Михаил Гаспаров. Записи и выписки

На эту книгу наткнулась в процессе знакомства с Занимательной Грецией Михаила Гаспарова. Нашла электронный текст, прочитала пару страниц и она мне немедленно понадобилась для чтения "живьем", чтоб можно было листать страницы туда-сюда.

Ну еще бы - мой любимый цвет! Мой любимый размер! Только не шрифта, вот он-то как раз самого нелюбимого размера - мелкий. Но зато сам формат записей - короткие заметки, афоризмы, цитаты, формулировки понятий и представлений о чем-то, отрывочные суждения, наблюдения, фрагменты воспоминаний - это точно самый любимый. Открываешь на любой странице и втыкаешься в текст, не в силах оторваться. Строго по Пеннаку )) А при необходимости и отрываешься легко - ведь заметки коротенькие.

И вот это все - где-то встреченное, прочитанное, увиденное, услышанное, обдуманное и превратившееся в изящную мысль, в коротких записях становится россыпью жемчужин нашей культуры. Столько штрихов - личностных черт разных характеров, столько имен, маленьких исторических фактов, забавных случаев, чьих-то реплик, очень точных высказываний по самым разным поводам! Это такое литературное закулисье, где переплелось все - теория и практика, авторы и их исследователи и критики, перекрещивающиеся взгляды - то изнутри, то беспристрастно-препарирующий отстраненный взгляд, а то просто хроникер-стенографист быстро фиксирует произошедшее на глазах, то просто байка или анекдот.

И главное - если начинаешь зачитывать вслух, трудно остановиться - хочется читать все подряд, пока с размаху не врезаешься в другой текст - страницы воспоминаний, например. И переключаешься в совсем другой режим, и втягиваешься, читая о родителях автора, о раннем детстве, о войне, школе, университете, а потом переворачиваешь страницу, и - снова россыпь мелких заметок "От А до Я". И тебе опять срочно нужны уши, чтобы поделиться. А затем снова привычный текст - отрывок или публикация целиком, и снова россыпь жемчужин в алфавитном порядке.

Не могу удержаться от цитирования:

«ИДЕИ, как и вши, заводятся от бедности», - говорил К. Зелинский А. Квятковскому.

КОЛЛЕГА. «Потом я узнал, что картежные шулера тоже говорят друг другу: коллега» (восп. Милашевского).

КУЛЬТУРА. С. Аверинцев на цветаевской конференции сказал: для предыдущих поколений любовь к Цветаевой была делом выбора, для нас она заданность. Та же тема, что и у Ю. Левина, когда тот отказался делать доклад о Мандельштаме, потому что Мандельштам уже не "ворованный воздух".

И в заключение - снова о Пушкине:

Интеллигентский разговор.
- Как вы себе представляете Пушкина, если бы он убил Дантеса, а не Дантес его?
- Представляю по Вл. Соловьеву, ничего лучше не могу придумать.
- Ведь Дантес вряд ли хотел его убивать. Почему он попал ему в живот? Скверная мысль: может быть, целился в пах?
- Исключено: ниже пояса не целились, дуэльный этикет не позволял.
- А если бы попал?
- Очень повредил бы своей репутации.
- Совсем трудно стало представлять себе, что такое честь. Сдержанность: оскорбление от низшего не ощущается оскорблением. В коммунальной квартире так прожить трудно. У Ахматовой было очень дворянское поведение.
- Это она писала: для кого дуэль предрассудок, тот не должен заниматься Пушкиным?
- Да.
- О себе она думала, что понимает дуэль, хотя в ее время дуэли были совсем не те.
- Как Евг. Иванов писал Блоку по поводу секундантства, помните? «Помилуй, что ты затеял что, если, избави Боже, не Боря тебя убьет, а ты Борю, - как ты тогда ему в глаза смотреть будешь? и потом, мне неясны некоторые технические подробности, например: куда девать труп…» Вот это по Соловьеву».

Собеседниками были И. Бродский, Л. Флейшман и я.

Лабиринт / Май-шоп