Ирина
14 лет
Классная книга
Кусочек из книжки Жан Ледлофф
«Когда мать оставляет его в одиночестве, малыш не может чувствовать, что она скоро вернется, и все в мире становится невыносимо неправильным…. Он чувствует, что плачем может каким-то образом исправить положение. Но и это чувство исчезает, если ребенка оставляют плакать слишком надолго, если за этим плачем не следует никакой реакции. Ново-рожденного ребенка кладут в ящик, служащий кроваткой, и оставляют одного, зады-хающегося в слезах и рыданиях, в совершенно неподвижном заточении (впервые за время своего беззаботного существования в чреве матери и за миллионы лет эволю-ции его тело испытывает эту пугающую неподвижность)… Малыш плачет и плачет; его легкие полыхают обжигающим воздухом, а сердце распирает отчаяние. Но никто не приходит. Не теряя веры в «правильность» своей жизни, как и заложено в него приро-дой, он делает единственное, что у него пока получается, — продолжает плакать. Про-ходит целая вечность, и ребенок забывается сном. Вдруг он просыпается в этой бе-зумной и пугающей гробовой тишине и неподвижности, вскрикивает. С ног до головы его тело охватывает огонь жажды, желания и невыносимого нетерпения. Он кричит до хрипов в горле, до боли в груди. Наконец боль становится невыносимой, и вопли по-степенно слабеют, затихают. Ребенок слушает. Открывает ладони, сжимает кулаки. Поворачивает голову в одну сторону, в другую. Ничего не помогает. Это просто невы-носимо. Он снова взрывается рыданиями, но натруженное горло снова дает о себе знать болью и хрипами, и вскоре ребенок затихает. Он напрягает свое измученное же-ланием тело и находит в этом какое-то облегчение. Тогда он машет руками и ногами. Останавливается. Это существо не способно думать, не умеет надеяться, но уже умеет страдать. Прислушивается. Затем снова засыпает. Кто-то пришел и поднял его в воз-дух. Здорово! Его снова вернули к жизни... Всех мучений, которые ему пришлось испы-тать, как будто не было и в помине… Дитя наслаждается вкусом и гладкостью мате-ринской груди, пьет жадными губами теплое молоко, слышит знакомое сердцебиение, напоминающее ему о безоблачном существовании в матке, воспринимает своим пока затуманенным взором движение и жизнь… Он довольно сосет грудь, а когда насыща-ется, то впадает в дремоту. Пробуждается он снова в аду. Ни сладкие воспоминания, ни надежда, ни мысли не могут принести успокоение и напоминание о встрече со своей мамой…
«Когда мать оставляет его в одиночестве, малыш не может чувствовать, что она скоро вернется, и все в мире становится невыносимо неправильным…. Он чувствует, что плачем может каким-то образом исправить положение. Но и это чувство исчезает, если ребенка оставляют плакать слишком надолго, если за этим плачем не следует никакой реакции. Ново-рожденного ребенка кладут в ящик, служащий кроваткой, и оставляют одного, зады-хающегося в слезах и рыданиях, в совершенно неподвижном заточении (впервые за время своего беззаботного существования в чреве матери и за миллионы лет эволю-ции его тело испытывает эту пугающую неподвижность)… Малыш плачет и плачет; его легкие полыхают обжигающим воздухом, а сердце распирает отчаяние. Но никто не приходит. Не теряя веры в «правильность» своей жизни, как и заложено в него приро-дой, он делает единственное, что у него пока получается, — продолжает плакать. Про-ходит целая вечность, и ребенок забывается сном. Вдруг он просыпается в этой бе-зумной и пугающей гробовой тишине и неподвижности, вскрикивает. С ног до головы его тело охватывает огонь жажды, желания и невыносимого нетерпения. Он кричит до хрипов в горле, до боли в груди. Наконец боль становится невыносимой, и вопли по-степенно слабеют, затихают. Ребенок слушает. Открывает ладони, сжимает кулаки. Поворачивает голову в одну сторону, в другую. Ничего не помогает. Это просто невы-носимо. Он снова взрывается рыданиями, но натруженное горло снова дает о себе знать болью и хрипами, и вскоре ребенок затихает. Он напрягает свое измученное же-ланием тело и находит в этом какое-то облегчение. Тогда он машет руками и ногами. Останавливается. Это существо не способно думать, не умеет надеяться, но уже умеет страдать. Прислушивается. Затем снова засыпает. Кто-то пришел и поднял его в воз-дух. Здорово! Его снова вернули к жизни... Всех мучений, которые ему пришлось испы-тать, как будто не было и в помине… Дитя наслаждается вкусом и гладкостью мате-ринской груди, пьет жадными губами теплое молоко, слышит знакомое сердцебиение, напоминающее ему о безоблачном существовании в матке, воспринимает своим пока затуманенным взором движение и жизнь… Он довольно сосет грудь, а когда насыща-ется, то впадает в дремоту. Пробуждается он снова в аду. Ни сладкие воспоминания, ни надежда, ни мысли не могут принести успокоение и напоминание о встрече со своей мамой…
Nadin
я читала эту книгу, а этот отрывок просто невозможно читать равнодушно. Мне так стало жалко своего малыша т.к мы в роддоме 4 дня находились отдельно, только кормление. Читаешь и представляешь как он мучался, прям слезы на глазах. Только представь, что они так действительно чувствуют....
10.07.2010
Ответить
Олечка
кошмар это где вам так 4 дня малыша не давали? Ничего себе...я ночь проспала сама и на утро принесли хошь не хошь на...:)))
10.07.2010
Ответить
Олечка
ужас какой ...какой кошмар ...даже нечего и сказать получается что ребёнок живёт в аду? потому и плачет...о ужас.
10.07.2010
Ответить
Ирина
Это отрывок...а в книге объясняется, что для малышей не существует понятия времени...т.е. они или бесконечно счастливы рядом с мамой или наоборот
10.07.2010
Ответить