Девушки,что вы думаете,что знаете об этом?

несколько слов о российских сиротах.кому нужны печальные статистические данные, делают обычно так — смотрят сколько интернатов, сколько там детей и начинается оханье — оооо!!! сколько сирот!!!! на деле сирот очень мало. почти все дети имеют родителей, которые от них не отказывались и не собираются. Перевод таких детей в другие семьи юридически невозможен.что это за дети? Дети из районов крайнего севера, где разреженное население и добираться до школ далеко или даже невозможно. они учатся в интернатах. Дети из деревенских глубинок, где нет школ. Я сама в 1988г практику проходила в сельской школе, где до меня не было полгода учителя математики. В школе было всего 18 человек. многие дети ходили в школу за 7км. Начальных классов в школе не было — они учились в интернате. По каким семьям их распределять, если их на выходные и каникулы мамы с папами домой забирают?В принципе в связи со сложным материальным положением есть возможность временно отдать ребёнка в интернат. И я знаю ТРОИХ, кого просто родители просто отдавали на время. Моя одноклассница, сын библиотекарши, с которой я в школе работала и мой ученик, которого выгнали из интерната за плохое поведение и он снова стал жить с мамой.сюда можно добавить и детей, изъятых принудительно из семей алкоголиков.Ещё есть кадетские интернаты. Там за воспитание взялись казаки и там практически военная дисциплина, довольно строгие порядки. Родители когда видят, что с сыном не справляются, он может встать "не на ту дорожку", то сами отдают туда детей. Т.е. нет смысла и права отдать их в другую семью. У них есть семья.отказники, конечно, есть, но за здоровыми отказниками очередь и их расхватывают сразу после обследования в детской больнице. Но больные дети да, остаются сиротами.((( Причём, конечно, сюда попадают часто и практически здоровые, но на момент рождения чем-то болевшие, или кому совсем несложную операцию надо сделать и всё будет нормально. каких-то потом усыновляют, каких нет...кстати не такая уж и редкость многодетные семьи, где часть детей свои, часть усыновлённые. На них была когда-то (не в курсе как сейчас)государственная программа, выделялся дом, давались средства.

интернаты у нас естьвот и списокнедалеко от нашего дома есть один

У нас есть программа по постройке домов семейного типа, НО в нее любят вкладываться НКО, создавать фонды, только не по реальным сиротам, а по профилактике сиротства, т.е. внедряются в семьи, в общем ничем хорошим это не грозит.

Я хочу использовать возможность, которая возникла в связи с расследованием избиения детей санитаром дома-интерната в Екатеринбурге на Ляпустина 4, чтобы обратить внимание всех на то, что происходящее в этом интернате — это лишь один случай того маленького ада, в котором живут наши дети-отказники. Особенно когда речь идет о самых беззащитных из них — детях с особенностями развития. Я хочу чтобы внимание СМИ, государства и общественных организаций было направлено не только на этот случай, но и на всю систему интернатов в нашей стране.Я вижу, что мое имя помогает привлечь внимание к тому, что происходит в нашей стране за закрытыми дверьми буквально в тысячах закрытых учреждениях подобных этому интернату.Я лично знакома с этим санитаром, которого сейчас обвиняют в насилии, его зовут Андрей. Андрей при встрече в интернате произвел впечатление симпатичного парня, помогал и общался. Но ты никогда не можешь сказать, что именно творится в душе или голове человека, который пережил неизгладимую травму, которую может нанести детство в подобных интернатовских условиях. Я бы и хотела сказать, что не могу поверить в происходящее, но это не так. Я, конечно, в шоке, но к сожалению, как раз очень хорошо представляю что может происходить в интернатах в России.Есть ужасная статистика от Генпрокуратуры за 2009 год, которую следует напомнить: 40% выпускников детдомов становятся алкоголиками, 40% попадают в тюрьму, 10% кончают жизнь самоубийством и только 10% могут устроится в жизни. И именно поэтому я все эти годы говорю про то, что в идеальном мире интернатов не должно быть вообще. По меньшей мере существующая система нуждается в серьезном реформировании, большей открытости. Чтобы такие случаи (а мы не знаем что именно там происходит, но слышим об этом регулярно) поскорее всплывали на поверхность.Этот интернат — единственный, с которым мы находимся на какой-то связи. К сожалению, нам как и волонтерским организациям, как и другим НКО доступ в такие заведения фактически закрыт. Все интернаты в России — это заведения закрытого типа, и без разрешения официального опекуна, которым является директор интерната, туда попасть невозможно. Все посещения – по заранее оговоренному «маршруту» — игровая и актовый зал. Как вы понимаете, реальную картину увидеть таким образом сложно. Хотя, конечно, можно представить, что при катастрофической нехватке персонала, в учреждении, где проживают около 400 человек, может происходить многое. Но что именно – можно только догадываться.Когда журналист Алан Филпс написал книгу "Дай мне шанс" о кошмарных условиях в детских интернатах и прислал ее мне, так совпало, что мы тогда как раз достроили детскую площадку именно в этом екатеринбургском интернате на Ляпустина, 4, о котором сейчас все говорят. Шел 2010-й год, но при посещении этого интерната, стало очевидно, что с 90-х, о которых писал Алан, ничего не изменилось.В ту поездку в этом интернате в отделении для лежачих детей я “нашла” мальчика Егора. Он не говорил, был в смирительной рубашке и привязан за ногу к кровати. Когда я спросила, почему ребенок находится в таких условиях, то мне сказали, что он агрессивный и кусает других детей, и что он все равно не ходит. Когда я потребовала его развязать, Егор встал и побежал на кухню. Я была просто в ярости, а меня успокаивали объяснением, что на 50 таких как Егор детей в лежачем отделении выделено всего две ставки нянечек, которые только и успевают, что этих детей кое-как три раза в день кормить. Еще мне пытались объяснить, что Егор такой агрессивный из-за того, что от него отказались, когда ему было 8 лет, а не при рождении, как это бывает. Поэтому он такой “избалованный”. Именно жуткие условия в этом интернате и знакомство с Егором и его историей побудили меня расширить деятельность Фонда до развития услуг для семей, воспитывающих детей с особенностями развития, и таким образом попытаться предотвратить родительские отказы. На фотографии, где я с Егором, когда вернулась навестить его и других детей год спустя, он уже набрал несколько килограммов и повеселел. Если бы я не вступилась, то за этот год мышцы ног Егора в привязанном состоянии полностью атрофировались, и он бы действительно стал лежачим.Я постоянно думала о том, что происходит за закрытыми дверьми в каком-нибудь более глухом регионе, куда волонтеров никогда не пустят, а СМИ или медийные лица вряд ли доедут?! Екатеринбург — крупный город, в нем множество состоятельных людей, я помню, когда я приехала, стою на территории интерната и слышу шум Ferrari, пролетающeй мимо. Такой парадокс! К сожалению, внимание появляется когда трагедия уже произошла, так давайте использовать эту возможность для того, чтобы не только разобраться “было или не было” и что конкретно, но и призовем еще раз наше правительство к тому, чтобы они задумались более серьезно о реформации этой губительной для наших детей системы закрытых детских учреждений. Вот, что говорят об этом специалисты, которые ежедневно работают с этой проблемой:МАРИЯ ОСТРОВСКАЯ, руководитель общественной организации «Перспективы» (г. Санкт-Петербург): "Вопрос открытости системы стоит острейшим образом. Это очень важно, чтобы у ребенка были законные представители, которые бы могли защищать его интересы. Когда мы только начинали работать с интернатом в Павловске, а это было 20 лет назад, в год умирало около 50 детей из 150 детей, находившихся в интернате. А сейчас, 7-8 детей в год. Чтобы такие вещи впредь не случались, нужно сделать три вещи – Первое, это сделать интернаты открытыми и прозрачными. Второе – впустить в интернаты общественные организации. И третье – законодательно отделить роль опекуна от роли учреждения, которое оказывает социальные услуги. У ребенка должен быть независимый представитель. И тогда система постепенно начнет меняться. Интернатная система конечно не хочет, чтобы скандальные истории просачивались вовне. И как правило, любые проблемы замалчиваются или решаются внутри системы. Я уверена, что этот санитар не единственный в российских интернатах. Просто о других мы ничего не знаем и не узнаем. Полностью избавиться от проблем мы никогда не сможем. Главное, это чтобы путем каждодневного постоянного контроля подобные проблемы отслеживались и решались".РОМАН ДИМЕНШТЕЙН, председатель правления Центра лечебной педагогики, Москва: "Закрытая ситема провоцирует насилие. Нужно принципиальным образом вносить изменения в систему и делать ее открытой. Интернат как ловушка, человек оттуда не может выбраться. Он ощущает свою беспомощность, когда жаловаться куда-либо бесполезно. Эта же система портит и тех, кто должен казалось бы заботиться о детях. Ситуация безнаказанности и бесконтрольности ломает людей, даже тех людей, у которых есть потенциально добро внутри. Правовая группа Центра лечебной педагогики, работу которой уже третий год подряд финансирует Фонд "Обнаженные сердца" инициировала разработку законопроекта, призванного в корне изменить ситуацию в сфере опеки и попечительства для лиц с психическими расстройствами. Система должна быть открытой. Открытость связана с институтом внешних опекунов. Сейчас единственный опекун для детей, оказавшихся в интернатах — это интернат. Законопроект предлагает ввести право исполнять функции опекуна или попечителя специализированным некоммерческим организациям".

это очень тяжелая тема. Совсем закрывать нельзя, но и реформы коренные необходимы.