Уважаемые мамы, будьте бдительны!

По просьбе одноклассника пишу пост о трагедии, сложившейся в их семье.

Страничка Максима в контакте http://vk.com/olkhovyy

Прошу Вас провести служебную проверку в ОКБ № 1 отделении детской кардиохирургии по факту гибели моего сына, Ольхового Ивана Максимовича 13.11.2013 г.р. События происходящие до смерти и после смерти ребенка описаны ниже.

Нашему ребенку, Ольховому Ивану Максимовичу (сыну), еще при беременности в 20 недель был поставлен диагноз «Врожденный порок сердца»: Тетрада Фалло.

13.11.2013 г. он родился в областном перинатальном центре города Екатеринбурга в сроке 39 недель, диагноз был подтвержден, но ребенок в аппаратах искусственного дыхания и т. п. не нуждался, его состояние было стабильным, внешне порок сердца не проявлялся и на второй день после родов он был переведен в палату к супруге из палаты интенсивной терапии, где его наблюдали врачи первые сутки. На 6-е сутки супругу выписали домой с рекомендацией наблюдаться у кардиолога по месту жительства и по достижению ребенком одного месяца проконсультироваться у кардиохирурга ОКБ (областная клиническая больница) № 1 г. Екатеринбурга по адресу: ул. Волгоградская, 185.

11.12.2013 г. мы с ребенком приехали на консультацию кардиохирурга в поликлинике ОКБ № 1, на которой узнали, что сыну будет необходимо оперативное лечение. Но его нужно проводить ближе к 6-ти месяцам, а пока каждый месяц приезжать на консультацию к кардиохирургу в ОКБ №1. Так мы ездили в поликлинику ОКБ № 1 4 раза, и в последний раз 12.03.2014 г. Климова Татьяна Борисовна назначила нас на 17.04.2014 г. на госпитализацию в стационар ОКБ № 1. в отделение детской кардиохирургии для оперативного лечения. В течении 5-ти месяцев наш сын не наблюдался у других специалистов, внешне порок сердца не проявлялся, приступов удушья не было, он не синел, никто не догадывался что у нас имелся порок: Тетрада Фалло. Ребенок был активным, жизнерадостным, разговорчивым, улыбчивым, развивался в соответствии с возрастом.

К госпитализации мы с сыном сдали все необходимые анализы.

17.04.2014 г. супруга с сыном поступили в стационар ОКБ № 1 около 10:00 утра. В течении дня у ребенка взяли кровь на анализ и обследовали на УЗИ сердца. С момента поступления в стационар, лечащий врач пришел к ним только около 17:30 часов, быстро прослушал ребенка и сказал, что завтра нужно сделать зондирование, что это такое объяснит позже. Взял амбулаторную карту и ушел.

Наш лечащий врач Бодров Дмитрий Анатольевич 17.04.2014 г. был дежурным 19:00 был врачебный обход всех пациентов, во время него Дмитрий Анатольевич забежал в палату к супруге с ребенком и сказал: «А вас я уже смотрел, зайду позже, подготовлю документы на зондирование» - и тут же ушел. Затем около 19:30 лечащий врач Бодров Д.А. зашел с документами на зондирование, быстро подошел к подоконнику в палате и пригласил супругу для их подписания. При этом он объяснил, что это согласие на зондирование, которое необходимо для более подробного изучения потоков сердца, степени сужения сосудов, его формы, что необходимо для последующего оперативного лечения, поскольку УЗИ сердца, рентген грудной клетки не дают полной картины сердца. Объяснил, что при зондировании вводится зонд, через бедро, через вену в полость сердца, вливается рентгенографическая жидкость, с помощью которых они могут выявить важные для них моменты. И начал подавать супруге бумагу за бумагой для подписи, озвучивая: «Это согласие на зондирование, это на наркоз, это на переливание крови» и т.д., не давая возможности читать, создавая ощущение суеты и спешки. Устно Дмитрий Анатольевич не озвучивал, что это опасная процедура, которая может повлечь даже смерть ребенка. Он называл зондирование нужной предоперационной процедурой. Подписав документы, он забрал их и быстро ушел.

18.04.2014 г. около 7:00 утра ребенку сделали клизму, 8:00 утра взяли кровь из вены и установили катетер. Утром ни врач, ни анестезиолог ребенка не осматривали. Около  11:30 супругу с ребенком отвели в реанимационный блок для проведения процедуры зондирования. Там в предоперационной через установленный катетер ребенку ввели наркоз и забрали его в операционную, а супругу попросили ожидать в коридоре. В коридоре она встретилась с Чернышевым Сергеем Дмитриевичем, который пошел делать нашему сыну зондирование, он сказал супруге: «Не переживайте это не трудное дело через вену.» И зашел в операционную, периодически супруга приоткрывала дверь в предоперационную и смотрела не вывезли ли сына. В очередной раз приоткрыв дверь она услышала слова Чернышева: «Делайте массаж, что вы стоите», при чем сказано это было спокойно, без спешки. Затем минуты через две он спросил: «Какая группа крови?» (так же спокойно). Минут через пять в предоперационную НЕ торопясь зашла женщина (сотрудница) с сумкой, приоткрыла дверь в операционную и спросила: «Куда кровь?» секунд через 15 у нее эту сумку забрали. А дверь закрыли, больше супруга ничего слышать не могла. Через некоторое время по коридору мимо супруги прошла сотрудница, которая накануне 17.04.2014 г. делала сыну УЗИ сердца, провезла аппарат, скорее всего аппарат УЗИ. Еще через какое-то время мимо супруги в операционную прошел один из врачей стационара детской кардиохирургии.

Около 13:30 сотрудница с аппаратом УЗИ предположительно, вышла из операционной и ушла с ним.

Около 13:45 к супруге вышел лечащий врач Бодров Д. А. и с его слов стало известно, что при зондировании возникло осложнение, зонд пропультировал сосуд правого желудочка, врачам пришлось сделать разрез грудной клетки ребенка и зашить это отверстие. Сейчас сердце работает нормально, но они ждут не возникнут ли осложнения со стороны головного мозга — гипоксия. Ребенок пока не сможет подняться в палату, останется в реанимации, в течении, дня он будет информировать о состоянии ребенка. После полученной информации у супруги возникло чувство тревоги за ребенка. Бодров Д. А. попросил супругу подняться в палату, оттуда она позвонила и сообщила о произошедшем мне и своей матери. Я, Ольховый Максим Александрович, отец ребенка, приехал в ОКБ № 1, около 14:45 дня супруга спустилась в реанимационный блок, так как мы не могли больше ждать и хотели узнать о состоянии нашего ребенка. Выйдя из лифта в реанимационном блоке, супруга встретилась с врачом реанимации он заходил в лифт, и спросила у него как Ольховый Иван, он ответил, что Ваш лечащий врач уже поднялся наверх в стационар, нужно узнавать у него. Супруга поднялась обратно в стационар отделения детской кардиохирургии и мы с ней пошли в ординаторскую, открыли дверь и лечащий врач ребенка Бодров Д. А. и еще один врач стационара (который приходил в операционную во время проведения зондирования нашему сыну) попросили нас присесть и сообщили, что через час после того как ребенка перевели из операционной в реанимацию, его сердечко остановилось. Возможность увидеть сына они не дали, сказав, что: «Вам это не нужно, его уже нет в реанимации» Мы попросили врачей не вскрывать ребенка, на что они ответили: «19-20 апреля суббота, воскресение патологоанатомы не работают, ребенка никто не тронет, в понедельник приезжайте утром будем решать этот вопрос».

19.04.2014 г. (суббота), когда мы немного отошли от шока, то решили, что необходимо провести судебно-медицинскую экспертизу, так как считаем, что сын умер вследствие халатности, неосторожности врача при проведении зондирования и несвоевременного оказания помощи после допущения врачебной ошибки по халатности. Вечером около 23:00 мы отправились в отделение полиции № 8 Верх-Исетского района дежурную часть подать заявление о возбуждении уголовного дела в отношении врачей ОКБ № 1. Прибыв в отделение полиции № 8 мы узнали, что никаких сообщений по факту смерти ребенка из ОКБ № 1 не поступали. У нас возникло подозрение, что врачи пытаются скрыть факт смерти нашего ребенка. Из отдела полиции нас отправили в Следственный комитет, где мы получили направление на изъятие тела сына из морга, в который он был отправлен из ОКБ № 1, и передачи его в морг Судебно-медицинской экспертизы. После этого мы отправились снова в отдел полиции № 8, где нам выделили сотрудника, с которым мы поехали в морг, где находилось тело сына, там от сотрудника морга мы узнали, что тело было доставлено в морг вечером 19.04.2014 г. возникает вопрос: «Где было тело сына более суток?» что еще больше нас настораживает. Забрав тело в присутствии сотрудника полиции ОП № 8, мы поехали на ул. С. Дерябиной, 41 в морг судебно-медицинской экспертизы. Но там тело сына принимать отказались, так как не было истории болезни с диагнозом смерти. Мы позвонили следователю, он сказал, что бы мы вернули тело обратно в морг, где он лежал и предупредили их, чтобы они его не вскрывали.

20.04.2014 г. утром 8:30 мы приехали в ОКБ № 1 в отделение детской кардиохирургии, чтобы забрать историю болезни и отвезти тело сына в бюро судебно-медицинской экспертизы. В стационаре мы встретили заведующего отделением детской кардиохирургии Казанцева Константина Борисовича, показали направление следственного комитета на изъятие тела сына и перевод его в морг судебно-медицинской экспертизы и попросили предоставить нам для этого историю болезни ребенка. На нашу просьбу Казанцев К. Б. Попросил присесть и поговорить. В разговоре он выразил нам соболезнования, начал объяснять, что зондирование нашему ребенку было необходимо, но возникли осложнения во время процедуры, у него проскользнула следующая фраза: «Не могу сказать, что врачи сделали все правильно», но они пытались запустить остановившееся сердце ребенка с помощью электрода, как это делается в подобных ситуациях, но запустить его не смогли. На нашу просьбу вскрывать ребенка в морге СМЭ, Казанцев пытался объяснить, что вскрытие нужно производить в патологоанатомическом бюро, так как именно там в основном работают с детьми, а сотрудники судебно-медицинской экспертизы НЕ компетентны, поскольку не имеют опыта работы с детьми с пороками сердца, тем более после оперативных вмешательств. Мы отказались от вскрытия в патологоанатомическом бюро, выразив недоверие, и потребовали вскрытия в бюро СМЭ. На что Казанцев К. Б. сказал, что: «Если вы думаете что у нас знакомые в патологоанатомическом бюро, то это не значит, что их нет в морге СМЭ.» Мы восприняли это как психологическое давление. Мы еще раз озвучили свою точку зрения, что настаиваем на судебно-медицинской экспертизе. Тогда Казанцев К. Б. На повышенных тонах сказал, чтобы мы ехали на С. Дерябиной, 41 в морг СМЭ и оформляли запрос на изъятие истории болезни. Что мы и сделали. Прибыв в морг СМЭ, нам сказали, что таких запросов они не делают, и посоветовали нам заехать в отдел полиции № 8, взять сотрудника полиции и с имеющимся направлением из следственного комитета, изъять историю болезни с диагнозом смерти. Мы съездили в ОП № 8, где нам выделили сотрудника, с которым мы вновь приехали в ОКБ № 1, где оказалось, что на вахте 2-го этажа, охрана не дает нам пройти в отделение детской кардиохирургии, говоря, что «Не положено, у них приказ свыше». Настояв на своем, мы прошли вахту больницы и поднялись к Казанцеву К. Б. При общении с ним мы включили диктофон, о чем он был предупрежден. Мы ему объяснили, что с сотрудником полиции мы можем изъять историю болезни сына. На что он ответил, что нужно писать заявление на имя главного врача больницы, чтобы они выдали историю болезни. Затем Казанцев сказал, что по нему они смогут выдать только копию истории болезни НЕ заверенную. Мы возразили, поскольку с копией, тем более НЕ заверенной, тело у нас снова не примут в морге СМЭ. Казанцев К. Б. в ходе беседы постоянно созванивался с юристом и заместителем главного врача ОКБ № 1 Натальей Федоровной. Вызвал охрану, хотя мы противоправных действий не совершали. Казанцев постоянно пытался уверить нас в том, что даже то, что мы с сотрудником полиции не дает нам возможности забрать историю болезни ребенка. В итоге он с юристом решили, что историю болезни они выдадут, на основании акта выемки Следственному комитету. Мы созвонились со следователем. Следственный комитет подготовил данный акт выемки и изъял документы на нашего сына из ОКБ № 1 отделения детской кардиохирургии. В ходе вышеописанных событий мы предполагаем, что врачи могли внести или скорректировать записи в истории болезни, которые могли бы скрыть ошибку фактических действий Чернышева С. Д. при зондировании и его коллег тем самым скрыть небрежную халатность сотрудников повлекшую смерть ребенка.

Мы рассчитываем на объективную и справедливую оценку действий и наказание врачей за их небрежное и халатное отношение к своим обязанностям.

Просим предоставить Вас письменный ответ в установленные сроки, утвержденные Российским законодательством.