Маугли. Р. Ингпен, В. Ватагин, М. Митурич

Имея разные издания одного произведения, невольно начинаешь их сравнивать.

Маугли в илл. Роберта Ингпена от изд-ва Махаон.

На мой взгляд, у Ингпена получилась очень реалистичная картина джунглей, животные - дикие, живые, их движения, мимика, графика завораживают, кажется, что они живут, мчатся, движутся, сцепляются в схватке. Но, лица людей у Ингпена мне совсем не нравятся (за исключением, пиратских, конечно). Иллюстрации в книге цветные, но есть и черно-белые.Самые красивые- на весь разворот. Не понравилось в издании от Махаона - очень мелкий шрифт текста, совсем не подходящий для самостоятельного чтения детьми и сокращенный текст "Маугли". Зато есть другие произведения Киплинга (Рикки-Тикки-Тави, Шива и кузнечик, Слуги Её Величества)

Книга джунглей в лабиринте, read.ru, в озоне, в my-shop

Маугли в илл. Василия Ватагина от изд-ва Проспект.

Если сравнивать илл. Ватагина с илл. Ингпена, я бы сказала о них так, Ингпен – движение, Ватагин - статика. Рисунки Ватагина бесподобны, карандашные черно-белые, есть несколько цветных, очень четкие, подробные, напоминающие станковую живопись. Но в то же время они удивительным образом передают всю красоту, гибкость, грацию животных, каждую складочку, каждую черточку. Их можно рассматривать как атлас, потому что они впечатляют выверенностью, четкостью каждого штриха, гладкостью линий, а у Ингпена иллюстрации "мохнатые", размытые, иногда уходящие как-будто в туман. В этой книге иллюстраций множество и очень много больших, почти или на всю страницу (формат издания впечатляет как высоту и ширину, так и в толщину). Хочется отметить и безупречное качество издания. Очень плотная белоснежная офсетная бумага, толстая обложка , совершенное качество печати иллюстраций. Маленькое но: мелковатый шрифт и перевод C. Г. Займовского.

Маугли в лабиринте, read.ru, в озоне, в my-shop

Маугли в илл. Мая Митурича от изд-ва Фортуна-Эл

Сначала отмечу, что Митурич -это художник моего детства, для меня его иллюстрации близки. Книга получилась яркая, передающая буйство красок джунглей. Если весна, то это чувствуется по дыханию розового, фиолетового цветов, цвета зелени... Осень - напоминает о себе желтым, оранжевым, коричневым цветом. Есть картины, на которые смотришь, и сразу попадаешь в ночные джунгли, где только луна освещает главных героев. А иллюстрация, где Маугли раскачивается на лиане... - здесь ощущается как Маугли взмывает над бескрайними джунглями до самого неба, туда, где парят орлы, а казалось бы, обыкновенные штрихи...

Книга удобного формата, белоснежные офсетные странички, не очень плотные, немного просвечивающие, но гладенькие. Шрифт крупный, приятный для чтения. И самое главное достоинство - Маугли в переводе Дарузес и в полном содержании.

Маугли в лабиринте, read.ru, в озоне, в my-shop

Книгу изд-ва Махаон я читать не стала, а взяла в руки две остальные и погрузилась в чтение, сравнивая переводы. Вот так, по кусочкам, отрывки из одной книги и другой. Перевод Дарузес более красивый, понятный, мягкий, и естественно, понравился больше, правда иногда мне не хватало твердости,"дикого рева джунглей" в тексте, которое иногда слышалось у C. Г. Займовского. Его перевод по своему красивый, но расчитан на более взрослого читателя (как и сама книга). Есть такие обороты, о которые спотыкается язык. Перевод Дарузес выделен жирным шрифтом.

Было семь часов знойного вечера в Сионийских горах, когда Отец Волк проснулся после дневного отдыха, почесался, зевнул и расправил онемевшие лапы одну за другой, прогоняя сон. Мать Волчица дремала, положив свою крупную серую морду на четверых волчат, а те ворочались и повизгивали, и луна светила в устье пещеры, где жила вся семья.

Наступал седьмой час жаркого вечера на холмах Сионийских, когда Отец Волк очнулся от дневного сна, почесался, зевнул и вытянул одну за другою лапы, до когтей оцепеневшие в сонной истоме. Мать Волчица лежала, уткнувшись огромной серой мордой в четверых своих щенков, с визгом копошившихся на полу. Луна сияла в просвете пещеры.

— Уф! — сказал Отец Волк. — Пора опять на охоту.

Он уже собирался спуститься скачками с горы, как вдруг низенькая тень с косматым хвостом легла на порог и прохныкала:

— Желаю тебе удачи, о Глава Волков! Удачи и крепких, белых зубов твоим благородным детям. Пусть они никогда не забывают, что на свете есть голодные!

Огрр! — проворчал Отец Волк. — Пора опять на охоту.И он хотел уже спуститься с холма, как вдруг маленькая тень со взъерошенным хвостом загородила выход и провизжала:
— Да сопутствует тебе удача, о главный над волками! И твоим благородным чадам — счастье и крепкие белые зубы! И да не забудут они голодающих мира сего!

Это был шакал, Лизоблюд Табаки, — а волки Индии презирают Табаки за то, что он рыщет повсюду, сеет раздоры, разносит сплетни и не брезгует тряпками и обрывками кожи, роясь в деревенских мусорных кучах. И всё-таки они боятся Табаки, потому что он чаще других зверей в джунглях болеет бешенством и тогда мечется по лесу и кусает всех, кто только попадётся ему навстречу. Даже тигр бежит и прячется, когда бесится маленький Табаки, ибо ничего хуже бешенства не может приключиться с диким зверем. У нас оно зовётся водобоязнью, а звери называют его «дивани» — бешенство — и спасаются от него бегством.

Это был шакал — Табаки, лизоблюд, — а волки индийских лесов презирают Табаки: он вечно шныряет повсюду, творит пакости, разносит сплетни, поедает тряпье и куски кожи, роясь в деревенских мусорных кучах. Но они же и боятся Табаки — ибо он больше, чем кто-либо в Джунглях, склонен к бешенству; в это время он не боится решительно никого, мчится по лесу
и кусает каждого встречного. Даже тигр бежит и прячется, когда бесится маленький Табаки; бешенство — ужаснейшая хворь из всех, что могут постигнуть дикого зверя. Мы, люди, называем ее водобоязнью, а звери зовут ее — «девани» (бешенством) и бегут без оглядки.

— Что ж, войди и посмотри сам, — сухо сказал Отец Волк. — Только еды здесь нет.

— Для волка нет, — сказал Табаки, но для такого ничтожества, как я, и голая кость — целый пир. Нам, шакалам, не пристало привередничать.

— Ну, ступай, ищи, — угрюмо молвил Отец Волк, — да здесь и нет съестного.
— Для Волка нет, — возразил Табаки, — но для такой ничтожной особы, как я, и сухая кость уже целый пир. Нам ли, Гидур-логу («шакальему племени»), выбирать и привередничать?

Он прокрался в глубину пещеры, нашёл оленью кость с остатками мяса и, очень довольный, уселся, с треском разгрызая эту кость.

— Благодарю за угощенье, — сказал он, облизываясь. — Как красивы благородные дети! Какие у них большие глаза! А ведь они ещё так малы! Правда, правда, мне бы следовало помнить, что царские дети с самых первых дней уже взрослые.

А ведь Табаки знал не хуже всякого другого, что нет ничего опаснее, чем хвалить детей в глаза, и с удовольствием наблюдал, как смутились Мать и Отец Волки.

Табаки юркнул вглубь пещеры, где нашел оленью кость, на которой оставалось немного мяса, уселся и весело принялся обгладывать ее. — Благодарю за сытный обед, — прогово-
рил он, облизывая морду. — Как прекрасны благородные дети! Какие у них огромные глаза! А ведь сами еще так малы! Ах, я забыл, что дети царей — взрослые с первого дня!
Табаки, как и всякому другому, отлично известно было, что нет ничего хуже, как хвалить детей в глаза; но ему приятно было досадить отцу и матери волчат.

Табаки сидел молча, радуясь тому, что накликал на других беду, потом сказал злобно:

— Шер-Хан, Большой Тигр, переменил место охоты. Он будет весь этот месяц охотиться здесь, в горах. Так он сам сказал.

Шер-Хан был тигр, который жил в двадцати милях от пещеры, у реки Вайнганги.

— Не имеет права! — сердито начал Отец Волк. — По Закону Джунглей он не может менять место охоты, никого не предупредив. Он распугает всю дичь на десять миль кругом, а мне... мне теперь надо охотиться за двоих.

Некоторое время Табаки сидел смирно, наслаждаясь учиненной пакостью. Затем ехидно проронил:
— Шер-Хан, Великий, меняет место охоты. В будущем месяце он будет охотиться в здешних горах — так сказал он мне!
Шер-Хан был тигр, живший у реки Вайнгунги, в двадцати милях.
— Не имеет права! — гневно начал Отец Волк. — По Закону Джунглей он не имеет права менять логово просто так, без причины! Он распугает всю дичь на десять миль кругом, а мне… мне надо ловить за двоих эти дни!

— Мать недаром прозвала его Лангри (Хромой), — спокойно сказала Мать Волчица. — Он с самого рождения хромает на одну ногу. Вот почему он охотится только за домашней скотиной. Жители селений по берегам Вайнганги злы на него, а теперь он явился сюда, и у нас начнётся то же: люди будут рыскать за ним по лесу, поймать его не сумеют, а нам и нашим детям придётся бежать куда глаза глядят, когда подожгут траву. Право, нам есть за что благодарить Шер-Хана!
— Недаром его мать назвала его Лэнгри (Хромым), — спокойно заметила Мать Волчица. — Он с рождения хромает на одну ногу. Вот почему он может убивать лишь домашнюю скотину. Поселенцы Вайнгунги давно точат на него зубы, и теперь он идет сюда, чтобы и наших соседей разгневать!
Когда по его милости они начнут зачищать Джунгли, он-то легко уйдет куда-нибудь подальше. Нам же с малышами придется спешно бежать куда попало, когда люди подожгут траву. Да уж, спасибо Шер-Хану!

— Не передать ли ему вашу благодарность? — спросил Табаки.

— Вон отсюда! — огрызнулся Отец Волк. — Вон! Ступай охотиться со своим господином! Довольно ты намутил сегодня.

— Не передать ли ему вашу благодарность? — услужливо спросил Табаки.
— Вон! — зарычал Отец Волк. — Вон! Ступай охотиться к своему покровителю. Довольно ты наделал зла для одной ночи!