ФМ Пушкин. День 4. "Повести. Романы. Драматические произведения"

А сегодня показать мне и нечего. "Онегин" и околоонегинское.

В прошлом году читали "Повести Белкина" в эл книге (в юности самое сильное впечатление на меня произвёл "Выстрел" - то, как происходит переоценка жизненных приоритетов).
Сама читала "Бориса Годунова" так же. А уж это совсем никуда не годится! Особенно после иллюстраций Евгения Кибрика, что показала нам Ольга.

В общем, не собиралась сегодня участвовать в ФМ.
Но подумала, как же так. 6 июня! Надо же сообщников поздравить с юбилеем Александра Сергеевича!

Поздравляю!:)

Не фужер с шампанским, а ломоносовская чашечка с кофе)

ПС. Ну чтобы уж совсем не скучно-коротко, отрывок из книги М. Басиной.

Прототипов своих персонажей для "Бориса Годунова" Пушкин находил в Святогорском монастыре и окрестностях.

"Варлаам.

А пьяному рай, отец Мисаил! Выпьем же по чарочке за шинкарочку.

Однако, отец Мисаил, когда я пью, так трезвых не люблю; ино дело пьянство, а иное чванство; хочешь жить как мы, милости просим - нет, так убирайся, проваливай: скоморох попу не товарищ…

Эй, товарищ! да ты к хозяйке присуседился. Знать, не нужна тебе водка, а нужна молодка, дело, брат, дело! У всякого свой обычай; а у нас с отцом Мисаилом одна заботушка: пьём до донушка, выпьем, поворотим и в донушко поколотим.

Последние слова отца Варлаама - это слегка изменённое любимое присловье святогорского игумена Ионы. Пушкин не раз слышал, как Иона говаривал:

Наш Фома пьёт до дна.

Выпьет, повторит

Да в донышко поколотит.

В черновых записях Пушкина есть и такая: «А вот то будет, что ничего не будет. Пословица святогорского игумена».

Была ещё черта, которая роднила отцов Варлаама и Мисаила со святогорскими монахами, - и те и другие ходили собирать «на монастырь».

Святогорские монахи заходили и в Михайловское. И очень может быть, что на вопрос Пушкина о том, как идут у них дела, они отвечали жалобами, напоминающими сетования отца Варлаама: «Плохо, сыне, плохо! ныне христиане стали скупы; деньгу любят, деньгу прячут. Мало богу дают. Все пустились в торги, в мытарства; думают о мирском богатстве, не о спасении души. Ходишь, ходишь; молишь, молишь; иногда в три дни трёх полушек не вымолишь. Такой грех! Пройдёт неделя, другая, заглянешь в мошонку, ан в ней так мало, что совестно в монастырь показаться; что делать? с горя и остальное пропьёшь; беда да и только. Ох, плохо, знать пришли наши последние времена…»

Кроме святогорских монахов, ещё одно «духовное лицо» стояло перед глазами Пушкина, когда он работал над сценой в корчме. Это был священник Воскресенской церкви в деревне Вороничи - поп Шкода.

Прозвище своё «Шкода» отец Илларион Раевский получил за весёлый и проказливый нрав. Любил он «пошкодить». Даже во время проповеди потешал прихожан шутками, прибаутками, озорными выходками. И чарочкой не гнушался.

Как рассказывали знавшие его, внешностью поп Шкода был вылитый Варлаам: «А росту он среднего, лоб имеет плешивый, бороду седую, брюхо толстое».

С этим простецким балагуром-попом очень любил потолковать Пушкин. Дочь попа Шкоды, Акулина Илларионовна, вспоминала впоследствии: «Покойный Александр Сергеевич очень любил моего тятеньку… И к себе в Михайловское тятеньку приглашали и сами у нас бывали совсем запросто… Подъедет это верхом к дому и в окошко плетью цок. "Поп у себя?" - спрашивает… А если тятеньки не случится дома, всегда прибавит: "Скажи, красавица, чтоб беспременно ко мне наведался, мне кой о чём потолковать с ним надо!" И очень они любили с моим тятенькой толковать… потому, хотя мой тятенька был совсем простой человек, но ум имел сметливый, и крестьянскую жизнь, и всякие крестьянские пословицы и приговоры весьма примечательно знал… Только вот насчёт божественного они с тятенькой не всегда сходились и много споров у них через это выходило. Другой раз тятенька вернётся из Михайловского туча тучей, шапку швырнёт: "Разругался я, - говорит, - сегодня с михайловским барином вот до чего - ушёл… даже не попрощавшись… книгу он мне какую-то богопротивную всё совал, - так и не взял, осердился!" А глядишь, двух суток не прошло - Пушкин сам катит на Воронич, в окошко плёткой стучит. "Дома поп? - спрашивает. - Скажи, - говорит, - я мириться приехал". "Простодушный был барин, отходчивый…". "Я так про себя полагаю, - прибавляла Акулина Илларионовна, - что Пушкин через евонные тятенькины разговоры кой-чего хорошего в свои сочинения прибавлял"».

Вполне возможно, что складные и ладные речи отца Варлаама напоминают «разговоры» - прибаутки и шутки озорного попа Шкоды.

Интересно отметить, что именно поп Шкода служил по заказу Пушкина в Воронической церкви обедню «за упокой раба божия боярина Георгия», то есть Джорджа Гордона Байрона. За год до того Байрон погиб в Греции, сражаясь за её свободу. «Нынче день смерти Байрона, - писал Пушкин 7 апреля 1825 года П. А. Вяземскому, - я заказал с вечера обедню за упокой его души. Мой поп удивился моей набожности». Набожность здесь действительно была ни при чём. Не имея другой возможности почтить память великого английского поэта и борца за свободу, Пушкин своеобразно использовал для этого церковный обряд."

***

И ещё один занимательный факт, связанный и с днём рождением Пушкина, и с темой сегодняшнего ФМ.

Это уже не Басина, а Юрий Стрекаловский.

"В 1822 году в Кишинёве на 23-й день рождения поэту вручили три чистые тетради в кожаном переплёте - подарок от Павла Сергеевича Пущина и Николая Степановича Алексеева. Изначально эти тетради предназначались для ведения протоколов масонской ложи «Овидий». Но к тому моменту Александр I уже запретил все масонские организации в России, и тетради остались невостребованными. Вот друзья и решили подарить их Пушкину. Для поэта начала XIX века, находящегося по предписанию в служебной командировке (за которой прочно закрепилось наименование ссылки), хорошая чистая бумага была лучшим подарком.
Заполнять «масонские тетради» поэт начал в Кишиневе, продолжил в Одессе и Михайловском. Именно «им» мы обязаны многими стихотворениями, началом поэмы «Евгений Онегин», материалами к исторической драме «Борис
Годунов», поэмой «Цыганы». В них же сохранились конспекты «Истории
государства Российского» Карамзина, и очень много рисунков."