был Ваш случай, Ольга. Я уверена в неадекватности медицинской помощи в Вашей ситуации: нужно было либо вовремя сделать обезболивание, либо решиться на кесарево сечение - иногда только так можно избежать тяжелой травмы у мамы и ребенка.
• Снижает уровень катехоламинов (адреналина).
• Показана при повышенном артериальном давлении (ведет к его снижению).
• Оптимальна для кесарева сечения.
• Может облегчить раскрытие шейки матки и приблизить потуги.
• ЭА лучше внутривенного введения наркотических препаратов (промедола).
• Позволяет родить через естественные родовые пути тем, кто категорически отказывается терпеть какую бы то ни было боль.

Теперь перечислим, какие возможны осложнения.

Отрицательные стороны эпидуральной анестезии для мамы

• Возможны многомесячные головные боли; если происходит прокол твердой мозговой оболочки - а такое случается у 3%, - то 70% таких мам страдают головными болями).
• Возможны многомесячные боли в спине.
• Возможно снижение артериального давления, что потребует находиться в родах в положении лежа и, возможно, надо будет вводить жидкости внутривенно.
• Заставляет женщину лежать и тем самым убирает действие гравитации, помогающей продвижению ребенка, становится невозможно менять позы.
• Для продолжения родов может потребоваться стимуляция схваток - введение окситоцина (особенно в первых родах).
• Может возникнуть неприятная дрожь.
• Выше риск того, что потребуются щипцы и вакуум-экстракция (это увеличивает возможность травматизма, недержания кала и мочи у мамы впоследствии).
• Выше вероятность того, что потребуется кесарево сечение (особенно если ЭА сделана слишком рано, и в первых родах).
• Может вызвать послеродовую задержку мочи.
• Может вызвать подъем температуры у мамы до 38 С из-за нарушения терморегуляции через центральную нервную систему (такую лихорадку очень трудно отличить от инфекции, соответственно выше риск получить антибиотики после родов «на всякий случай»).
• Может затруднить потуги.
• Может вызвать зуд лица, шеи, груди.
• Может привести к септическому менингиту (внесение инфекции при проколе и длительном нахождении катетера).
• Может возникнуть гематома из-за повреждения сосудов эпидурального пространства.
• Может быть подтекание спинномозговой жидкости после родов.
• Может случиться гидротравма спинного мозга (лекарство вводится под давлением), а также повреждение иглой, с последующей невозможностью ходить, нарушениями процессов мочеиспускания и дефекации.
• Может проявиться аллергия на препараты для ЭА.
• Обезболивание может получиться неудовлетворительным: односторонним или сегментарным (участками), - а весь букет вышеперечисленных рисков - с вами.

Отрицательные стороны эпидуральной анестезии для ребенка

• Нередко частота сокращений сердца ребенка падает, обычно на 40 минут; это требует мониторирования и часто трактуется как гипоксия (страдание от недостатка кислорода) и как показание к кесареву сечению. Падение ЧСС связано с падением давления у мамы и снижением маточно-плацентарного кровотока.
• Возможны дыхательные нарушения (в случае применения так называемой мобильной, «ходячей» ЭА, при которой вводятся наркотики) у родившегося ребенка; могут потребоваться механическая вентиляция, интубация, госпитализация.
• Нередко у ребенка возникает дезориентация, нарушение моторики, затруднение сосания, после ЭА у мамы детям в 5 раз чаще ставят диагноз энцефалопатии.
• Нарушается установление связи «мать-ребенок».
• Дети матерей, у которых повышалась температура, чаще получают антибиотики.

Я намеренно не расшифровываю всю медицинскую терминологию: тот, кто хочет - посмотрит в словаре, остальным будет достаточно бегло просмотреть, чтобы впечатлиться. Все эти сведения взяты из вполне открытых источников - авторитетных отечественных и зарубежных (краткий список литературы я привожу ниже). Посмотрите также форумы акушеров-гинекологов и анестезиологов на Русском Медицинском сервере: там вы увидите ситуацию такой, какой она видится специалистам - во всей сложности, непредсказуемости.

Как же несведущей в медицине маме разобраться, да еще и во время схваток: по делу предлагают ей анестезию или просто по заведенному порядку? Для этого у нее должна быть своя акушерка - не просто та, что сидит рядом как «психолог», не та, что лишь вытянет, вымоет и взвесит ребенка, а специалист в области физиологических (то есть нормальных, естественных) родов, «медицинский адвокат», который всегда на ее стороне. Та, которая не даст помешать правильному физиологическому течению процесса (а тем более жестоко обойтись) и даст грамотный совет относительно вмешательств. Такую акушерку не мы выдумали: сейчас в тех странах, где лучшим образом организована служба охраны материнства и детства и где наилучшие статистические показатели в этой области акушерка для мамы - главный специалист. Это Япония, Германия, Голландия, Великобритания, Скандинавские страны, Канада. У мамы есть своя акушерка (специалист по здоровью) а также свои акушер-гинеколог и педиатр (на случай болезней) - логично, не правда ли?

Теперь о сравнении со стоматологами, которое лежит на поверхности и потому так часто приводится. Лечение зубов под местной или общей анестезией сравнивать с анестезией в родах неправомерно, потому что:

• лечение зубов - борьба с болезнью, а роды - естественный физиологический процесс,
• лечение зубов не требует вашего активного участия, а роды - требуют.

Роды - это как управление автомобилем. Вы - машина, а ребенок водитель. Поставьте себя на место ребенка. При анестезии машина перестает слушаться руля! Ни сесть поудобнее в кресле, ни остановиться передохнуть, ни поменять скорость, ни заправиться вы не можете - вас несет чуждая неведомая сила. Попробуйте поразмышлять на эту тему.

С нашей точки зрения, эпидуральная анестезия нужна и оправдана примерно в 5- 10 (максимум!) случаях из 100. Однако разве существует всего две возможности: роды с анестезией и роды, как вы пишете, «на живую»? Есть ли обезболивание в акушерстве, пригодное для большинства женщин, помимо эпидуральной анестезии, морфиноподобных анальгетиков (наркотиков) и общего наркоза? Да. И эти методы весьма действенны. Они не нарушают взаимодействия матери и ребенка, помогают маме расслабляться, раскрываться и принимать правильные позы, а ребенку продвигаться. Это различные позиции, дыхание, присутствие надежного и спокойного помощника, массаж, вода. В большинстве случаев этого достаточно! Об этом говорит наш многолетний акушерский опыт, мировой опыт традиционного акушерства, современные научные исследования. Многие акушерки владеют также рефлексотерапией, гомеопатическим методом, ароматерапией, приемами психологической релаксации. Плохо не уметь делать ЭА, но не уметь делать ничего кроме нее - тоже непохвально.

Заметьте: мы не только не отрицаем, но высоко ценим достижения фармакологии и медицинской технологии, умеем ими пользоваться. Неоценимы антибиотики при тяжелых инфекциях, нет равных эпидуральной анестезии при кесаревом сечении, а последнее - бесценно для спасения жизни, гуманны наркотики в онкологии, поражают воображение возможности техники для реанимации и выхаживания недоношенных! Однако применять их в каждом втором случае? Или просто потому что «заказал» клиент? Придумайте сами, как такое явление назвать.

Что толку знать, что в некоторых (в том числе не самых развитых) странах количество случаев применения анестезии доходит до 80%, а кесарева сечения - до 40-70%? Цыплят по осени считают. Хорошо это или плохо - будет известно, когда вырастут эти дети. Почитайте у Мишеля Одена о связи акушерских вмешательств и развития у людей в последующем преступных и суицидальных наклонностей, наркомании, аутизма, неспособности нормально уживаться в обществе: ученые всего мира уже бьют тревогу…

Широкой дорогой всеобщей и всяческой анестезии (и протезирования естественных функций) сейчас шагает все мировое акушерство. Агитировать за нее нет нужды, она и так популярна. Мы же просто представляем достойную альтернативу для тех, кто хочет иного. Мы - врачи, акушерки, матери (многие из нас многодетны) и сами рожаем так.

Автор: Врач Вероника Назарова, семейный врач, акушер, мать троих детей, рожала самостоятельно, без вмешательств и анестезии, мечтаю родить еще.

Рекомендуем прочитать:

• Е. М. Шифман. Осложнения спинальных методов обезболивания в акушерстве: тридцать вопросов и ответовЗильбер А.П., Шифман Е.М. Акушерство глазами анестезиологаШифман Е., Филлипович Г. Спинномозговая анестезия в акушерствеМ. Оден. Кесарево сечение: безопасный выход или угроза будущему? 2-изд. М., Международная школа традиционного акушерства, 2009 А. Ратнер. Неврология новорожденных. Бином. Лаборатория знаний, 2006 Anim-Somuah M, Smyth RMD, Howell CJ. Epidural versus non-epidural or no analgesia in labour. Cochrane Database of Systematic Reviews 2005, Issue 3. Art. No.: CD000331. DOI: 10.1002/14651858.CD000331.pub2 (сравнительное исследование из Кокрейновского обзора). Epidurals and Other Drugs (архивы традиционного акушерства США, содержат много ссылок на интернет-источники и медицинскую литературу).

Источник <</span>http://soznatelno.ru/beremennost/v-zaschitu-razumnogo-otnosheniya-k-epiduralnoiy-anestezii.html>