Любовь из них больше

Сказка писалась на седьмой круг фантов в группе «Большой мир маленького писателя». Тема: «Притяжение», картинку прикладываю.

Любовь из них больше

А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь;

но любовь из них больше.

(1-е послание к коринфянам)

Крохотный городок, куда волей прихотливой судьбы занесло Фенга, лежал у самых границ обитаемого мира. Его крепостные стены явно знавали лучшие времена, хотя у распахнутых по дневному времени ворот исправно несли службу двое крепких стражников. Лошадиные копыта звонко стучали по растрескавшейся мостовой, из-за увитых хмелем и диким виноградом заборчиков на проезжего глазели кумушки и вихрастые ребятишки. Стоял сентябрьский полдень, и воздух был наполнен запахом яблок. Фенгу подумалось, что по весне городок должен тонуть в кипенно-белом цветении буйных садов. На донышке памяти качнулись взметаемые ветром лепестки, ступенчатые крыши стройных пагод, солнце сквозь переплетение ветвей и тонкий силуэт матери, лица которой он не помнил. Фенг тряхнул головой с по-чужеземному длинными волосами и направил вороного к постоялому двору.

Завтра он собирался потолкаться на местном торжке, наняться в охрану к купчине из пришлых и навсегда покинуть это место. Здесь варили сыры и сидр, держали стада тонкорунных овец, а местный владетель был скорее торговцем, чем воином, хотя в его жилах текла благородная древняя кровь. Сколько помнил себя, Фенг продавал свой меч и свою кровь, и в благополучном селянском краю делать ему было совершенно нечего. Его судьбой были тракты, скоротечные привалы на случайных постоялых дворах, ватаги вольных, как он сам, воинов, княжьи раздоры и новые жаркие сечи. В одной из таких Фенг получил очередную рану и провалялся какое-то время в каморе у полуграмотной знахарки на окраине рыбацкой деревеньки. Когда встал на ноги, наёмников, в компании которых странствовал уже пару лет, простыл и след, а деньги стремительно истаяли. Коня и доспех, впрочем, удалось сберечь. Теперь Фенг путешествовал просёлочным трактом, перебивался случайными заработками и отчаянно стремился выбраться в места более бойкие, туда, где бесконечно грызлись меж собой господа и была нужда в умелых воинах.

Ночью Фенг долго лежал без сна, вытянувшись на непривычно мягкой постели. В окно любопытно заглядывала круглая луна, на улице протяжно орал кот, кто-то резко стукнул ставнями, шикнул, и всё стихло.

*

Назавтра оказалось, что тысячи тысяч вёрст, сызмальства пройденных Фенгом по пыльным дорогам, лесам, снегам и топям вели его сюда, в безвестный городок у кромки лесов.

Бродя среди торговых рядов, он делал вид, что присматривается к товарам, присматриваясь на самом деле к людям. Уже решил было попробовать наняться к рыжебородому торговцу зерном, явно зажиточному, осторожному и не из местных, как случайно встретился глазами с девушкой у лотка с медовыми пряниками. В одно мгновение мир остановился, рухнул и воскрес, необратимо изменившись. Фенг не мог бы объяснить этого чувства, но понял, что нашёл дом и судьбу, к которой шёл сквозь все свои битвы и странствия. Протянув синеглазке чеканную серебрушку, сказал внезапно охрипшим голосом:

- Дай мне пряник, красавица.

Девушка глянула в упор, рассмеялась, сверкая синими глазищами, а от соседнего ряда уже поспешала согбенная бабка, ворчливо шамкающая:

- Вот ещё удумал чего, иноверец! Чтоб княжья дочка да пряниками торговала! - схватила монетку, попробовала на одинокий зуб, подобрела. - Какой тебе, чернявый?

- Рыбку, - бездумно откликнулся Фенг.

Девушка уходила в сопровождении средних лет слуги. Под мягким солнцем её волосы отливали расплавленным золотом. Фенг не мог отвести взгляда. Машинально зажатую в опущенной руке медовую рыбку втихушку обкусала мелкая приблудная псица.

*

На изломе необычайно снежной для этих мест зимы тремя годами позже Фенг, преклонив перед князем колено, попросил руки его дочери. За прошедшее время наёмник, подрядившейся на памятной ярмарке не в купеческий караван, а в городские стражи, поднялся сноровкой, умом и умением от простого караульного до личного княжьего телохранителя и помощника. Взаимное чувство между единственной дочерью и чужеземцем для старого князя секретом не было. Он давно не кичился кровью, зато был проницателен и практичен. Храбрый и умный зять, способный защитить Аннабелу и крохотное княжество, был для него ценен, а что иноверец - не беда, зато честен и дочь любит.

Князь удивился бы, узнав, что Фенг свое чувство любовью не именует. Для воина оно было - предопределение и необратимая судьба, притяжение, которому невозможно противиться. Аннабела была его дом, космос и смысл, ему казалось, что в ней живет две трети его души. Всю свою жизнь Фенг, сам того не зная, искал Аннабелу. Всё, что он делал, вело его к ней. На свете, наверное, были женщины краше этой хрупкой былинки, но Фенг их не видел. Он был одержим и счастлив неимоверно.

Аннабела льнула к нему, щедро дарила тепло, смеясь, плела длинные тёмные волосы жениха затейливыми косами, долго-долго смотрела в глаза. Фенг только жмурился довольно, как старый волкодав, которого, играя, донимает пушистый котёнок. На душе у него от близости Аннабелы делалось покойно и легко. Она охоча была до сказок, и он делал сказками истории своей походной жизни, опуская жестокие и кровавые подробности, расцвечивая тяжёлый солдатский быт небылицами. Иной раз говорил с ней на полузабытом родном языке, она слушала вдумчиво, словно понимая, растворялась в иноязычной напевности и засыпала, рассыпав белокурые локоны по плечу Фенга. Он тогда сидел без движения долго-долго, готов был сидеть так всю жизнь.

*

Свадьбу назначили на последний день весны. Аннабела шила платье, на которое Фенгу строго-настрого запрещалось глядеть, и пела за работой, как птичка. Расцветали сады, от старого леса вдали городских стен наползали густые туманы. Однажды, допоздна загулявшись среди благоухающих яблонь и слив, Аннабела попала под дождь, заплутала среди холодных струй, промокла до последней нитки и вскоре закашляла. Лёгкое недомогание быстро и страшно перешло в затяжную болезнь. Девушка больше не шила и не пела, почти всё время полулежала на высоких подушках. Князь послал за знахарем, за другим, отправил в дальний монастырь щедрую милостыню. Фенг три дня не сходил с коня, добираясь до портового города, привёз именитого доктора. Ни травы, ни молитвы, ни лекарские цветные порошки девушке не помогли. Недуг то красил запавшие щеки Аннабелы лихорадочным румянцем, то делал их мертвенно-восковыми. Князь не отходил от дочери, уверенный, что теряет её так же, как потерял когда-то её мать.

Фенг тайком принёс в жертву своим жутковатым богам чёрную курицу и барана-трёхлетка, обещал, если помогут, отдать им верного коня, резал руку и лил на избранный жертвенником камень свою кровь, просил чуда, помощи, хотя бы знака. Боги молчали.

Наступил май.

*

Тёплым и тихим вечером на излёте весны Фенг сидел в общем зале трактира. Идти в свой одинокий дом не хотелось, у постели Аннабелы его сменил отец, делать было совершенно нечего и незачем. Аннабела умирала, теперь это был вынужден признать даже упрямый жених. Вчера он бережно вынес на вытянутых руках и отдал служанкам невесомое белое платье, чтобы успели ушить под исхудавшую госпожу. Свадебное платье скоро должно было стать саваном, и Фенг совершенно ничего не мог с этим поделать. Никто не мог.

- Умирает княжья дочка-то, - вздохнула дородная трактирщица, косясь сторожко на сидящего битый час над полным кубком воина. - А за цветочком волшебным в лес никто не идет. Перевелись смельчаки-то. Да и то сказать, страшно в лесу, стра-а-ашно.

- От и глупая ты баба, - проворчал в ответ один из немногочисленных завсегдатаев. - Вроде, в возрасте уже, а дура дурой. Враки тот цветок, и никто никогда его в глаза не видал!

- Так потому и не видали, что в лес суваться трусят!

- Чего туда лезть на верную погибель?! Нету там ничего, окромя зверья и болот!

- Есть тот цветок!

- Нет его! Сто раз тебе говорено!

- Что за цветок? - резкий вопрос Фенга оборвал препирательства. Трактирщица смутилась и затараторила, словно развлекая небылицей неразумных детей:

- В дальнем лесу, что у самых болот, говорят, живет злая ведьма, и у ней есть волшебный цветок…

- Кроваво-чёрный, - мрачно внёс свою лепту давешний пьянчуга.

- Кроваво-чёрный, говорят, - продолжила трактирщица. - И лечит тот цветок любую хворь. Если из него отвар выпить, то будешь всегда здоров и доживешь до ста лет, а то и больше. Только добыть цветок ой как сложно, енто героем надо быть, чтоб его добыть, потому что стра-а-ашно в лесу и всякие твари водятся, а ведьма так цветка не отдаст, с ней биться придется, а как её победишь, проклятую…

Оборвав многословные излияния, хлопнула дверь. Трактирщица вытаращила глаза вслед стремительному силуэту Фенга. Дешёвое вино из опрокинутого кубка расплывалось по покрытому мешковиной столу зловещим пурпурным пятном.

*

- Расскажи мне о волшебном цветке, что лечит любую болезнь, господин. Я услышал, что есть такой в здешних лесах.

Фенг неслышно вошёл в альков умирающей невесты, опустился на мягкий ковёр у ног старого князя, но смотрел только на нежное лицо задремавшей девушки, на тени под её ресницами, скорбно опущенные уголки поблекших губ.

- Люди бают, - ответил князь. - Только ведь, выдумки это, Фенг. Людям надо верить, что есть что-то, что спасёт и поможет. Вот и выдумали ведьму, владеющую волшебным цветком. Говорят, он невиданной кроваво-чёрной расцветки, и…

- …и кто выпьет отвар из него, станет здоров, - закончил Фенг. - Я добуду цветок.

- Ты впустую проездишь по лесу, может, попадёшь в переделку, там действительно опасно. Тебя не будет рядом, когда Анни… - голос старого князя дрогнул, - когда Анни умрёт. Тебя не будет на её похоронах. И ты никогда себе этого не простишь.

- Я добуду цветок, - повторил Фенг.

Коротко поцеловал спящую Аннабелу и вышел.

*

До леса Фенг добрался уже за полночь. Было тепло, душно и томительно тихо. Ветви спускались низко над тропою, оглаживали всадника по плечам. Никаких обещанных ужасов, никаких врагов и чудовищ Фенг так и не встретил, но сразу за опушкой конь начал нервничать, а после встал как вкопанный и дальше не пошёл, лишь косился на хозяина укоризненным тёмным глазом да испуганно всхрапывал.

Оставив вороного у цветущего серебристыми звёздочками приметного куста, дальше Фенг двинулся пешим. Ветви над головой сомкнулись непроницаемым шатром, воздух сделался сырым, потянуло болотной тиной, неподалёку запел ручеёк, перед глазами замаячили обманчивые лесные огни. Фенг продрался сквозь очередное переплетенье колючих веток и вышел на поляну.

Огромное пустое пространство между лесным краем и маячившей почти на пределе видимости трясиной было покрыто белыми цветами, испускающими неверный молочный свет. Мириады цветов, бесконечные белоснежные ряды идеальных венчиков. Их обманчиво неяркого света было достаточно, чтобы Фенг в мельчайших подробностях рассмотрел мрачное лицо неспешно идущей к нему сухопарой старухи и то, что под её шагами, под тянущимся далеко позади подолом грубого плаща серой шерсти не гнётся трава.

Фенг поклонился в пояс:

- Я пришёл с миром и не желаю зла. Моя любимая умирает. Позволь мне взять кроваво-чёрный цветок, и я уйду. Я готов заплатить тебе золотом или услугой.

- Бери, - равнодушно ответила ведьма.

- Это загадка, бабушка? Я должен его найти среди тысяч белых?

- Никаких загадок, - недобро усмехнулась старуха. - Бери любой. Он станет кроваво-чёрным в твоих руках. Успей до рассвета. Твоя любимая снова станет здорова.

- Спасибо, - не веря сбывшемуся, дрогнувшим голосом сказал Фенг и снова поклонился старухе. Вдохнул поглубже, потянулся к алебастровому цветку с чуть удлиненными прозрачными лепестками.

- Только вот, - прошипела ему в самое лицо ведьма, крепко ухватив за запястье, - она-то выздоровеет, а ты умрёшь. Цветок вытянет из тебя здоровье, силы, самое жизнь. Вытянет - и отдаст ей. Готов на такое?

Рука Фенга чуть дрогнула в её костлявой хватке, и, ощутив эту дрожь, ведьма разжала пальцы, закончила с презрением:

- Вот и никто не готов. Оттого цветочков волшебных у меня поля и поля.

Сплюнула себе под ноги, развернулась и пошла прочь. Отблески цветочного света зажгли её спутанные седые космы снежно-белым огнем.

Воин смотрел на цветы и вспоминал Аннабелу, её живого золота локоны и тонкие пальцы, в которых лежал весь его, Фенга, мир. Протянул руку, не давая себе возможности передумать, резко сорвал цветок. Сердце ожгло внезапной острой болью, поляна завертелась ярмарочной каруселью - и всё прошло. Фенг стоял у самого края моря белых цветов, ведьма скрылась, как ее и не было. По сломанному стеблю в пальцах Фенга медленно ползла тяжёлая алая капля.

*

Обратно Фенг шёл долго и медленно, хоть и подгонял себя успеть до рассвета. Не хватало дыхания, не хватало сил. В какой-то момент он бросил доспех, следом и плащ. На плечи неумолимо давил невидимый гнет, во рту пересохло. Вокруг по-прежнему царила непроницаемая тишь. Дело шло к утру, от низин поднимался обманчиво прозрачный туман. Обнимал за ноги, за пояс, тянулся к лицу, к глазам. Фенгу казалось, что он сбился, годами плутает в зачарованном лесу, что все это ему мерещится, что он лежит больной от очередной раны, что Аннабела давным-давно умерла и сгинула в чёрной сырой земле, что над ним новорождённым склоняется мать. Оступился, неловко упал на руки, ткнулся горящим лицом в прохладную влагу. Перед ним было крохотное чистое озерцо, на поверхности которого цвели крупные кувшинки. Несмело квакнула лягушка, ей откликнулась другая, и над водной гладью разнеслось многоголосое кваканье. Фенг зачерпнул стылой воды, долго пил, потом потрясенно разглядывал своё зыбкое отражение. Он никогда не знал точно, сколько ему лет, но в лес этот вошёл крепким молодым мужчиной, а из водной глади сейчас смотрел на него старик с запавшими глазами и сетью глубоких морщин.

Фенг торопливо вынул из кармана на груди цветок. Тот был уже не белым - багряным, а от сердцевины расплывалась вверх по лепесткам клубящаяся чернота.

*

Небо стало светлеть, когда Фенг вернулся к тому месту, где оставил коня. Вороной сперва не признал хозяина ни в лицо, ни по голосу. Пятился, мотал тяжелой гривой. Потом втянул недоверчиво воздух, ткнулся в лицо Фенга храпом и горестно протяжно заржал.

К княжьему дому Фенг подошёл, когда город ещё спал. Стража, зевая, заступала на привратный пост, но старика пропустили без расспросов. Фенг тяжело опирался на подобранный в дорожной пыли корявый сук. Волосы, жидким ручьем спадающие на его поникшие плечи, стали совершенно белыми. Коня он отпустил на заливном лугу у ближней деревни, долго обнимал за шею, тот вздыхал, мягко фыркал в лицо - прощался. Фенг настойчиво долбил в калитку дверным молотком, пока на шум не явился заспанный слуга, потом настырно убеждал парня позвать самого князя. На поднятый шум явился второй княжий охранитель, в старике своего начальника, понятно, не признал, но, увидев в пергаментной руке нежданного гостя цветок из древних сказаний, князя мигом позвал.

Тот пытался расспрашивать - о цветке, о ведьме, о Фенге, пытался надеть на сухой узловатый палец дорогой перстень:

- Всё потом, - проскрипел старик. - Все вопросы, рассказы, все потом. К дочери иди.

Сам старик отказался входить в дом, сел, прислонившись к старой каменной кладке под самым окном княжьей дочери, устало прикрыл глаза. Под тонкими веками качнулись взметаемые ветром лепестки, ступенчатые крыши стройных пагод, солнце сквозь переплетение ветвей и тонкий силуэт матери. Фенгу показалось, что в этот раз он сможет разглядеть её лицо, но внезапно накатила тьма.

Мгновением позже иссохшее тело распалось мириадом белоснежных лепестков, но люди не заметили ни смерти, ни чуда.

*

Аннабела проснулась, когда солнце стояло высоко и поняла, что совершенно здорова. Хотелось бежать куда-то от избытка сил, бездумно радоваться, петь. Девушка села на постели, оглядела комнату. В кресле в темной глубине покоя, куда еще не доставали солнечные лучи, спал отец. На столике возле кровати громоздились пузырьки и склянки, на дне пустого стакана распластались жалкие останки жутковатого красно-чёрного растения. Аннабела встала и, как была, в сорочке и босиком, подошла к окну. Лужицы солнечного света льнули к её нагим ступням. Аннабеле казалось, что за окном непременно должен быть Фенг. Она безошибочно чувствовала его всегда и всюду, но на этот раз ошиблась. Улица была тиха и пуста. Горячий ветер первого дня лета гонял по ней невесть откуда взявшиеся белые цветочные лепестки.