Новая духовная культура и православная церковь: корни идейной конфронтации

Я неоднократно цитировала в постах эту замечательную статью Сергея Аблеева - моего единомышленника, доктора философских наук, последователя Рерихов и исследователя их творчества. Здесь хочу выложить эту статью полностью - вдруг кому-нибудь пригодится (статья будет разбита на 2 поста, т.к. в один не вмещается)

С.Р.Аблеев

Новая духовная культура и православная церковь: корни идейной конфронтации

«Мёртвая догматика убила светлое Учение Христа, потому церковь с такой лёгкостью разрушилась в нашей стране. Тяжкое время переживает она и в прочих странах. Разница лишь в том, что представители церкви там много просвещённее и понимают, что они должны идти с законом эволюции, с запросами времени».

Письма Елены Рерих [1, c.264]

Современный этап истории – это период глубокой культурной трансформации человечества, которая охватывает как чисто материальные, так и духовные стороны жизни. Человечество вступает в новый цикл своей эволюции, а это не может не сопровождаться обострением противоречий, образно говоря, между миром старым и нарождающимся новым. Возможно, наиболее интенсивно эти процессы разворачиваются в России, культурно-историческому пространству которой авторы Учения Живой Этики - Махатмы и Рерихи - придавали особое значение.

В последней четверти ХХ столетия в СССР началось крушение философских, идеологических, политических и социально-экономических оснований системы тоталитарного социализма. Система рухнула, и страна на какое-то время оказалась в мировоззренческом вакууме. В политическом и экономическом смыслах он был преодолён достаточно быстро. Идеалы демократии и рыночной экономики нашли живой отклик в сердцах реформаторов и значительной части населения. Началось строительство новой политической и экономической систем. Но вот философский и идеологический (в позитивном смысле этого понятия) вакуум оказался куда более устойчивым. Конечно, демократия и свобода слова позволили наполниться культурному резервуару самыми разнообразными потоками философских идей и идеологических концепций – чистыми, не очень чистыми, грязными и откровенными мировоззренческими помоями. Речь не об этом. Россия осталась без национальной синтетической идеи, которая призвана определять смысл и направление социального движения, вдохновлять и объединять нацию, а также детерминировать специфику разнообразных общественных институтов – политических, экономических и т. д. Проще говоря, страна оказалась подобной кораблю, на котором не представляют, куда, зачем и как он должен плыть.

На определённом этапе политическая и культурная элита почувствовала опасность этой ситуации. Начался лихорадочный поиск национальной идеи и соответствующей ей духовной идеологии. Почти все выдвинутые варианты укладываются в традиционную для российской истории схему: «западники» и «славянофилы». То есть, с одной стороны, ориентация на идеалы западных моделей цивилизации и культуры. С другой – на традиционные, нередко патриархальные, национальные ценности. Однако эта классификация по сути своей является упрощённой, так как в ней не учитывается главное – как соотносится та или иная концепция с целями и задачами нового этапа духо-космической эволюции человечества. Иными словами, насколько определённая концепция исторически прогрессивна.

Наиболее дальновидные реформаторы поняли, что полностью копировать западные модели жизнеустройства (вплоть до моральных ценностей и идеологии) нам нецелесообразно, да и невозможно. Ценности и идеология должны быть свои. И вот тут политическая элита обращает внимание на православие и Православную Церковь как олицетворение в сознании многих всего духовного и исконно национального. В действительности, конечно, это далеко не так. С этого момента начинается сближение Власти и Церкви. Они оказались очень нужны друг другу. Власти необходима национальная идея, демонстрация заботы о российской духовной культуре, поддержка религиозных иерархов и миллионов верующих. Церковь нуждается в возвращении своих движимых и недвижимых ценностей, в строительстве новых храмов, в определённой опеке и защите, в обеспечении себе режима наибольшего благоприятствования, в массовом распространении религиозного мировоззрения – а в этом ей может помочь только Власть.

Почувствовав укрепление своих отношений с Властью и позиций вообще, Церковь начала идеологическое наступление. Под огонь попали не только те, кому полагается – тоталитарные секты, сомнительные проповедники, социально опасные религиозные концепции, но и конкуренты – светская духовная культура, неорелигиозные и этико-философские учения, некоторые научные тенденции и, наконец, синтетическое Духовное Учение о космической эволюции человека – Живая Этика.

С молчаливого согласия Власти Церковь потихоньку стала прибирать к рукам права исключительного духовного и идеологического арбитра в сфере национальной культуры. Права, которые она утеряла после 1917 года. Буквально на глазах происходила удивительная метаморфоза: задавленный в советское время «оплот религиозных пережитков» стал превращаться в мощный идеологический центр, который, по сути, продолжил дело канувшего в небытие идеологического отдела коммунистической партии. Разумеется, Православная Церковь имела и имеет своё, отличное от коммунистического, представление о надлежащем «порядке вещей». Но методы проведения в жизнь этого порядка оказались очень похожими. Таким образом, у тоталитарной коммунистической традиции советского режима появилась достойная преемница – тоталитарная религиозная традиция Русской Православной Церкви (РПЦ).

Почему это произошло? Причин несколько. Во-первых, всякая Церковь, будучи религиозно-идеологическим институтом, по своей сути в большей либо меньшей степени является тоталитарной. Чем организованнее и жёстче структура Церкви – тем сильнее её тоталитарное начало. Эта зависимость справедлива в том числе и для Православной Церкви, обособление которой от Византии (XVI в.) и усиление централизации (XVII в.) способствовало укреплению тоталитарных тенденций. Не случайно именно в этот период патриарх Никон пытается возвысить власть церковную над властью светской. Во-вторых, исполнение роли религиозно-идеологического арбитра помогает РПЦ отстаивать свои конфессиональные интересы. Но это только один аспект проблемы.

Другой аспект в своё время освещала, приняв эстафету у Е. П. Блаватской, Е. И. Рерих. «Задумывались ли Вы, - спрашивала она, - почему церковники так обрушиваются на многие религиозно-философские общества? Именно, чтобы не обнаружилась истина, что все символы нашей христианской церкви являются точной копией символов, идущих в глубь веков так называемого язычества. Наиболее просвещённые из западных отцов церкви прекрасно знают это. Но шила в мешке не утаишь, и истина начинает громко заявлять о себе» [1, c.406].

Иногда говорят: а в чём, собственно, здесь затруднение и почему Церковь не хочет признать эту истину? Всё очень просто. Тождество сакральной символики означает, во-первых, что христианство не является единственным и исключительным, но одним из Духовных Учений, дававшихся человечеству в процессе его истории. Во-вторых, что истоки Учения Христа уходят в глубокую древность, к так называемой языческой мудрости, к которой в среде клириков принято относиться презрительно («мрачное богоборческое язычество»). Хотя далеко не секрет, что ростки христианства возникли и развивались на языческой почве и впитали в себя её элементы. Но если Христос является одним из Духовных Учителей, что никак не умаляет и не может умалить подлинную духовную высоту этой сверхчеловеческой Индивидуальности, то и христианская Церковь становится не исключительным «наместником Бога на Земле», а всего лишь, в лучшем случае, одной из организаций, призванных способствовать духовной эволюции человечества. С этим она, т. е. Церковь, согласиться не хочет.

Теперь нам будут более понятны подлинные причины атаки Православной Церкви на новую духовную культуру и, в частности, Живую Этику.

Причина первая. Даже беглый исторический, философский и этический анализ показывает, что церковное христианство в теории и на практике сильно отличается от Учения Христа. Если прямо и открыто назвать вещи своими именами – а время к тому пришло, – церковное христианство - это философски изуродованный, социально вульгаризированный и духовно искалеченный вариант подлинного Учения Христа. Церкви очень не нравится, когда кто-то поднимает эту проблему. Церковь не понимает или не хочет понять данную истину. В основе чего лежит фанатичная убеждённость в том, что только «наша вера праведная». А это, в свою очередь, проистекает от значительной невежественности относительно идей Христа, подлинной истории Духовных Учений и религий.

Причина вторая - тоталитарная природа Православной Церкви, а также желание сохранить монополию на истину и выступать единственным проводником духовных идей. Как в советские времена идеологами коммунизма насаждалось «единственно истинное» философское учение – марксизм-ленинизм и поддерживалась однопартийная система, так идеологами Церкви в качестве «единственно истинного» духовного учения провозглашается церковное Православие. Будь их воля, они, может быть, и Церковь в России оставили бы одну – ортодоксальную Православную, а остальным создали бы дискриминированные условия, если не разогнали бы совсем. На это, в частности, указывали попытки провести неравноправный для различных конфессий и религиозных течений закон о свободе совести.

Третья причина кроется в достаточно высокой реакционности и нетерпимости РПЦ к иным точкам зрения на проблемы духовной эволюции человека. Этому сопутствует стремление к устранению конкурентов – в данном случае мощных, философски разработанных, тяготеющих к науке новых Духовных Учений. Ниже на примерах мы покажем, как это делается.

Очевидно, что приведённые причины негативного отношения РПЦ к Живой Этике далеко не возвышают её авторитет в глазах общества. Но здесь не только вина, но и беда Православной Церкви. Подобно другим основным направлениям ортодоксального христианства, Православие до сих пор не смогло возродить в себе подлинные этические идеалы и концептуально реформировать свою богословскую догматику. Поэтому, несмотря на внешнее, материальное возрождение Церкви, её духовный кризис продолжается.

Об этом свидетельствует не только облик и действия Православной Церкви, на что мы ещё обратим внимание, но и отношение общества к патриархально-религиозной традиции. Например, как это давно подметили социологи, наблюдается устойчивый интерес населения, а особенно молодёжи, к неорелигиозным движениям и этико-философским системам. Причины этого явления специалистам хорошо понятны. Так, старший научный сотрудник Института философии НАН Украины Л. А. Филиппович считает это, во-первых, «закономерным и естественным результатом духовных поисков человека в условиях краха прежних мировоззренческих, политических и этических ценностей…»; во-вторых, реакцией «на тот кризис, в котором находятся традиционные религии, не учитывающие необходимости удовлетворения духовных запросов общества, поскольку многих современных людей уже не всегда устраивают религии, основанные на обрядоверии» [2]. Всё это в полной мере, может быть, даже более, чем к другим религиозным течениям, относится и к Православию, которое в своём настоящем виде не соответствует духу времени и задачам очередного этапа духовной эволюции человечества.

Отмеченное обстоятельство понимали многие российские мыслители. Например, Д. Л. Андреев, описавший проблему ёмко и точно. «Год за годом церковь всё более отстаёт от требований и запросов быстро меняющихся эпох, - читаем в его «Розе Мира», - причём это отставание даже возводится в некий принцип: церковная иерархия смотрит на себя как на хранительницу незыблемых и исчерпывающих истин, независимых от смены времён и человеческих психологий. Но так как этот взгляд не подкрепляется ни безупречностью жизни самих пастырей, ни интенсивностью их духовного делания, ни мудрыми их ответствованиями на порождённые новыми эпохами вопросы социальные, политические или философские, то авторитет и значение церкви стремительно падают» [3, c.185].

Однако проблема в действительности намного глубже. Она не исчерпывается недостатками Церкви. На современном историческом этапе продолжают проявляться негативные стороны религиозного мировоззрения как такового: фанатичность верований, сопряжённая с нетерпимостью, возвышение слепой веры и унижение объективного знания, догматизм и архаичность церковного мышления и другие.

Из-за различной, противоречащей друг другу догматики, установленной не святыми, но преисполненными греха смертными, считала основательница теософии новой волны Е. П. Блаватская, «сложные, противоречивые, чрезвычайно разнообразные верования разделяют человечество на враждебные друг другу нации и расы» [4]. Не только в истории, но и в современности религиозные конфликты - одна из важнейших причин политической и социальной напряжённости. Не удивительно. К примеру, сикхи – последователи одной из ветвей индуизма считают священным религиозным долгом «отправлять своих духовных противников прямо в ад». Во имя этой «возвышенной» цели в 1984 году была убита премьер-министр Индии Индира Ганди. Ответом индусов явилась расправа над пятью тысячами сикхов в течение трёх дней. Многих из них не просто убивали, а сжигали заживо. Мальчиков кастрировали [5].

Подобных примеров религиозного безумия немало во всеобщей церковной истории. И не надо заблуждаться, что это характерно только для развивающихся стран третьего мира. Передовые в экономическом и политическом смысле державы тоже не отстают.

Махатмы не раз утверждали, что религия, понимаемая как тип мировоззрения, имеет право на существование до тех пор, пока она является ведущим началом, но лишается его, становясь началом, задерживающим эволюцию. Так должны рассматриваться теоретические и практические проявления церковной идеологии: инквизиция, индульгенции, схоластика, аскетизм, догматизм, сектантство, религиозные войны, иезуитство, монастыри – как антитеза жизни. «Всё это мёртвые формы, утратившие право на жизнь. Сказано: «Не молитесь всяко, но в духе», - и даже этот завет в корне нарушен. Так явления Света, перерождаясь и изживая себя, становятся своей собственной противоположностью и отрицанием своих первооснов» [6].

Таким образом, справедливо рассматривать не только углубляющийся духовный кризис ортодоксальных религиозных институтов, но и кризис религиозного мировоззрения, которое более не в силах выполнять прогрессивную эволюционную миссию. Именно поэтому идеология современного Православия неспособна к тому, чтобы выступить в России в качестве единой духовной идеологии, а также выдвинуть, обосновать и утвердить синтетическую национальную идею.

Объективно говоря, эта идея уже давно существует, и о ней много писалось. Но массовым сознанием она может быть понята и принята только тогда, когда произойдёт его значительная культурная трансформация и наберёт силу новое социо-культурное движение – носитель передового энергетического мировоззрения.

Пока же вернёмся к Православию. Нашему осмыслению его современного облика опять поможет обращение к истории. Дело в том, что как учение и как религиозная практика Православие сформировалось ещё в Византии на давно минувших стадиях культурного развития. И как справедливо подметил Д. Л. Андреев, оно уже изначально имело определенную долю мировоззренческой отсталости. Пересаженное на российскую почву, где собственная рациональная культура находилась в самом зачатке, Православие надолго подавило как философию (отличную от умозрительного и спекулятивного богословия), так и науку. В силу отмеченного, оно «не могло и впоследствии освободиться от некоторого архаичного примитивизма, - писал русский философ, - от известной узости и тесноты культурного сознания и собственного мышления» [3, c.192].

В пользу данного утверждения говорит, например, одно весьма интересное, очень показательное обстоятельство. Мировоззрение почти каждого яркого русского религиозного философа (а о материалистах и эзотериках и говорить не приходится) так или иначе не вписывалось в рамки церковной ортодоксии. Церковь не могла возвыситься до понимания и принятия того, о чём писали В. С. Соловьёв, Г. В. Флоровский, Л. Н. Толстой, П. А. Флоренский, С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, Д. Л. Андреев и другие.

Ф. М. Достоевский и Л. Н. Толстой явились центральными фигурами двух течений религиозного реформаторства конца XIX века. Последнего за свободомыслие и правдоискание отлучили от Церкви. Чтоб другим неповадно было. Однако прозревать стали многие. Например, священник Г. В. Флоровский писал: «Общим было сознание лжи церковной и требование свободы и гласности» [7]. В. С. Соловьёв, возможно, самый глубокий русский религиозный философ, не считал себя приверженцем ортодоксального Православия. «Исповедуемая мною религия Св. Духа, - писал он В. В. Розанову, - шире и вместе с тем содержательнее всех отдельных религий…» [8]. Философ и богослов С. Н. Булгаков за учение о Софии – Премудрости Божией был обвинён в ереси. Не нравились церковным ортодоксам и религиозные размышления Н. А. Бердяева. Протоиерей С. Четвериков сокрушался: «Суждение его о Церкви становятся пристрастными и несправедливыми» [9]. «Несправедливость» же суждений философа заключалась в том, что он осмысливал Православную Церковь и её роль в обществе, опираясь на историческую реальность, а не на субъективные представления церковников о самих себе.

И вот, на исходе ХХ века список неугодных Церкви мыслителей и учений пополнился. Е. П. Блаватская, семья Рерихов и их Духовные Учителя были отлучены от Русской Православной Церкви. Решение странное, даже нелепое. По многим причинам. Церковь допустила непоправимую ошибку, значение которой для Православия она, возможно, поймёт позже. Безусловно, она имела право не разделять философских убеждений авторов Живой Этики. Но не должна была допускать открытых, неэтичны нападок на духовную культуру, представленную возвышенными идеями величайших Учителей человечества. Церковь сделала свой выбор и явила своё лицо, которое ужаснуло просвещённую интеллигенцию, – это первый Знак. Пройдёт время, и многие в России пересмотрят своё отношение к Церкви, которая до сих пор не преодолела в себе тяжёлое наследие прошлого, вызывающее приступы старой болезни – желание единолично вершить судьбы народов, указывая им в какого Бога и как нужно верить. Это будет вторым Знаком…

Нападая на Культуру и её лучших носителей, РПЦ показала свою реакционную, антикультурную природу – она не признаёт великие достижения творческого духа человечества. Она опустилась до того, что позволяет себе прилюдно сжигать труды гениев. Так, например, в мае 1995 года в Москве, на Ордынке, возле одного из храмов церковники устроили костёр из книг Л. Толстого, В. Соловьёва, П. Флоренского, С. Булгакова, Н. Рериха и других неугодных мыслителей.

Стоит ли удивляться, что интеллигенция уходит из Церкви? Кто после всего явленного мракобесия поверит, что Церковь – «невеста Христова, не имеющая в себе никакой скверны и порока», что она преодолела былую лживость, корыстолюбие, ограниченность, антикультурность и антиэволюционность? У многих складывается мнение, что забота Церкви о нравственности, – порой, пустые слова, которыми прикрывается безнравственность её служителей.

Пастырем православного Свято-Покровского молитвенного дома в городе Каменск-Шахтинский назначили уголовника со стажем, который 8 лет из своей тридцатилетней жизни провёл за решёткой. «…В стенах, осеняемых крестным знамением, - пишет корреспондент «Комсомольской правды» В. Ладный, - крутилась… по «видику» самая крутейшая порнуха, какую только мог достать местный блатной мир. Вместе с запрещёнными законом порнокассетами и порножурналами при обыске в святых стенах изъяли марихуану – как написано в милицейских протоколах «в особо крупных размерах». Поводом для задержания отца Валерия явилось заявление двадцатилетней девушки об изнасиловании. «По её словам, подтверждённым потом свидетелями, насиловали её в местном притоне, куда её силой привёз на монашеском «Опеле» с водителем святой отец» [10].

Не хочется погружаться в эти нечистоты. Тем более, что периодические издания и так уделяют значительное внимание коммерческой деятельности Церкви, её столкновениям с музеями, у которых отбираются фонды и площади, доходному бизнесу по освящению ночных клубов, магазинов и автомобилей «новых русских» и прочим далеко не духовным деяниям.

Служители Церкви недоумевают критичному отношению просвещённой интеллигенции к своей организации. А что здесь удивительного?

Сомнительно, что думающая интеллигенция будет уважать тех, кто «стучал» в КГБ о тайне исповеди своих прихожан. Может, Архиерейский Собор попытается убедить старшее поколение, что этого не было? Что народ слеп, ничего не видит и не знает? Наверное, дьякон А. В. Кураев так и думает, ведь для него Россия – «страна непуганных идиотов». Так, дорогой россиянин, думает о тебе не рядовой церковный дворник, а один из идеологов современного российского Православия, кандидат философских наук, старший научный сотрудник кафедры истории религий МГУ, декан философско-богословского факультета Православного университета. А вот Махатмы – те, кого Кураев пытается облить грязью, к российскому народу относились иначе. Они писали, что любят его – за то, что он менее других замкнут в тесный круг, за то, что искание справедливости и стремление к служению делают его подвижным. «Пусть осуждают его за многие несовершенства, в таких несовершенствах заключается возможность. Мысль такого народа открыта к новым смелым нахождениям» [11]. Где Мудрость: у дьякона или у Махатм?

Определение Архиерейского Собора нелепо и в формальном смысле: отлучить от Церкви можно того, кто к ней принадлежит. Отлучение покинувших этот мир Е. П. Блаватской и Рерихов – полнейший абсурд. Их и при жизни это не очень волновало, а после смерти – тем более. Если Церкви так не нравилось их Учение, то почему она не предала их анафеме при жизни?

Отлучение от РПЦ последователей теософии и Живой Этики – акт ещё более странный. Многие рериховцы никогда и не принадлежали к «верным чадам» Православной Церкви. Поэтому отлучить их от Церкви всё равно, что коммунисту Г. А. Зюганову исключить из своей партии демократа Г. А. Явлинского, который никогда не был и не собирался быть её членом. Конечно, митрополиты и архиепископы всё это понимают. В действительности, их решение – демонстративное, публичное «фи» по отношению к Живой Этике и её приверженцам. Главная цель этого решения - чисто превентивная: воспрепятствовать дальнейшему распространению рериховских идей. Использование такой тактики в отношении «Аум-синрикё», церкви Муна или «Белого братства» киевской Марии – дело понятное и нужное. Но когда в эту компанию относят и Живую Этику, когда не видят разницы между возвышенным этико-философским Учением и сатанизмом – остаётся развести руками.

Чтобы убедиться в явной необъективности Архиерейского Собора, обратим внимание на одну выдержку из его определения: «…новые религиозные движения… пытаются найти мировоззренческую основу в реформированных восточных религиях, а подчас обращаются к оккультизму и колдовству». К новым религиозным движениям, точнее – к сектам, архиереи причислили и рериховское движение. Давайте без эмоций проанализируем каждую фразу.

Православная Церковь противопоставляет себя «восточным религиям». По меньшей мере, это странно. Хотелось бы спросить уважаемый Архиерейский Собор: а где был рождён Христос и возникло христианство? На Западе? В Бургундии, Шотландии, Саксонии или, может, в Техасе? А, может, в России – в Рязанской губернии? Все мировые религии зародились на Востоке и христианство не исключение, так как возникло на землях, до сих пор именуемых Ближним Востоком. Но, возможно, Православная Церковь, наконец, решилась признаться, что не относит себя к христианству, основателем которого был Иисус Христос из Назарета. Тогда, как говорится, вопросы снимаются.

«Новые религиозные движения… обращаются к оккультизму и колдовству». Насчёт «колдовства» дискуссия бессмысленна. Давно известно, что Церкви рога чёрта мерещатся в каждой реторте. Некоторое время назад она почти каждого исследователя называла «колдуном». Поэтому здесь всё понятно – рецидивы старой болезни.

Теперь об «оккультизме». У церковников оккультизм и колдовство – понятия-синонимы, которые используются, как чёрное клеймо. Открываем Философский энциклопедический словарь и читаем: «Оккультизм (от лат. – тайный, сокровенный), общее название учений, признающих существование скрытых сил в человеке и космосе… В философском плане Оккультизм ближе всего к гилозоизму и пантеизму, рассматривающим мир как некий одухотворённый организм… Ряд явлений, прежде считавшихся чисто оккультными (напр., магнетизм в эпоху Возрождения, гравитация в астрологии, гипнотизм в XVIII веке) позднее отошли в сферу науки…

В эпоху Возрождения Оккультизм способствовал разрушению средневековой картины мира [построенной на церковных догматах – С. А.] , преодолению умозрительной схоластики и подготовке развития экспериментального естествознания» [12].

Как видим, страшного ничего нет. Последователи оккультной философии (подлинной, а не её суррогатов) обращаются к изучению скрытых духовных сил человека и Космоса. С точки зрения постклассической науки – это благо, так как без познания и развития собственной духовной природы у человека и человечества нет будущего.

Другое дело, что за последние двести лет под знамя оккультной философии полезли все кому не лень. Нередко это были и есть бездуховные и малообразованные люди, а порой, психически больные и просто шарлатаны. Не удивительно, что своими безответственными и невежественными опусами, спекулятивными домыслами о малопонятных им явлениях и дешёвыми играми во всякие «посвящения» и «инициации» они скомпрометировали подлинный Оккультизм как науку о сокрытых духовных силах природы. Но ведь гении и бездари, бескорыстные служители Истины и тщеславные профаны всегда были и ещё долго будут в каждой науке. Кстати, Рерихи и Махатмы слово «оккультизм» в силу его осквернения не любили.

По поводу «неорелигиозных движений» и «сект». Церковь упорно стремится зачислить Учение Живой Этики в разряд религиозных, а рериховское движение обозвать «сектой». Например, главный вывод двухтомного писания А.В. Кураева так и звучит: «Рериховское движение в России – нелегальная религиозная секта оккультно-антихристианского характера» [13, c.18]. Расставим точки над i.

Напомним, для ортодоксальной религии характерны четыре важнейших признака:

1) возведение Веры в принцип и подчинённое положение Знания;

2) допускается возможность «чуда» – то есть сверхъестественного, непричинного и необъяснимого силами разума явления;

3) наличие обрядов, ритуалов и культа;

4) наличие Священного Писания и последующих догматов, которые расцениваются в качестве абсолютной и непреложной истины в последней инстанции.

Ни по одному из этих признаков Живая Этика не подпадает под разряд религиозных учений.

На самом деле:

1) Объективное, точное, проверяемое Знание ставится выше субъективной веры. («Слезе веры мы предпочитаем зоркость опыта» [14], - утверждал Махатма.)

2) Сверхъестественные, внепричинные и необъяснимые явления считаются невозможными, - всё космическое бытие подчинено строгим причинно-следственным закономерностям. Бог как личность отрицается. Понятие «Бог» является символом Абсолюта. Понятие «боги» - символ более высокоразвитых по отношению к человеку космических форм сознания и разума.

3) Обряды, ритуалы и культ отсутствуют.

4) Литературные источники существуют, но они не провозглашаются «священными» и не догматизируются, а расцениваются как научно-философская система, посвящённая теории и практике духо-космической эволюции человека.

Таким образом, Живая Этика ориентирует человека на свободное, опытное освоение её истин (от реальности Тонких Миров до посмертного бытия и многого другого), которые могут и должны быть познаны на личном духовном опыте ученика.

Религия всегда находилась в оппозиции к науке, более того, - презирала её, так как последняя представляла угрозу церковному невежеству, возведённому в ранг абсолютной истины. Живая Этика приветствует науку, более того – стремится помочь ей преодолеть важнейшие препятствия – былую безнравственность и вульгарный, ограниченный материализм. Философские и метафизические предвосхищения эзотериков – камни в основание новой постклассической науки – высокодуховной, эволюционной, обращённой к познанию тонких энергий и трансфизических пространств.

Теперь о «сектах». Читаем в словаре иностранных слов: «Секта (…) – 1) религиозная община, группа, отколовшаяся от господствующей церкви; 2) обособленная группа лиц, замкнувшаяся в своих узких интересах» [15]. Как мы выяснили, рериховские организации религиозными группами не являются, и уж тем более они не откалывались от господствующей церкви. Они к ней (в данном случае к Православной) ни идейно, ни организационно никогда не принадлежали. Сказать же о том, что рериховские организации – это «обособленные группы, замкнувшиеся в своих узких интересах», - тоже искажение истины. Рериховское движение является массовым, и многие политические партии могут позавидовать количеству его участников. Поле деятельности рериховских организаций – культура в самом широком смысле понятия: этика, философия, наука, образование и просвещение, искусство, сохранение культурных ценностей.

Трудно предположить, что православные идеологи об этом не знают. Так в чём же дело? А дело в том, что наблюдается попытка выдать желаемое за действительное и поставить клеймо сектантства на всё духовное, что не относится к лону Церкви. Кураев так и пишет: «…сектантской в моём понимании является любая религиозная деятельность, осуществляемая вне Церкви и в противостоянии ей» [13, c.70]. (Следуя этой логике, деятельность Христа тоже является сектантской. Ведь он в своё время игнорировал иудейскую религию [*]) Иными словами, дьякон хочет сказать: религиозная деятельность в Церкви – это хорошо. А всё, что касается религии и вообще духовности вне Церкви – это плохо («сектантство»). То есть, с одной стороны, осуждается прогрессивный взгляд на религиозное мракобесие и церковные заблуждения; с другой, насаждается мировоззренческая монополия, основанная на догматическом богословии и церковной идеологии.

На последнем обстоятельстве, то есть на проблеме насаждения в обществе православно-церковной идеологии необходимо остановиться подробнее. Следуя нашей традиции, в подтверждение слов, дабы они не были расценены как «пустые» или «лживые», приведём несколько аргументов.

В 1997 году вышла книга дьякона А. Кураева «Сатанизм для интеллигенции. (О Рерихах и Православии.)». Книга была рекомендована к печати отделом религиозного образования и катехизации Московского Патриархата. Тысяча страниц были исписаны для того, чтобы доказать: Учение Рерихов – это плохо («сатанизм»), а учение Церкви – хорошо. Православная Церковь впервые со времени её возрождения после семидесяти лет господства тоталитарной советской системы открыто и резко обрушилась на светскую духовную культуру. Тем самым она вышла за пределы неформального правового и идеологического полей. Она может (в рамках закона) разбираться (отлучать, анафематствовать, подвергать разносу и т. д.) со своими «верными чадами» – то есть с теми индивидами и организациями, которые идейно или иным образом принадлежат к РПЦ. Но Церковь не имеет никакого нравственного права вторгаться в дела иных конфессий или внеконфессиональных и нерелигиозных Духовных Учений. Как говорится, со своим уставом в чужой монастырь не ходят. Выход Церкви за пределы своих конфессиональных границ возможен и необходим только в том случае, если речь идёт о противодействии негативным социальным явлениям: наркомании, проституции, порнографии, насилию, коррупции и т. д. Рассматривать в этом контексте Учение Живой Этики может или совершенно необразованный человек, или тот, кто, преследуя свои интересы, сознательно пытается выдавать белое за чёрное.

Навязывание церковной идеологии осуществляется во многом благодаря укрепляющемуся альянсу Церкви и Власти. Вот как это происходит на практике.

Обратимся, например, к сфере образования. Соответствующее федеральное Министерство почему-то решило поспособствовать РПЦ в распространении её религиозного мировоззрения. Речь вовсе не о церковных гимназиях, школах, Православном университете и других конфессиональных учебных заведениях. Дело в том, что церковное учение насаждается в сугубо светских учебных заведениях, ориентированных на научно-философское понимание действительности. Трудно не согласиться с культурологом и писателем Б. Ф. Сушковым, который в числе других поднимает данную проблему, в том, что в атмосфере религиозного психоза наше высшее образование всё явственнее втягивается в процесс «воцерковления». Под шумок о «духовном возрождении России» чиновниками принимаются подзаконные акты, грубо нарушающие соответствующие статьи Конституции, где гарантируется светское образование и воспитание. В результате, в частности, в педагогические вузы полетели циркуляры и инструкции, где ненавязчиво предлагается отчитаться о проделанной работе по «взаимодействию с православными [именно с православными, а не религиозными вообще – С. А.] организациями», а по сути говоря – отчитаться по церковному обращению студентов.

Вот несколько выдержек из одного такого документа (№ 648 от 04.07.95. Мин. Образования – педагогические вузы) за подписью начальника управления педагогического образования М. Н. Костиковой. Начальник просит проинформировать его о «формах взаимодействия с православными организациями по совершенствованию подготовки и переподготовки кадров», указать «названия и координаты тех православных образовательных учреждений, с которыми сотрудничество осуществляется или планируется», отметить «дополнительные возможности вуза по организации работы в православных летних лагерях труда и отдыха», указать «участие в паломнических маршрутах, миссионерскую деятельность и наличие в вузовской библиотеке религиозной литературы». «Вот так государственный вуз, - делает вывод Б.Ф. Сушков, - пытаются превратить в филиал Духовной Академии» [17]. Возможно, культуролог несколько сгущает краски. Но в целом, безусловно, его озабоченность имеет под собой достаточно веские основания.

Окончание в следующем посте.