БОЛЬНИЧНЫЙ ДНЕВНИК. Часть 1

Выносив и мучительно родив нашего Мирона (о родах подробно тут), я думала, что дальше моя жизнь пойдет по накатанной, ведь мне (трижды маме мальчиков) много известно о том, как будет дальше… В некоторой степени, было даже немного жаль все эти месяцы, что «интриги нет». И вот - я получила возможность пережить то, что совсем не допускала в своей голове и очень хотела бы позже забыть навсегда - мы проводим первые дни жизни малыша в Брянской детской областнойбольнице, не успев даже заехать домой.

Прежде я никогда в своей взрослой жизни не была госпитализирована ни сама, ни с детьми. Роддом оказался просто райским уголком по психологическому микроклимату в сравнением с местом, куда мы попали с Мирошей.

И так как впереди нам предстоит еще довольно длительный период восстановления (дай Бог, чтобы не дольше заявленных 2-3 недель🙏🙏🙏), я решила вести дневник своих ощущений и наблюдений, чтобы не тронуться умом. Хотя не думаю, что когда-либо захочу это перечитывать, но возможно во всем этом по итогу окажется гораздо больше силы и мудрости, чем нытья и посыпания головы пеплом… А значит - всё не зря.

Итак…

Всего на третьи сутки после родов нас с Ми подготовили к выписке, но в пустынной комнате с праздничной фотозоной из цветов я стояла одна, в полной прострации, с давящими меня слезами, в ожидании, что скоро принесут малыша и мы погрузимся в машину мед.службы.

Так мы переехали из роддома в детскую больницу.

Наверное, описание первого дня будет самым драматичным.

Стресс я начала испытывать на каждом квадратном метре и сразу поняла, что же означала эта фраза «условия там жесткие», которую мне успели обронить опытные люди.

Мирона осмотрели и забрали на сдачу анализов; меня же, снова нарядив в драный казенный халат и не менее драную рубашку, прикрепили к медсестре, которая стала спешно знакомить меня с правилами больницы и устройством быта. К слову, это была довольно милая медсестра. Я сразу спросила ее имя и позже старалась обращаться к ней с любыми вопросами. Пока мне показывали, где что находится, какой регламент входа и выхода из боксов с детьми и т.д., слезы сочились из меня как из старого протекшего крана. Я ревела, сидя у кувеза с ребенком, уже подключенным к капельнице; ревела, заправляя в своей тесной четырехместной палате постель, где простыня елозила по матрасу как по льду; ревела, пытаясь через силу уснуть под постоянный и душераздирающий хоровой плач деток в пяти метрах от нашей палаты; ревела сидя в столовой, давясь безвкусным водянистым месивом; ревела в туалете, где дверь не запиралась и даже не защелкивалась… Ревела от усталости и недосыпа. От невозможности кормить грудью так, как я хотела. От страха, что молоко в этих обстоятельствах не придет или что мне не дадут кормить вообще. Ревела над своими разбившимися вдребезги ожиданиями и мечтами о том, «как всё должно было быть» - дома, в тот же день, вместе с моей семьей. Ревела от жалости к себе, от ощущения, что в медперсонале совершенно нет никакой эмпатии к мамам, едва родившим и загруженным гормонами… От ощущения, что все мамочки вокруг - реально как какая-то безликая биомасса, причем бесконтактная.

Ревела над своей наивностью и детской обидой перед обстоятельствами, которые была неспособна принять. Ну и, конечно, ревела от страха за малыша.

Хотя нет.

Больше, конечно, я оплакивала саму себя.

А вместе со мной каждый день плакал дождь, с самого дня родов.

Я задыхалась от слабого освещения в палате и без кислорода. Все окна (в том числе в детском) были заперты. (Лишь позже мы начали всё открывать) Постоянно выбегала на крыльцо чтобы глотнуть воздуха, звонила мужу и плакала.

Под глазами были жуткие синяки, потому что я жестко не выспалась еще в роддоме… Но даже когда малыш засыпал, я выключиться не могла от эмоционального перенапряжения и физического истощения. Есть тоже толком не могла, хотя понимала, что нужно - для молока, для себя. Кусок в горло не лез и даже в голову не приходило, чего именно можно попросить вкусненького у родных для передачки.

Помню, как в конце первого дня, уже ложась спать в тревожную ночь я просто молилась, чтобы на утро моя боль притупилась хотя бы на грамм. Чтобы я перестала ощущать это всё так остро, потому что иначе просто не протяну (осознавая, как это надолго)… И с каждым последующим днем, действительно, стресс отступал, а глаза раскрывались шире. Но это позже…

А в начале казалось, что я попала в ад, где в противовес - раем был роддом, в котором прошли мои предыдущие дни.

На второй день доктор сказала о своем общем впечатлении про Мирона, на основании всех произведенных анализов (крови, узи, ЭКГ и т.п.). Сказала, что ситуация не такая страшная, но требующая обязательного лечения в течение двух, а скорее даже ТРЕХ недель (и впоследствии периодической реабилитации всякими процедурами, возможно не один год). Так как плод был очень крупным (весом 4110гр), плечики на потугах шли с большим затруднением (вопреки чему, кстати, я все равно обошлась без единого шва) и пострадал плечевой нерв. Как следствие - гипотонус в правой ручке.

Если бы даже был перелом ключицы у малыша, это лечилось бы проще и быстрее, как сказал врач. А так - парез средней степени тяжести и ему нужно тщательное внимание.

Мирона сразу положили в закрытый прозрачный кувез и подключили к капельнице с антибиотиком, где он провел ровно 4 суток.

Там он ощущал себя вполне комфортно, но для обхода врачей и гигиенических процедур его отключали от капельницы и была возможность осуществить уход на обычном пеленальном столе. В остальное время пеленание в кувезе давалось мне нелегко (да и пеленание как явление в целом, потому что я никак не могла по ширине намотать больничные пеленки на этого хомячка, да и боялась к нему притронуться, несмотря на весь свой материнский опыт).

Молоко мое всё толком не прибывало (даже на пятый день, как обычно всегда было) - это неудивительно, так как еще с роддома нас начали докармливать смесью, и пить из больничной соски Мирону было куда проще. Грудь моя на эту соску совсем не похожа… Но я продолжала бороться за ГВ и настоятельно предлагать во все последующие дни. Когда ничего не получалось, прибегала к молокоотсосу, чтобы процесс не останавливался. Идти на принцип и кормить только грудью, предлагая ее чуть ли не ежечасно, я не стала - после разговора с лечащим врачом, которая мне внятно объяснила, что дергать травмированного ребенка по своим лактационным нуждам неправильно. Ему важно было хорошо кушать и соответственно спать, чтобы восстановиться. На этом мои внутренние противоречия закончились и я решила далее ориентироваться по ситуации и полностью оставить ГВ только если прибудет реально много молока.

Вечером первого дня день муж приехал меня навестить и привез покушать. Когда я увидела его (это была наша первая живая встреча со дня родов) меня затрясло и слезы полились градом. Я была как загнанный зверек.

Муж был верен себе - не истерил, не наводил панику, хотя тоже переживал и глаза у него были мокрые. Настоятельно подчеркивал, что всё будет хорошо, что важно подлечить малыша, что надо потерпеть.

Всё это я понимала головой, но остальное во мне еще не было готово принять ситуацию.

Уже на второй день я воспользовалась возможностью отпроситься у врача и отъехать из больницы по семейным обстоятельствам. Так я очутилась дома, помылась и покушала, взяла недостающие вещи. Всю дорогу в машине и даже стоя под душем я продолжала реветь - психика моя не справлялась с перегрузкой, к тому же рядом с мужем проплакаться мне было легче. И это наверное хорошо.

А плакала я прежде всего потому, что СЧАСТЬЕ ОКАЗАЛОСЬ ТАКИМ ПРОСТЫМ. И таким, будто бы, отныне недоступным. Я словно оказалась за чертой, выведенной за скобки. Так я себя чувствовала ровно двое суток.

Параллельно с этим, я написала в соцсетях для всех, кто меня наверняка «потеряет из виду», где мы оказались, добавив, что пока не особо готова к общению, пребывая в прострации. Это было действительно так - мне хотелось свернуться в клубок или провалиться сквозь землю. Мне даже было стыдно за то, что это случилось со мной - эта «беда». Будто я потерпела фиаско.

И что-то внутри меня, одновременно с этим, говорило, что некие шоры упали с глаз и теперь я постигну опыт, который сделает меня глубже и более понимающей чужие трагедии, даже если они меня лично никогда не касались.

Все близкие и друзья оказывали мне мощную психологическую поддержку. Я записывала им множество аудио на одном дыхании, срываясь на слезы (сейчас я бы даже не отважилась их прослушать, насколько это было жалобно). Далее, в ближайшие пару дней, я стала вступать в диалог со всеми, кто мне написал - оказалось, у десятков моих знакомых (виртуальных и не только) был опыт госпитализации в этой же больнице и все просто хором, в один голос выражали свое сочувствие, вспоминая с мурашками свой опыт прошлого. Из всех этих историй я стала понимать, что, во-первых, бывает множество гораздо более тяжелых случаев, чем наш, а во-вторых, следовательно, надо испытать такое чувство, как БЛАГОДАРНОСТЬ и прекратить роптать. Да-да, жить в больнице Бог знает сколько дней и быть благодарной.

В общем, очень быстро я начала ощущать, что срочно необходимо найти выход этим черным эмоциям и отпустить позицию жертвы. Мне очевидно было, что это испытание - явно было послано лично мне, а не Мирону. Не он должен был преодолеть себя, а я.

Так что я подключила глицин, борьбу за сон с яростью коршуна и молитвы.

Я целовала пострадавшее плечико Мирона. Целовала его везде. Вдыхала его аромат. День за днем.

И они стали лететь - эти дни.

С недосыпами, с бесконечным, челночным бегом от моей палаты до детского отделения. С тщетными попытками нормально и вовремя поесть или подремать.

И параллельно с этим всем у меня стали открываться глаза на всё вокруг. Об этих простых радостях и благодарности я хочу и рассказать подробнее, потому что ВСЁ СКЛАДЫВАЕТСЯ ИЗ МЕЛОЧЕЙ.

Итак:

1. Вернувшись во ВТОРОЙ день обратно в больницу после визита домой, чистой и покормленной приготовленным мужем супом, я обнаружила солнце в окне нашей комнаты и тот факт, что одна из девушек выписалась из больницы, освободив кровать у окна. Я получила у заведующей разрешение занять ее место и на душе у меня сразу стало светлее. Ведь там, у окна, было больше моего любимого дневного света, да и прикроватная тумбочка была расположена более комфортно. Этот факт сразу приподнял мой дух.
2. Спустя пару часов, я попросила сестру-хозяйку поменять мне сорочку, так как моя была совсем рваная. Мне досталась, как мне показалось, самая милая из всех - в нежный цветочек. Из нее вообще не хотелось вылезать. Правда, позже выяснилось, что казенную сорочку носить (в отличие от халата) не обязательно и почти все ходят в своей одежде, так что спустя еще дня три я привезла из дома свою, мягенькую и удобную.
3. Мне впервые за несколько дней захотелось включить любимую музыку и эфир Юли Меньшовой про воспитание детей.
4. К нам в комнату подселили новых девочек и в итоге каждая из троих моих соседок оказалась по-своему интересна и прикольна - мы комфортно общались все дни совместного пребывания.
5. В боксе детского отделения, где жили наши малыши (все крошечные) мы наладили контакт с одной из двух мам, и осуществляли взаимовыручку так же на протяжении всех дней - звонили в случае плача детей, подсовывали соски в легких случаях, а иногда и на руках качали деток друг друга. Это скрашивало микроклимат этих очень трудных в плане режима дней.
6. С каждым днем я начала запоминать всё больше лиц медсестер, помогающих ухаживать за детьми. Когда хватало храбрости, спрашивала их имена, чтобы наладить более тесный контакт. Поняла, что в основном они все ХОРОШИЕ, а не бездушные и безразличные, как показалось почему-то вначале. Каждый раз, когда они помогали с уходом за ребенком, откликались на просьбы, я в душе радовалась и благодарила.
7. Благодарила заведующую (лечащего врача) за ее внимательность и профессионализм. Благодарила больницу за возможность проходить тщательное и бесплатное обследование и лечение нашего малыша. Благодарила за то, что моя палата находилась на первом этаже, в двух шагах от деток, и мне удобно было бегать к Мирончику. Благодарила за то, что он хорошо спал и кушал. Благодарила ужасный черствый стул возле детской кроватки (на котором пришлось просидеть миллион часов) за то, что я вообще имела возможность кормить на нем малыша и ухаживать, целовать и обнимать. Благодарила за то, что мое молочко все-таки прибыло и я не упустила лактацию, в таких стрессовых условиях… Благодарила за возможность выходить на свежий воздух при необходимости и обнимать всех, кто ко мне приходил. И даже убогую эту столовую (с преимущественно безвкусной едой) благодарила. (Все же часто она выручала, пусть заглатывать пищу и приходилось со скоростью пеликана, чтобы успеть обратно к малышу) Благодарила холодильник за то, что он находился в двух метрах от нашей комнаты.
8. Меня перестал бесить даже туалет, в котором не закрывалась дверь.
9. Я начала общаться-болтать при случае со всеми подряд. С кухарками. С уборщицами. И всё больше с моими соседками по палате и боксу в детском отделении.
10. Спустя еще пару дней муж в очередной раз приехал меня навестить, привез букет полевых цветов и отвез снова домой на пару часов. Букет я поставила в бутылку из под компота на подоконнике между кроватями. На душе сразу стало безумно приятно и светло. Что-то подсказывало мне, что прежде никто не пытался так украсить это тревожное место… Но это было еще не всё. Из дома я привезла в палату рамку с нашим семейным фото, настольное зеркальце и самодельный календарик настенный (повесила над кроватью на скотч) чтобы зачеркивать дни пребывания в больнице.
11. Дома в этот раз я впервые за неделю увидела Луку, он приехал от бабушки специально на свидание со мной. Матвейку тоже застала, вместе с его девочкой. Всех обняла и расцеловала. Как следует вымылась. Меня накормили вкусно, спаковали вкусняшек с собой.
12. Время от времени ко мне приезжали родные (сестра, папа), друзья и просто добрые знакомые-клиенты. Привозили покушать еду, в которую вложили душу, и другие подарочки.
13. Спустя неделю в больнице, в очередной раз борясь со скользящей простыней, ко мне пришло озарение - спросить разрешения привезти из дома свою НАТЯЖНУЮ. Так закончились мои кроватные мучения.

Результаты лечения Мирона стали видны уже спустя дня 3-4 - ручка с травмированным плечом начала шевелиться, подниматься и сгибаться, даже до того, как начались физио процедуры и массаж. Тем не менее, скорая выписка из больницы была еще далека и нужно было запастись большим терпением, чтобы справляться с постоянной нагрузкой. Каждую ночь удавалось спать урывками суммарно только 4-6 часов, а днем досыпать практически не удавалось - мешал посторонний шум (соседей, медперсонала и стройки за окном), к тому же очень часто малыш просыпался именно в момент когда я, наконец, усну - мне сразу шел отзвон из детского отделения. Не всегда там кто-то с детками был, и, видимо поэтому, я спала всегда тревожно, особенно ночью - просыпаясь не только по будильнику на кормления, но и просто так - бежала проверять малыша. Часто оказывалось, что он действительно плакал.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ