Кто это тоже читал?Как вам такая критика?
КнигиВчерашние читательницы непритязательного чиклита повышают планку и выбирают Мюриель Барбери
Мюриель Барбери. Элегантность ёжика. М.: Иностранка, 2009.
Бестселлеров, которые берутся из ниоткуда, буквально из воздуха, очень мало. И всё же они встречаются. Внезапно звёзды располагаются на небе каким-то таким причудливым образом, что без малейшего промоушена и без всяких видимых причин весьма посредственная книжка никому не известного автора вдруг начинает великолепно продаваться, обходя признанных фаворитов на два, а то и на три корпуса.
Роман молодой француженки Мюриель Барбери «Элегантность ёжика» — как раз из числа таких тёмных лошадок: собрав немыслимую кассу на родине, теперь он почти так же успешно обживает российский книжный рынок. Через месяц с небольшим после начала продаж «Ёжик» уверенно обосновался в топ-двадцатках большинства книжных рейтингов — результат, о котором другим не слишком раскрученным авторам остаётся только мечтать.
«Элегантность ёжика» — своего рода литературная кантата, разложенная на два взаимодополняющих (но при этом, увы, одинаково фальшивых) голоса. Пятидесятилетняя Рене, консьержка в богатом доме, на протяжении всей жизни прячет свой незаурядный ум и утончённый художественный вкус под маской заурядности и больше всего на свете боится «разоблачения». Двенадцатилетняя Палома — замкнутая умничка из богатой семьи — учит японский язык, презирает интеллектуальное и духовное убожество окружающих, ведёт дневник, в который записывает «глубокие» мысли, и готовится покончить жизнь самоубийством в день своего тринадцатилетия. Шрифт с засечками — для глав, написанных от лица консьержки, рубленый шрифт — для глав от лица девочки. Впрочем, различие это сугубо формальное: характеры героинь настолько схожи и настолько недостоверны, что поверить в существование их обеих в реальности, а тем паче проникнуться к ним симпатией или, не дай бог, состраданием крайне затруднительно.
Развитие событий, закономерно следующих из подобной завязки, просчитать, напротив, легче лёгкого. Ясно, что два одиночества неизбежно найдут друг друга; что пугливая и навечно, казалось бы, запертая в тесной скорлупе собственного интеллекта Рене однажды рискнёт выйти на свободу; что под влиянием старшей подруги юная Палома оценит прелести жизни и передумает кончать с собой и что финал у этой истории будет одновременно пронзительно-печальным и трогательно-оптимистичным, а по ходу дела автор непременно развлечёт нас необязательными, но не лишёнными изящества рассуждениями о феноменологии и японском кино. Простенько, но миленько.
Куда большую значимость, чем собственно сюжет, представляет вопрос, почему именно эта книга пользуется сегодня таким успехом. Что представляет собой целевая аудитория, желающая читать одновременно и про душевные муки консьержки-интеллектуалки, и про специфику мировоззрения Гуссерля? Что ещё эти люди поставят на свою полку, помимо «Элегантности ёжика»? Можете спорить на всё что угодно: рядом с книгой Барбери наверняка окажутся аккуратненькие томики в разноцветных обложках — романы из жизни офисных клуш от ставшей уже именем нарицательным Бриджит Джонс до шопоголика Бекки Блумвуд из одноимённого книжного сериала Софи Кинселлы. Словом, то, что во всём мире именуют игриво-пренебрежительным термином «чиклит», «литература для цыпочек».
Как правило, читательские предпочтения обладают способностью эволюционировать: те, кто вчера читал Донцову, завтра перейдут на Акунина, а через недельку, глядишь, дорастут и до «Имени розы». Если не бросят читать, конечно. Поэтому по сравнению с пустопорожним чиклитом Мюриель Барбери с её девочково-наивными рассуждениями о «высоком», безусловно, заметный шаг вперёд. Однако, радуясь положительной динамике (так много девушек всё ещё не просто не разучились читать, но даже выучили слово «Гуссерль»!), не стоит забывать, что до по-настоящему высоких образчиков гендерной прозы — таких, как интеллигентная или мудрая , путь от «Элегантности ёжика», прямо скажем, всё ещё весьма неблизкий.
