О воспитании детей. Людмила Петрановская.
Одна из моих любимейших авторов, дала интервью, вот оно:
Как представляют себе воспитанных детей в России?
Екатерина Кронгауз поговорила с психологом Людмилой Петрановской о русских паттернах воспитания и о новых типах общения с детьми.
— Я прочла разные книги про воспитание — про китайское, про французское, Спока, Винникотта, вашу книжку и Гиппенрейтер. Понятно, как выглядит правильно воспитанный китайский ребенок, хорошо воспитанный французский ребенок. Непонятно, что такое хорошо воспитанный русский ребенок.
— Русский хорошо воспитанный ребенок не сильно отличается от других детей. Дети очень разные, но моменты, когда ты понимаешь, что хорошо его вырастил, достаточно универсальные, я не думаю, что они зависят от культуры.
— А как выглядит хорошо воспитанный ребенок? 
— Это ребенок, который в контакте с собой, со своими чувствами, который умеет обращаться за помощью, способен как к поверхностным социальным отношениям (коллеги, однокурсники, приятели), так и к глубоким длительным (лучший друг, девушка, парень), способен отдавать себе отчет в том, что ему действительно нужно, и отличать свои желания от того, что принято хотеть в этом сезоне, прилагать какие-то усилия к исполнению своих желаний. Вот и все.
— Как достигнуть этого результата?
— Это глубокий опыт защиты и заботы, который получает ребенок в детстве. Я описала человека, который способен и к глубокой связи, и к автономии. Люди так устроены, что им нужно и то и другое
— Если это можно назвать объективно хорошим результатом воспитания, откуда такое количество противоположных методик и философий воспитания?
— Я не думаю, что они настолько уж противоположные. По большому счету все хотят более-менее одного и того же. Фактически концепции две, да? Мы можем стараться жить с ребенком удобно для себя или идти за потребностями ребенка. В архаичных культурах этого вопроса вообще никогда не возникает. Как удобно для ребенка — так удобно и для мамы. И наоборот. С рождением ребенка жизнь женщины практически не меняется: тот же социум, тот же образ жизни, те же интересы, те же удовольствия. Она ничего не теряет. Только при ней ребенок. И ей удобнее, и ему удобнее, если он к ней привязан. И ей удобнее, и ему удобнее, если он с ней спит. Доносила до какого-то возраста — он слез с рук и пополз. И ей удобнее не очень за ним смотреть, и ему удобнее. Эволюция подогнала эти программы друг под друга. Потом человечество взяло и переехало в города. В городе, как только женщина рожает ребенка, ее жизнь меняется полностью. Она теряет свои социальные связи, свой образ жизни, она очень ограничена в получении каких-то удовольствий. Поэтому начали изобретать способы растить ребенка, им не занимаясь.
— То есть чтобы им занимались другие?
— Это идет параллельно с развитием всяких форм искусственного занимания ребенка. Никакой мамашке в архаичной культуре не приходило в голову, что ребенку нужно развивать мелкую моторику. Или водить на развивающие занятия. Он с нею все время тусил и заодно развивался. Не было представления о том, что он должен соответствовать каким-то нормам. Этот раньше, этот позже. Этот такой, этот сякой. Жив-здоров — и хорошо. Сейчас это не так. Лучший способ продать какую-нибудь игру — написать на ней «этим ребенок будет заниматься сам». Все, мечта родителей. Чтоб ребенок куда-нибудь делся. С другой стороны, есть требования стандарта. Ребенок должен вписаться в созданную кем-то, неизвестно кем, без учета его индивидуальных особенностей систему, вставиться туда, как рамка и вкладыш Монтессори. Не вставился — виновата ты, виноват и твой ребенок. Естественно, это невротизирует. Поэтому возникает странная ситуация. С одной стороны, есть куча примочек, для того чтобы ребенком не заниматься, с другой — куча искусственных занятий, чтобы заниматься с ребенком. То есть это воспринимается не как время отдыха со своим родным человеком, а как работа. Естественно, если общение с ребенком воспринимается как работа и усилие, возникает вопрос: а когда отдыхать? А отдыхать тогда можно только без ребенка. Получается, дети все время растут с ощущением, что они недостаточно хороши и не соответствуют каким-то ожиданиям.
— Что они утомляют.
— По большому счету, чтобы их вообще не было или чтобы они появлялись по щелчку и соответствовали всем параметрам, а лучше превосходили бы их.
— А хорошо-то как сделать?
— Да хорошо жить просто.
— Вот эта новая мода, что ребенок должен ходить на плавание, на танцы, на английский, на лепку, на керамику, на автодизайн — против того, что он просто живет дома в семье и лепит пельмени, если я их леплю. Что правильнее?
— Частично все эти развивалки — способ маме самой скоротать как-то дни, потому что опять-таки скучно. Куда-то пойти, почесать языками с другими мамами, на других посмотреть, себя показать. Главное, чтобы не навешивались ожидания на ребенка. Потому что иногда это доходит просто до маразма. Приходят ко мне приемные родители девочки, которой год и семь месяцев. В рабочее время вдвоем отпросились с работы, приехали и говорят: «Нас уже выгнали со второй развивалки — она не выполняет указаний педагога». Я говорю — вы больные, что ли? Это тусовка — пришли, поулыбались, развеялись, получили социальное поглаживание и разошлись. Что за требования? Такое начинается, когда мы сравниваем разные общества по функции детей. Откуда взялся феномен китайских детей? Для китайской семьи ребенок — это проект, шанс вырваться.
— То есть это безумие с детскими занятиями ранними — попытка компенсировать недостаток желания и времени, которое ты проводишь с ребенком? Есть какой-то практический смысл, кроме самоуспокоения?
— Тут частично тревога перед социумом, чтобы ребенок не отстал и был не хуже других. А частично — да, успокоение. Традиция нормального общения с детьми давно прервана — у нас ведь целые поколения были лишены семейного воспитания искусственным образом.
— Военные в смысле?
— Вот мой год рождения 1967-й — первый год, когда разрешили сидеть с ребенком до года дома. До этого сдавали в ясли в два месяца. И в год-то отдавать ребенка принудительно — не очень хорошая идея. В Европе, в Америке с этим лучше, потому что у них есть традиции сидеть с маленькими детьми. Нашей молодой маме неорганично быть с ребенком. Она не может просто расслабленно ловить кайф. Она в напряжении, не знает, что с ним делать.
— А что с ним делать?
— Да с ним ничего не надо делать. Полное внимание нужно только первые недели после рождения, а потом — только если случается что-то из ряда вон выходящее.
— Так все-таки правильно-то как: держать его на руках или не держать? Спать с ним или без него?
— Маленького ребенка? Как правильно? Мое мнение? Правильно держать, конечно. А спать с ним, без него — спать нужно много. Во всех возможных сочетаниях. Всегда, когда получается.
— Сейчас родители из головы искусственно выбирают какую-то методологию. Потому что раньше воспитание ограничивалось возможностями, а теперь возможности уже совсем не так ограничены, и приходится эти ограничения выдумывать.
— Ну что делать? Традиции нет. В естественной ситуации как: ты делаешь с ребенком то, что делала твоя мама. Мама делала, как ее мама, и для тебя это органично. Они не думали о том, в какую школу отдать, а сейчас это два года вся семья обсуждает. В голову такое никому не приходило — растили и растили.
— А сейчас нельзя совсем не включать голову и выбирать первую попавшуюся школу?
— Вообще не включать голову не получится, потому что есть социально навязанные вещи. Сложно не ходить в поликлинику. Ты должен, все равно должен что-то решить про прививки, про детский сад, школу и так далее. Поэтому каждый выбирает себе то, что ему ближе, читает книжки, как-то ориентируется. В ситуации неопределенности важно разрешить себе выбирать, не быть рабом стереотипа. Где-то слушать себя и свои ощущения. Надо понимать, что программа привязанности — глубокая инстинктивная программа, которой много сотен тысяч лет, и вся эта урбанизация и научно-технический прогресс — даже не рябь, а тонкая штриховка на толстом слое.
— Какая основная проблема современных родителей, с которыми вы сталкиваетесь?
— Именно эта. В родительстве стало слишком много головного, и, естественно, это дико истощает.
— А что можно сказать о современных детях?
— Дети, конечно, очень чувствуют неуверенность родителей. И у них высокий уровень стресса. Поэтому многие современные дети невротизированы и чувствуют, что они недостаточно хороши для своих родителей.
— Несмотря на безумные изменения в стране в социальных аспектах, можно ли что-то сейчас назвать адекватным родительством?
— Как биологический вид мы все-таки не изменились и имеем четкие параметры в отношении потомства. Рожаем мало, редко, трудно, долго носим, и цена ребенка для нашего вида высока. Это первое. Второе — мы рожаем ребенка незрелым. Более незрелым, чем любой другой вид на свете. Наш ребенок нуждается в том, чтобы мы его доносили после рождения. Если не отказывать ребенку в полной реакции на его нужды, защите, заботе, то мы дадим ему лучший старт.
— То есть баловать?
— Благополучные дети — это дети качественно избалованные. Я не имею в виду несчастного ребенка, который строит взрослых, — как в рассказе «Белый пудель». Качественно избалованный ребенок — это ребенок контактный, с ним всегда можно договориться, он чуток к нуждам окружающих и всегда готов помочь. Он легко жертвует чем-то для других, потому что у него нет дефицитарной картины мира, у него есть ощущение, что с ним-то всегда все будет хорошо. Ему всего хватит.
— А такие дети у нас есть? Выросли они? Вы их видели?
— Надо понимать, что концепция «пусть с двух месяцев учится одиночеству» построена на том, чтобы искусственным образом заставить ребенка перестать быть уязвимым. Когда ребенок не может быть защищен привязанностью, как в психологической утробе, он отращивает панцирь искусственный. Он отмораживает какие-то свои чувства, какие-то переживания, уязвимость и закрывается корой. Поэтому формально он выглядит более благополучным. Что мы можем? Мы можем заранее ему прививать как бы некоторое количество страдания, для того чтобы он был потом меньше травмирован миром. Мы пытаемся искусственно вызвать у него эту отмороженность, считая ее адаптацией. Тогда он огребает от нас, того-сего-пятого-десятого, но зато потом меньше страдает от мира.
— Как русским родителям успокоиться и найти эти ответы? Где их искать? Как решить, ходить тебе с ребенком в кафе или не ходить? Выходить тебе на работу или не выходить?
— Ну хочется тебе ходить в кафе — надо идти в кафе. Не хочется — не надо идти в кафе. Надо тебе выйти на работу — выходи. Не надо — не иди. Ну так устроено. Дети зависят от родителей. Мы не можем обезопасить ребенка от самих себя. Любые действия будут иметь для ребенка последствия. Как позитивные, так и негативные. В этом наш крест родительский. И надо это понимать. Мы распоряжаемся своей жизнью так, как считаем нужным, а ребенку придется приспособиться. Единственная наша обязанность как родителя — это оставаться для ребенка источником поддержки и сохранять внимание к его чувствам. Как-то так.