ливан-7 (конец)
Утром у отеля нас радостно приветствовали уже знакомые охранники – Илия и Александер. Свежий ветерок с моря играл концами наших платков. Таксист неожиданно согласился на смешную цену до Баальбека.
Сначала мы взобрались на хребет, который застилал небо перед окном нашего номера, но уже через 20 минут вынырнули на дне гигантской райской чаши. Зеленые виноградники и фруктовые сады тянулись, сколько хватало глаз – до самых подножий голубых гор, ожерельем окаймлявших долину Бекаа.
Баальбек переводится как «город Баала», прототипа библейского Вельзевула. Прежде чем стать исчадием ада, Баал-Лабмак являлся богом солнца, покровителем финикийцев, но после того как наслал на Ханаан мух, принесших чуму, был разжалован.
Александр Македонский переименовал город в Гелиополис и повелел молиться античным богам. Строительный бум начался здесь в I в. н. э. Римские архитекторы сделали расчеты: колоссальный храмовый комплекс должен был покоиться на гигантских плитах, гасящих подземные толчки, нередкие для этих мест. Однако мало кто из восхищающихся величиной баальбекского сооружения знает, что первоначальный проект архитекторов не был осуществлен, реальный комплекс оказался меньше задуманного. Да и одна из плит фундамента весом 1000 т так и осталась лежать на полдороги от каменоломен, порождая слухи об инопланетянах. На обратном пути мы разыскали ее и побегали по этой махине, «как муравьи по чемодану» (цитата из путеводителя).
Баальбек прославился не только своими колоссальными размерами, но и оракулами. Римские императоры часто приезжали сюда за предсказаниями.
И вот мы у высокой лестницы, на которой могла расположиться целая колонна легионеров.
Поднялись по ступеням в шестиугольный двор, символизирующий звезду; из него прошли на главную площадь акрополя. Здесь, справа и слева от руин алтарной башни, возвышаются красный и черный столбы. Если священный огонь отклонялся в сторону первого – жертва принималась, в сторону второго – нет, боги пока сыты.
По периметру двора стояли колонны, вырубленные в каменоломнях Египта. Там их шлифовали, волокли по Нилу, везли на кораблях в Берит (Бейрут) и снова волоком тащили в Баальбек. Но нас больше привлекли не сами колонны, а стайка дам рядом с ними. Толстые смешливые тетки в одинаковых черных платьях до пят поправляли белые покрывала на головах, двое седоусых мужчин караулили их по флангам. Я тайно наводила камеру, когда один из старцев сообщил, что дамы желают с нами сфотографироваться – уж очень у нас колоритные юбки. «Ах это у нас колоритные?!» - мы были польщены.
Помахав болтливым хохотушкам, поднялись еще одной террасой выше – к руинам храма Юпитера. Когда-то храм считался самым высоким зданием римского мира. Теперь шесть одиноких колонн с 6-этажный дом одиноко держат кусман многотонного фриза. Мы стояли как раз на тех самых легендарных плитах якобы внеземных цивилизаций. Под нами находились подвалы, где когда-то хранились священные сокровища и во время осад прятались жители. Именно здесь несколько недель обреченно и яростно оборонялись крестоносцы от дамасской армии – почти Брестская крепость.
Внизу розовел целехонький храм Бахуса, знакомый советским школьникам по обложке учебника истории. Перед ним, на зеленой лужайке, торчало густое ореховое дерево, под которым два бездельника лущили свежие орехи.
На обратном пути выяснилось, что мы едем навещать больную маму таксиста, живущую в долине, потому и обойдется поездка дешевле. По дороге заворачиваем в магазин, забиваем багажник диковинными фруктами и тяжелыми ветками с гроздьями желтых и красных фиников.
Потом водитель отправляется к мамаше, а нам предлагает попастись в саду.
Мы бочком протиснулись через скрипучую дверь и осторожно двинулись вдоль виноградника. Гроздья размером в две человеческие головы тяжело свисают с курчавой лозы. Сквозь шуршащие резные листья пробивается ослепительная голубизна неба, подпираемая далекими зубцами гор. Солнечные пятна игриво разбегаются по нашим лицам и плечам. Мы ловим губами виноградины прямо с веток, и они лопаются во рту сочным, немножко яблочным фонтаном. Как весело и беззаботно – так было только в детстве!
Получаем в подарок мешок винограда и отправляемся в шато, где производится местное вино. Ледяные темные подвалы с бесчисленными тоннелями и рядами пузатых бочек впечатляют. Однако ленивая бедрастая дама, проводящая дегустацию, ревностно прячет какие-то бутылки, а нас потчует чем-то кисло-горьким. То ли мусульмане по определению не могут производить хороших вин, то ли нас попросту надули. Зато в магазине при шато покупаем араку. К нашему удивлению, она оказывается 43°. Боже, чем нас поил Махмед!
В отель прибыли после обеда. Успели поплескаться в мрачном черном бассейне на крыше 13-этажного «карандаша» «Шератона». Пришло время собирать вещи. Неодетая Ирина с потерянным взглядом бродила по номеру. На креслах, столах, стульях и просто на полу хаотично валялось белье. Я безучастно смотрела сквозь стеклянные стены на залитые солнцем дома, море, бесконечную вереницу машин: как быстро пролетела неделя!
Спустя час мы сокрушенно взирали на бесформенную гору багажа. Ее верхушку венчали мой стул и Ирин ковер.
С Ириной II отправились по ресторанам в поисках султан-рыбы. Попутно добрели до легендарных Голубиных скал, двумя сказочными громадами серебрившихся у берега, а в итоге оказались в даун-тауне. Начался ленивый обход магазинов.
В знаменитом «Аль Рифаи» с пирамидами орехов и марципановых фруктов нам предложили грызть все, на что ляжет глаз, и в довесок к купленным сладостям накидали в пакеты шоколадных сигар.
Зайдя следом за Иринами в очередной бутик, я откровенно скучала. Минут через 10 бесцельного слоняния между ворохами одежды я тронула что-то воздушное и замерла: передо мной призывно зашелестела юбка моей мечты. Черная воздушная пачка грозовым облаком обволокла мои бедра и нежно заколыхалась по полу. И на меня первый раз в жизни напало свойственное всем женщинам безумие: я судорожно вцепилась одной рукой в юбку, а другой – в кошелек с половиной необходимой суммы. И в момент отчаяния на помощь снова пришла Ира: глядя на хозяйку салона широко открытыми и полными вселенской грусти глазами, она умолила ее снизить цену. Замирая от счастья, я выгребла последние купюры и весь оставшийся вечер нежно прижимала к груди огромный, но невесомый пакет.
Из мечети, увешанной разноцветными гирляндами, правоверные галдящими толпами устремлялись в кафе и рестораны. Мы тоже решили поужинать и вернулись на набережную. Ресторан зацепился за край скалы и завис над морем. На его крыше отъевшиеся после дневного воздержания мусульмане пели, скакали и бросались лентами серпантина.
Маленьких хрустящих рыбок мы сщелкали, как семечки, и заказали кальян. Официанты потешались над нами до истерических конвульсий: оказалось, трубку агрегата надо совать в рот вертикально, под передние зубы, а наша манера посасывания напоминала горячим восточным парням сюжеты «Плейбоя». Шумные арабы разошлись. Мы стояли, опершись на перила, и глядели в кромешную тьму, где в сваи ресторана гулко бились волны и, шурша пеной, откатывались обратно. Сладкоголосый красавец за синтезатором нежно пел о своей хабиби. А сердце тосковало, и рвалось, и просило любви.
Слегка поддатый Игорь подъехал за нами и предложил в последний раз прокатиться по городу. При въезде в узкий с поворотом тоннель машина резко свернула в стену, что-то лязгнуло, и нас с силой мотнуло в сторону. В салоне все повалилось, меня бросило на Игоря. Машина заскрежетала и мелко завиляла по тоннелю. В гробовом молчании тихо вырулили наверх. Там, на месте бывших военных руин, слепя в темноте прожекторами, ворочались краны. На подмогу вызвонили работников торгпредства. Пока они корячились под разбитой машиной, мы с Иринами бродили между стройплощадками и читали стихи.
В 2 ночи протрезвевший и молчаливый Игорь доставил нас в аэропорт. Такого роскошного дьюти-фри, как в Бейруте, я не видела еще нигде. Для беглого осмотра только парфюмерного отдела, раскинувшего свои душистые ряды и закоулки, требуется не менее 40 минут. А впереди еще вереница магазинов со сладостями, сумками, обувью, одеждой всех мировых брэндов и даже sale-бутик. В последний момент, уже на бегу, Ирина прикупает чудо-босоножки и, уже почти убежав, к ним чудо-сумочку. Как трудно покинуть этот город, полный соблазнов. Прощай, Бейрут!