Вася.

-Ну ма-а-а-ам!! – возмущенный голосок моего двухмесячного сынишки возвращает меня к реальности. Я фокусируюсь на своем занятии по вытиранию детской каки.

- Что?!

- Хорош тереть, замечталась!! Возьми наждачку и себе причинное место обрабатывай! – Я чувствую, как начинаю закипать. Впрочем, за последние 2 месяца я к такому состоянию привыкла, адаптировалась и уже не обращаю внимания на ежедневные миллионые потери нервных клеток.

- Прикрой свой очаровательный ротик и дай мне закончить! Мне виднее, когда хватит, а когда нет! Ты без году неделя как родился, а я уже не знаю, куда деваться от твоих наставлений! Все дети- как дети, нет, досталось мне чудо природы – говорящий младенец!!

- А чего ты жалуешься-то??? Мамаши мучаются, неделями не спят, пытаются понять, что мелкий требует, злятся, переживают, а я те сразу говорю-хочу жрать, хочу спать, хочу настроение портить!

- Да ты меня радости материнства лишил! Я хочу нянчить маленького беспомощного малышика, любоваться им, его нежными складочками, лепетанием, первыми «агушками», а не бегать на поводу у полуметрового домашнего садиста! – мне наконец удается впихнуть толстенькое тельце в подгузник и синие ползунки. Васька неторопливо вытягивает наверх пухлые ручки, лениво зевает и капризно заявляет:

- Ну че, может, погуляем? Воздухом подышу, посплю малек, да и ты отдохнешь? Только переодень меня, я не люблю синий, ты знаешь.

- Ничего, под комбезом не видно, зато тепло в них. – Я застегиваю пуговицы.

- Ах так? – и я в полном онемении слышу недвумысленные звуки, ясно дающие понять, что опять надо менять пампик..

- ВАСЯ!! – Я уже не знаю, мне смеяться или плакать.

- Что Вася - то??! Назвала именем, как кошака помоечного, еще и морально меня прессуешь - напяливаешь на меня эти омерзительные панталоны! Не хо-чу! – Васька демонстративно пытается отвернуть голову, отчего она у него неловко плюхается щечкой на подушку. Я невольно улыбаюсь.

- Чего лыбишься? – как ушатом холодной воды окатил. Спускаюсь с небес на землю и, ворча себе под нос гневные словечки, стягиваю с сына все вещи, мою, переодеваю под кучу язвительных комментариев, и мы, наконец, выходим на улицу.

Гуляем мы по несколько часов в день, в парке возле дома. Ну как возле дома – минут двадцать пешком не спеша. Всю дорогу я думаю о том, как скажу любимому мужу, Когда он вернется с севера, о том, что у нас, мягко говоря, не совсем обычный сын. Пытаюсь отмахнуться от этой мысли, но она назойливо бумерангом возвращается в мю взрывающуюся голову. Последний поворот – и я с коляской заезжаю в ворота парка, погружаясь в прохладную умиротворяющую тишину. Прохожу немного вперед, съезжаю с основной аллеи в сторону, мимо конюшни, старого дуба и давно пересохшего пруда и с облегчением вижу, что облюбованный мной уголок с поваленным деревом абсолютно безлюден. Я сажусь на чуть пахнущий сыростью ствол, достаю из рюкзачка книгу и, покачивая ногой коляску, открываю первый попавшийся рассказ. Мою идиллию нарушает нетерпеливый шопот:

-Есть кто? – сын осторожно приоткрывает глаз.

- Да, вон стоят, спи - мои щеки медленно краснеют.

- Врешь же, я в дырочку вижу, что пусто, - Васька радостно улыбается, поймав меня на маленькой хитрости и желании побыть самой с собой.

- Ну ладно, чего хотел-то? – я все еще тешу себя надеждой дочитать историю до конца.

- Сисю дай, а? – жалобно скулит сын.

- Ты же ел перед выходом!!! – я понимаю, что уже не отделаюсь, но все еще вяло сопротивляюсь.

- Я еще хочу! – слышу уже плаксивые нотки и начинаю раздеваться.

- Вот застужу себе грудь - будешь знать! Переведу тебя на смесь – и все! – я беззлобно ворчу, начиная его кормить. – Специально же просила тебя как человека – «Вась, ну поешь ты нормально перед прогулкой», нет, тебе надо выпендриться как всегда!! Сын отрывается от груди и заявляет:

- Да, кстати, я подумал – не называй меня больше Васькой. Терпеть не могу это имя!

- и как же мне тебя, родной, называть-то?! – я опять вскипаю.

- Нууу….. – он хитро прищуривает глазки, - хотя бы Базиль. Вроде как и по-твоему, а звучит благородно! – Я задыхаюсь от смеха.

- Ха-ха-ха, Базиль Иваныч! Ты бы еще Навуходоносором назвался, чудо в перьях!! – у меня выступают слезы. Васька обиженно утыкается в грудь и, сопя, продолжает трапезу. Я все еще не могу успокоиться и, периодически выдавая смешки, смело говорю:

- Я о ребенке семь лет мечтала. О маленьком родном человечке, непонятно лопочущем детские словечки, трогательно прижимающемся ко мне, любящем и нуждающемся во мне, о котором я буду заботиться, делать все, что для него лучше, чтобы он был вот такой вот только МОЙ малыш. И поскольку ты, ВАСИЛИЙ, уничтожил на корню все мои мечты о НОРМАЛЬНОМ ребенке, я хочу хоть что-то иметь из того, о чем думала всю беременность. Поэтому я буду называть тебя Васей, Василием, Васюткой – в честь деда, который тебя не успел увидеть, и теперь я думаю - слава Богу, что не успел! А то бы у него еще и инфаркт случился!

- Вку-у-у-сно! – сын сыто причмокивает и довольно прикрывает глазки, отвалившись от груди, - Наелся, как бобик на помойке! – Проигнорировав мою тираду, Васька зевает и просится в коляску. Я бережно кладу его и ныряю в книгу с головой, забывая о том, где я и кто я. В книге лето, тепло, я почти физически ощущаю прикосновения ласкового солнышка, ловлю полнейший кайф и вдруг просыпаюсь в промозглой полутьме от сердитого голоса:

- Эй, соня, почки отморозишь, не май месяц! – Я стряхиваю с себя остатки чудесного сна и с трудом встаю на затекшие ноги.

- Почему раньше не разбудил? – я с возмущением засовываю книгу в рюкзак, китайская молния не поддается промерзшим рукам, но я пока не злюсь. Я пока вспоминаю сладкий сон и терпеливо продолжаю собираться.

- Жалко было. Ты так крепко уснула. Ну чего стоишь? Шевели копытами, темнеет, не видишь? Давай домой, Страшно. – В парке и правда жутковато от недружелюбного шелеста прошлогодней листвы и полнейшей безжизненности голых деревьев. Я торопливо иду в сторону дорожки, молча выслушивая все, что мне высказывает сын.

Дома я ставлю чайник, делаю бутерброды и сажусь играть в шахматы с Васькой. Он с подозрением рассматривает мой бутер и брезгливо спрашивает:

- Огурцов нет? А то мною в прошлый раз можно было шарик накачать!

- Нет, не положила. Тебе шах, – я довольно оглядываю доску, оценивая позицию, и предвкушаю победу.

- Ох, женщина, когда ж я тебя играть-то научу! – Васька театрально вскидывает брови, изображая нечеловеческую муку.

- Пешку С2 – С3 поставь, - небрежно говорит сын, и я мрачнею от нехорошего предчувствия. Так и есть – победа опять откладывается.

- Давай в салки поиграем, - издевательски предлагаю ему, - проигравший моет посуду!

Васька недоуменно на меня смотрит и ехидно парирует:

- Че с тобой играть – куда в квартире не ткнешь, везде ты и твои 75 кило, с которыми ты все не расстанешься! – Я не уступаю:

- А у тебя голова больше по объему, чем грудь! И шеи нету! Ножки кривые, шкура, как у шарпея, и затылок сзади протерт!! Вот!

- Фу, дура. Двадцать семь лет, а ведешь себя как девчонка пошли спать лучше, - Васька демонстративно делает потягух и прикрывает глаза.

Мы купаемся, расправляем постель, периодически переругиваясь, и, наконец, сын засыпает. А я лежу рядом, смотрю на его и понимаю, что завтра все будет так же – споры, обиды, выяснения отношений, - но ловлю себя на мысли о том, что я уже не могу без него, моего маленького сыночка, не такого, как другие, но вот он лежит рядом, и разве смогла бы я любить так сильно другого ребенка? Нет, вот именно такой, как мне нужен – вздорный, капризный, упрямый, и такой любимый…Я аккуратно поправляю ему одеяло и засыпаю…счастливая…

Продолжение следует…