Мой отзыв о книге Анатолия Иванова "Вечный зов".

Книга оставила глубочайшее впечатление. Все события русской истории встали на свои места. Они не просто выстроились в логическую цепочку. Они обрели какую-то единую целостность, свой сюжет, свой смысл и свою глубину. Я поняла, что то, что мы изучали в школе по учебникам, не просто пустой звук, это вообще ничто, ничего и ни о чём. То, что мы изучали, были просто голые факты, которые почти никак не запомнились и я их никак не воспринимала. Они почти ничего не оставили в голове.

А "Вечный зов" - это одна из книг которые нужно изучать в школе на уроках истории, по которым нужно смотреть фильмы, смотреть и обсуждать.

Не скажу, что книга захватила меня с самых первых страниц. Конечно, пришлось потрудиться, чтобы сначала вникнуть в суть, но потом от нее уже было не оторваться. В ней множество глубочайших мыслей, цитаты, которые нужно заучивать наизусть, распечатывать на принтере и вывешивать перед глазами, чтобы видеть это каждый день.

Книга о добре и зле, о ненависти и любви, о вечном и преходящем, о красоте природы и красоте души, о жизни, истории, о человеческих отношениях, об истинных и ложных ценностях и многом другом.

Эта книга отныне стала одной из моих самых горячо любимых книг.

Вот 3 отрывка, оставивших у меня наиболее сильное впечатление.

1)

Они не могли предположить, что мы сумеем справиться с эвакуацией сотен и сотен заводов, сумеем быстро восстановить предприятия на новом месте. Дело это невиданное, неслыханное в истории земли и народов! А мы - сумели. Мы ещё во всей полноте, возможно, не в состоянии оценить значение этого обстоятельства, этого беспримерного народного подвига. А оно, это значение, в том, что мы уже выиграли войну! Сохранив наши заводы и фабрики, мы выиграли войну!

2)

А Засухин между тем говорил:

- В мире извечны истина и несправедливость, свет и тьма, ум и глупость, а короче - добро и зло стоят друг против друга. Мы, люди, в семнадцатом году впервые нарушили это противостояние добра и зла. Нарушили, но не победили ещё. Мы победим, когда наши идеи, идеи добра, восторжествуют на всей земле. А пока борьба между добром и злом продолжается. Но зло существует вековечно, оно очень цепкое, оно пустило длинные корни, и борьба с ним будет ещё долгой, упорной и жестокой, Яков. Она будет кропотливой. Будут ещё, может быть, и войны, страшные и разрушительные, во всяком случае - намного страшнее и разрушительнее, чем схватка со злом в семнадцатом году. Но в конце концов победит добро, потому что в этом именно и суть и смысл жизни.

Засухин умолк, поднялся, и, разминая ноги, прошёлся по кабинету, остановился возле окна, у которого недавно стоял Алейников. Из окна виднелась Звенигора. Огромный заснеженный каменный горб вздымался, казалось, сразу же за крышами окраинных домов Шантары, глянцевито поблёскивал под низким зимним солнцем.

- Всякая истина, Яков, - и обыкновенная, житейская, человеческая, а особенно социальная, - достаётся людям трудно, тяжело. Конечно, некоторые понимают её легко, как-то сразу. Но ко многим, очень и очень ко многим она приходит через страдания и даже трагедию. А есть люди, которые постигают истину только перед смертью, которым приходится платить за её постижение самой высокой ценой - жизнью. А почему?

Засухин ещё постоял немного у окна, вернулся на своё место, поглядел на притихшего Якова.

- Да потому, что, продолжая говорить чуть философски, вот это великое противостояние добра и зла существует в каждом человеке. В тебе, во мне. В Полипове… В каждом человеке! - ещё раз подчеркнул он. - И между добром и злом идёт постоянная борьба - страшная, беспощадная, безжалостная. А что победит и когда - зависит от многих причин: от среды, в которой воспитался и вырос человек, от его душевных качеств, а главное, как мне кажется, от его ума, от его способностей осознанно воспринимать жизнь, идеи времени… Понимаешь?

Алейников ответил не сразу.

- Что же тут не понять, - сказал он, глядя куда-то в сторону. - Оно действительно всё просто… И всё неимоверно сложно.

- Да, и просто, и сложно,.......

3)

- А он, Иван этот, за что всё-таки в тюрьме сидел? - спросила она.

- Не знаю, - пожала плечами Марья Фирсовна. - Анна говорит, что будто и зазря.

Наташа теперь долго-долго сидела молча, положив уставшие руки на стол. На лбу её всё так же собирались и разглаживались складочки. И вдруг губы мелко задёргались.

- Чем дальше, тем я больше запутываюсь… Я ничего не понимаю! Вот и мой папа… И мой папа…

- Я слыхала, доченька, про твоего отца, Семён рассказывал. Ничего, всё образуется, всё по справедливости будет.

- Да когда, когда?!

- А в своё время, - произнесла Марья Фирсовна. - Я вот простая женщина, неграмотная почти, а только я знаю: жизнь обязательно всё по полочкам разложит - хорошее к хорошему, плохое к плохому. Жизнь справедливость любит.

- В своё время…

Ребром ладони Наташа вытерла с ресниц проступившие слезинки. Посидела задумавшись. Еле слышно ворохнулась её грудь.

- Я, тётя Марья, может, и верю в это, - почти шёпотом сказала она. - Если не верить - как тогда жить? И зачем?

- Конечно, доченька, конечно, - откликнулась та.

- Только вот думаю: почему так много плохого пока в жизни? И - откуда оно? Ну, война - это понятно, они, фашисты, земли, города наши хотят захватить, народы все подчинить себе, рабами сделать, чтобы властвовать потом, захваченным богатством наслаждаться… А в самой-то нашей жизни почему так много пока зла? Отец вот мой, этот Иван, как вы говорите… Вот сама я чуть не погибла. Пусть я малодушная, но ведь сил больше не было. Почему, откуда?

Марья Фирсовна села на табуретку, положила на колени подушку, принялась разглаживать её жёсткими, жилистыми ладонями.

- Вы понимаете, о чём я?

- Как не понять? Понять легко, ответить трудно. Откуда оно, зло? От людской глупости. Вот я тоже никудышным своим умишком думаю: что они, люди, ежели всех вместе их взять? Дети ещё несмышлёные. А ребёнок чего-чего не натворит только, каких глупостей не наделает, покуда в ум войдёт.

Чуть прищурив глаза, Наташа пристально глядела на Марью Фирсовну.

- То есть вы хотите сказать, что человеческое общество ещё несовершенно?

- И так можно выразиться. Вот-вот, - кивнула облегчённо женщина. - Разума ему не хватает покуда.

- Ну, за всё человечество говорить не будем. А у нас-то в стране? Ведь отцы наши… они революцию совершили, сколько крови люди пролили во имя хорошего, во имя добра и справедливости. А где это?

- А разве так уж и нету совсем? - спросила Марья Фирсовна, перестав гладить подушку. И посмотрела на Наташу внимательно. - Ты, верно, чуть не погибла. Да ведь случайно может и на муравьиную кучу колесо наехать. Или дождевой ручеёк смыть её может. Им, муравьишкам, покажется, наверно, что конец света наступил. А кругом солнце горит и земля цветёт. Жизнь - большая.

- Что вы говорите, тётя Марья?! Разве люди муравьи? Разве я муравей?

Марья Фирсовна снова глубоко вздохнула, опять затеребила подушку.

- Ну да, ну да, я не то говорю, однако. И не с моим умом твои вопросы разъяснить… А вот не дали же тебе погибнуть.

- Это как раз голый случай. Случайно Огородникова на меня наткнулась, случайно…

- Ну, слова можно долго плести, Наташенька. И каждое слово само по себе вроде правда. А вот тебе тоже правда: добро, оно неприметное, радость недолго, может, и помнится. А зло не забывается ух сколько, всё жжёт и жжёт, выедает внутри всё самое живое. И потому кажется, что зла на земле сильно уж много, что его больше, чем добра. И что плохих людей на земле больше. А это обман, доченька. На земле-то много людей хороших, ласковых, и добра, значит, больше. - Марья Фирсовна встала, похлопала свою подушку. - А насчёт революции ты шибко быстро выводы выводишь. Ты мироедов-то настоящих где видывала? В кино только, да в книжках про них читала. Откуда тебе знать, сколько тогда зла было? Потому тебе и не сравнить, сколь тогда, а сколь сейчас его. А я могу сравнивать.

- Меньше, я понимаю. Только мне хватило.

- И мне с достатком. Но детишкам моим уж поменьше достанется. Твоим - ещё меньше…