Блокада
За жизньКажется, я схожу с ума. Мне мерещатся вещи совершенно невероятные.
Началось все недели две назад. И начиналось довольно-таки безобидно. В голове неожиданно сами собой стали появляться странные мысли: а вот если завтра блокада, сколько дней мы продержимся на том, что есть у нас дома? Ответ каждый раз оказывался совершенно неутешительным: пару-тройку дней, не больше. Нет, ну в крайнем случае, можно на окошке лук в воде выращивать и питаться отваром зеленых побегов. Витаминчики.
Я попыталась вычислить, как долго мы сможем извлекать пользу, а в данном случае – зеленые отростки, из имеющихся у нас запасов лука. Расчеты опять же не вселили в меня уверенности в завтрашнем дне.
И вот с той поры «болезнь» начала набирать обороты.
Во время каждой готовки я подсчитывала остатки. Остатки загадочным образом превращались в остаточки. В морозилке заканчивалось мясо, на полках - крупа, в шкафах - банки с соленьями и прочими закрутками. Даже лук, которого, казалось, должно было хватить как минимум на гектар посева, куда-то неумолимо исчезал.
С каждым днем я нервничала все сильнее и сильнее. Картины блокадного Мулино возникали в моем больном воображении все ярче и детальнее. На проходящих мимо меня кошек я поглядывала все с большим интересом: разрабатывала стратегию охоты. Собственная кровожадность пугала. Блокада пугала еще больше.
Разумный человек внутри меня сердито говорил: что за ересь? Какая блокада? С чего? И почему блокировать должны именно Мулино? Нашла тоже стратегический объект!
На минуту пациент желтого дома успокаивался, смеялся над самим собой и соглашался, что он был немного не прав, погорячился.
Но по прошествии той самой минуты он готов был с кулаками наброситься на адекватную часть моего разума: с того и блокада, что обстановка в стране напряженная. А Мулино да, объект, да еще какой объект! Такой концентрации воинских частей и прочих воинских запасов ни в одном месте России больше не наблюдается! Заблокировать военных – и можно страну крушить. Отсюда и блокада.
- Бред, - вступался разум. – Этими самыми военными запасами любую оккупацию ликвидируют.
- Чай, не дураки оккупировать будут, тоже запасами разживутся, - возражал психически ненормальный.
Так спорить они могли до бесконечности. Точнее, до конечности – до окончания приготовления завтрака, обеда или ужина. Блокада почему-то пугала меня только тогда, когда еда находилась в непосредственной близости.
И вот сегодня во время приготовления обеда «болезнь» достигла своей критической точки. Я достала из морозилки предпоследний кусок мяса. Неприятная иголочка уколола куда-то под левое ребро. Обычно с десяток килограммов у нас всегда в запасе есть. А тут не то что килограммов, тут счет на граммы пошел.
Вторая иголочка поразила мое правое ребро: в суп пришлось высыпать последнюю горсть риса.
Третья иголка должна была стать смертельной – два жалких перчика, замороженных еще с лета, были извлечены из недр все той же морозильной камеры и отправлены во все тот же обеденный суп.
Транжира.
Я испытала острый приступ паники. Ну все, к войне мы не готовы. Запасов нет, кошек я не догоню при всем желании со своими-то физкультурными способностями, голубей тем более. Из-за тебя, Маринка, семья теперь погибнет. Запасаться надо было. И ноги развивать. Не тем аспектам своего развития ты внимание уделяла. Мозгами далеко не ускачешь.
На этом этапе самобичевания я еще раз попыталась подсчитать оставшиеся запасы: по 200 грамм круп-макаронов, пара банок варенья, грибы вот маринованные нашлись в дальнем углу… Кире их нельзя. До семи лет. Не о том, мать, думаешь! При блокаде не до диет будет. Что тут у нас еще? Несколько пачек «медицинской» травы: ромашки, липы, еще чего-то. Отвары делать можно. Или в данном случае ее лучше будет курить? Накурился и забылся. Кстати, о медикаментах. С Кириными нескончаемыми болезнями у нас накопился целый склад «химических реактивов». Я на полном серьезе стала подумывать о том, на каких колесах и сколько именно мы сможем продержаться. Или их лучше того, сразу пачками, чтоб не мучиться?
Не туда тебя понесло. Вернемся на кухню. Лаврушки вот много. Тоже отварчики можно сварганить. Юрка говорил, что у него осталась парочка просроченных сухпайков с прошлых командировок. Тоже еда.
Бабушка моя такими вопросами бы не заморачивалась, у нее на чердаке всегда есть пара мешочков сахара, пшена, гороха, макарон, спичек, хозяйственного мыла. Сорок первый был давно, но она его помнит. И правильно делает. Пригодится-не пригодится – не важно. Зато с ума не сойдет.
Поняв, что до полного помешательства рукой подать, я решила, что как только мужу отдадут наконец-таки зарплату за февраль… и за март… и за апрель…. Я еще не говорила, что наш военный городок голодает, и по части носятся ужаленные офицеры и ищут у кого бы перехватить деньжат на хлеб и воду? Правительство обещало к концу апреля заплатить. Ничего страшного, что последняя зарплата в конце января была. И ключевое слово «правительство обещало». Кстати, не это ли причина моего помешательства? Так вот. Как только мужу отдадут его законные деньги, я первым делом помчусь и закуплю провизии. Забью гречкой все шкафы, макаронами все полки, насую риса под кровати, а овсянки под шкафы и буду ходить довольная и с чувством выполненного долга. Никакая блокада нам тогда ни по чем!
Смешно? Зато психушка одного пациента не досчитается.
Я все это вполне серьезно написала.
Зарплату отдайте.