ФМ "Великая победа"

Мой прадед - Чурсин Фёдор Дмитриевич- не вернулся домой. Да и не было у него ни одного шанса на возвращение. Из штрафных "расстрельных" батальонов моло кто вернулся. "Пропал без вести. Еще в самом начале войны, на Кольском полуострове". Это те крупицы информации, которую моя бабушка смогла "найти" после многолетних поисков и запросов.

Мой дедушка - Маевский Евгений Александрович- умер в 1985 году, когда мне было 7 лет. Пройдя вся войну, он выжил. Выжил в том ужасе, чтобы умереть от "людского равнодушия". Астрахань. Аэропорт. Жара. Ему стало плохо с сердцем. И никому не было дела до упавшего мужчины. "Да, пьяный валяется........" Он пережил мою бабушку-свою жену- на 3 недели.

Обрывочно помню рассказы прабабушки о её жизни с тремя маленькими детьми в немецкой оккупации: ГОЛОД... СТРАХ.... НАДЕЖДА...

До сих пор очень четко перед глазами стоит улыбающееся лицо немецкого солдата, который ходил по дворам и "отбирал" последние съедобные крохи у голодных детей, запасая провиант для немецкой армии : "Матка, курка... яйки..."
А другой солдат, квартировавшийся в соседней хате, украдкой приносил им хлеб и шоколад...Может быть, именно этот кусок "немецкого" хлеба помог им тогда выжить...
А еще прабабушка рассказывала, как носила одежду, золото, кухонную утварь местной "богатейке", чтобы обменять на плошку кукурузной муки и сварить детям мамалыгу. Чтобы не умереть с голоду.

Да, тяжелое было время , и люди были разные...

Мы живем в "относительном" мире. Мои дети не знают голода, не видели смерти, не "убегали" от войны. Но этот мир так хрупок. Я каждый день вижу "отголоски войны" : в доверчивых глазёнках сирийских детей-беженцев, играющих на площадке рядом с моими детьми, в дебатах "умных" политиков, которые призывают прекратить это "безобразие" и, наконец, "перекрыть" им выход в Европу, в разжигании межнациональной вражды и в человеческом нетерпении и ненависти друг к другу... И видя все это, я стараюсь научить моих детей жить в мире и добре. Чтобы не допустить повторения того ужаса.

Стихи о лепёшке.

Хлеба нет. Мякина на исходе.
Соли нет. И нечего солить.
Сыну, 
Семилетнему Володе,
Мать с тревогой стала говорить:

«Что
ж мне, хоронить тебя, сыночек,
От
войны сберегши, от врага?
Шел
бы, может, выпросишь кусочек,
Хоть
картофельного пирога…»

Начинали
зеленеть деревья.
Май
тропинки ветром просушил.
Обошел
Володя всю деревню - 
В
торбу и куска не положил.

Всюду
голод. Жадные глазенки.
Но
Володя, сам не зная как
Миновал
последнюю хатенку
И
свернул с тропинки на большак.

Рощами
Смоленщина шумела!
Велика
она - не обойти.
За
холмом, где речка голубела,
Встретил
он деревню на пути.

Постучал
в четвертый дом от краю.
Как
минута радостна была!-
Худенькая
женщина седая
Теплую
лепешку подала.

Протянула,
ею руки грея,
И
сказала: «Только не забудь
В
этот день убитого Андрея
Моего
сыночка помянуть».

И
пошел Володя по дорожкам.
Всю
деревню обойти спешил.
Только
в торбу, кроме той лепешки,
Ничего
и здесь не положил.

Всюду
голод. Жадные глазенки.
Но
Володя, сам не зная, как,
Постучал
в последнюю хатенку,
Не
свернул с тропинки на большак.

Дверь
открыл. Стояла у порога
Женщина.
Лицо ее в слезах.
И
качала с тихою тревогой
Маленькую
дочку на руках.

Все
шептала: «Милая… уходит…»
Все
ласкала: «Солнышко мое…»
И
с мольбой глядела на Володю,
Словно
на спасение ее.

Помоги,
мол. Хоть бы хлеба крошку.
Восемь
дней не ела ничего.
И
Володя подал ей лепешку,
Как
частицу сердца своего.