Война и мир Владислава Крапивина
отзывы
Взяла себе за правило предварительно читать Крапивина в электронном виде, чтобы понять, нужно нам его в домашнюю библиотеку или нет, будет ли читать ребенок, когда подрастет... Но вот беда, в последнее время за что ни возьмусь - тут же настолько вчитаюсь, настолько зацепит, что уже и расставаться жаль... Хорошо пишет Крапивин, душевно, сильно, по-настоящему. Проза для воспитания настоящих мужчин.
Признаться, мне не очень нравится его фантастика, но тем дороже книги о реальной жизни, об отношениях, о выборе, который бывает у каждого, об испытаниях, которые встречаются на жизненном пути, и которые помогают взрослеть и становиться лучше, о преодолении себя. А тут еще и великолепные исторические декорации героической обороны Севастополя, и самые настоящие приключения в лучших традициях приключенческой литературы. Здесь есть страницы о войне, вот, например, повзрослевший "Маркелыч" вспоминает, как мальчишкой в крымскую кампанию "палил из двух своих пушчонок по позициям французов и англичан":
"А если по правде вспоминать, сколько было в душе жути! Особо до той поры, пока не появилась привычка. Но и сквозь привычку потом, сквозь бесстрашную горячку азартной пальбы по наступающим синемундирным рядам вдруг проскакивала мысль: «А ежели и меняубьют? Как вот их, что рядом?» - «Да нет же, это больших убивают. А убитых юнгов ты разве где видал?»
Однако же привелось увидеть и такое. Почти такое… Как-то раз отогнали наступавших и пошли собирать трофейные штуцера и снаряжение. И увидел маленький Маркелыч, что среди убитых французов лежит навзничь солдатик его, Николкиного, роста. Фуражка с большим козырьком и узким донышком отлетела, русые кудри были вмяты в жидкую глину. Поодаль валялся большой барабан с изорванным в клочья ремнем и пробоиной. Грудь вся в кровавых ошметках. Глаза мальчишки были открыты и смотрели прямо в небо. Серые… А ресницы загнутые вверх, как у Настюшки…
Николка встал у барабанщика на колени, упершись в глиняную кашу ладонями. И смотрел, пока его не взяли за плечо.
- Пойдем уж, Маркелыч, теперь не поможешь, сколько ни гляди… И чего его, мало́го, принесло в чужую землю…
После Николка в щели́ между насыпью и командирским блиндажом плакал горько и долго - так же, как в день, когда убило батю. А проплакался и - что делать-то - пошел воевать снова. Только барабанщик этот снился ему потом часто. И на позициях, и в школе. Будто оживает он, садится и глазами ищет барабан. А Николка говорит виновато: «Да вот он… Только пробитый весь». Барабанщик (ну точно как Настюшка) трет согнутым пальцем переносицу и спрашивает по-русски: «Маркелыч, как же я теперь с дырявым-то? Попадет от командира…» И опять нет у Николки к мальчишке-французу никакой злости, одна жалость…
Но не только барабанщик этот виделся в снах про войну. Многое. И летящая прямо в него, в Николку, бомба «лохматка» (вся в огненных кудрях), и занесенный штык в руках зуава-великана, и нестерпимое, со всех сторон обступившее пламя… И страх, который там, на позициях, просыпался лишь порою, в этих снах был постоянный, главный: «А ежели убьют? Прямо сейчас!.. А ведь и вправду убьют, и не будет меня!»
И было так, наверно, года два. А потом эти сны стали реже и реже, и стали приходить другие. Будто сама осада привиделась ему лишь во сне, а по правде-то город по-прежнему цел - белый и зеленый. И будто маменька, усадив его, Николку, посреди солнечного двора на табурет, обвязала ему голову шнурком и стрижет «под кружок» длинными звонкими ножницами. Волосы падают, щекочут голую спину, а маменька смеется и уговаривает потерпеть. А потом обмахивает его полотенцем. И чистое полотно пахнет, как, должно быть, пахнут паруса, и летящий воздух от него смешивается с морским ветром, а море стоит за крашенными известкою заборами и черепицею крыш, как синяя стена, пересыпанная белыми искрами бурунов…
А потом просыпался и с боязнью, что заметят товарищи, переворачивал тощую казенную подушку с мокрым пятном…"
А есть страницы о мире, но такие пронзительные, что аж по-настоящему страшно и где-то в груди ныть начинает... Вот, например, эпизод, как почти утонул самый маленький из мальчишечьей компании - Савушка:
"- Ай, а где Савушка?! - звонко сказал Ибрагимка.
Место, где только что мелькала Савушкина голова, было пустым. Лишь рябила и сверкала под солнцем вода…
Федюня и Женя бросились первыми. Фрол следом. Потом и остальные. Коля оказался последним. Когда он забежал в воду по грудь, то понял, что до сих пор держит котенка. Метнулся обратно, посадил котенка на ближний камень и кинулся в воду опять. Запнулся, упал в волну с головой, поднялся и увидел, что Федюня и Женя - уже по пояс в воде - несут Савушку на берег. Остальные шли по сторонам.
Голова Савушки была откинута, глаза полузакрыты, руки и ноги болтались.
Едва ступили на берег, Фрол рывком положил Савушку себе на колено, крепко хлопнул по спине, запустил ему пальцы в рот. Изо рта побежала вода, но Савушка не шевельнулся. Фрол бросил его спиной на песок, начал сгибать и разгибать Савушкины тоненькие руки. Видимо, он где-то слышал, как откачивают утопленников… Он старался изо всех сил…
А время бежало. Оно летело со свистом и звоном мимо Колиных ушей, в нем были нарастающий ужас и отчаяние. Потому что Савушка был по-прежнему неподвижный, неживой. Мертво белели из-под прикрытых век глазные яблоки… Коля смотрел будто сквозь мутноватое стекло. И в то же время замечал все подробности: громадно раскрытые, отчаянные глаза Федюни, закушенные губы Жени, плачущую гримасу Макарки, острые ключицы Ибрагимки под облепившей его рубашкой. И даже то, как спокойно, никуда не убегая, смотрит на все происходяшее серый худой котенок.
«Можно, я подержу кису?» Ведь это было вот-вот, минуту назад! И вдруг… Господи, неужели Савушки больше нет? Почему?!
Фрол прекратил бесполезные движения. Постоял на коленях, согнувшись. Потом встал. То ли незаметно покачал головой, то ли просто уронил ее. Руки его висели вдоль мокрых штанин.
И все стояли вокруг Савушки. А он лежал со вздернутым острым подбородком и будто прислушивался к чему-то дальнему, нездешнему. Руки и ноги его до локтей и колен были очень темными по сравнению с ребристым щуплым тельцем. Словно Савушка недавно бродил на четвереньках в корабельном сурике.
«Больше он нигде и никак не будет бродить…»
« Это еще Савушка или уже не…»
Федюня вдруг завыл и упал рядом с Савушкой, головой ему на грудь.
Макарка тонко заплакал.
- Эй, мальчишки, что у вас?!
От обрыва бежала девочка. В коротком белом платьице, с красной косынкой на шее, с черной ленточкой на светлых, отлетающих назад волосах. Она очень быстро бежала. Ременчатые белые туфельки на длинных загорелых ногах мелькали, как клочки бумаги в потоке ветра.
Она с разбега растолкала ребят. Рванула за плечи, откинула от Савушки Федюню. Стремительно и гневно оглядела всех:
- Вы что! Распустили нюни!..
Так же, как недавно Фрол, она рывком положила Савушку животом себе на колено. Так же запустила ему пальцы в рот. Сердито дернула спиной. Вода хлынула из Савушки снова - сильнее, чем в прошлый раз. Но он по-прежнему не дышал.
Девочка перевернула Савушку на спину. Ртом прижалась к его губам. Равномерными толчками дыхания принялась вгонять воздух в его тощенькую грудь… И грудь наконец шевельнулась. Савушка закашлял.
- Кашляй, кашляй. Полезно, - сказала она.. Савушка послушно стал кашлять еще. Девочка хлопнула его по щекам - справа и слева. Савушка наконец открыл глаза.
- Чего дерешься? - сипло сказал он. Девочка засмеялась.
Она приподняла Савушку за плечи, заставила сесть.
- Подержите кто-нибудь, чтобы не лежал больше. И пусть еще поплюет…
Федюня подхватил брата за спину.
Савушка не плевал. Он растерянно оглядывал мир, в который только что вернулся. Потом заулыбался.
- Я, что ли, чуть не потонул, да?
Девочка засмеялась:
- Теперь все в порядке…
Она быстро огляделась.
- Буська! Вот ты где, бродяга!
- Мр-р… - сказал с камня котенок.
- Я думала, ты просто так сбежал, а ты… Вот молодец! - И подхватила котенка на руки. Потом опять посмотрела на мальчишек. Сквозь упавшие на лицо легкие волосы.
- Оленька… - тихонько сказал Коля.
Она отдула волосы, встретилась с ним глазами. И этими глазами - серыми и лучистыми - сказала ему: «Здравствуй».
- Этот тот самый Буська? - все так же тихо спросил он.
- Конечно, - улыбнулась она. И сразу стала озабоченной: - Ладно, мне пора. «Барабанщик» сейчас отходит от пирса…
- Какой барабанщик? - всхлипнув за ребячьими спинами, сказал Макарка.
- Теплоход так называется. Наш, ребячий… - Она снова шагнула к Савушке, тронула зачем-то пальцем его сжатый кулачок, махнула рукой и побежала к обрыву. Придерживала на плече Буську.
- Оленька! - сказал Коля. На этот раз громко. Она обернулась на миг, снова махнула ладонью и скрылась за выступом скалы, где, видимо, начиналась тропинка.
Савушка в этот миг заревел. Негромко, но чисто, без кашля. Все, конечно, кинулись к нему.
- Ты чего?
- Напугался?
- Болит что-то?
- Зачем вы ее сюда пустили! - ревел Савушка.
- Кого?
- Её… Она девчонка, а я голый…
Всех разом одолел смех. Не удержаться.
- Чего ржете, как жеребцы! - зашелся обидой Савушка. - Нарочно позвали, да?
- Дурень, - сказал Фрол. - Она тебя от смерти вызволяла. - Было ли ей время тебя разглядывать?
- А и не надо разглядывать, когда и так все видно!.. - не унимался Савушка. Левой ладошкой он запоздало прикрывал низ живота, а правым кулачком растирал по щекам слезы.
Счастливый Федюня напомнил брату:
- Совсем бестолковый! Ты же в том году вместе с Анфиской купался и не думал ни про что…
- Это в том году, а не в нынешнем… - упрямо гудел Савушка".
Иллюстрации традиционно черно-белые и их не очень много, вместе с маленькой на титульном листе 15 штук на весь роман (365 страниц текста). Но я поймала себя на том, что мне они здесь и не нужны. Совсем не нужны. Так что то, что есть, - это оптимальный вариант, во всяком случае вписываются они сюда хорошо, деликатно, от чтения не отвлекают. Шрифт средний, взрослому глазу читать вполне комфортно. Качество печати без нареканий. Хорошая, добротно сделанная книга :-)
Давно закончилась осада... Севастопольская фантазия
Владислав Крапивин
Иллюстрации Евгении Стерлиговой
Издательство: ИД Мещерякова, 2016
