Ищу стихотворение...

Уважаемая АномалиЯ, вижу, что Ваше расследование не очень быстро, но продвигается. Стихотворение которое вас интересует было написано поэтом о котором лучше помнят россияне послевоенного поколения (50-75гг. прошлого века). Написано оно Беляевым Адольфом Ивановичем, который большую часть своей жизни прожил в Липецкой области. Все остальное найдете в Инете.

Баллада о троихИх было трое:Он и он, и хрупкая она.Пустой подвал, сырой бетон, И щель вверху одна.Был первый ростом невысокИ неказист лицом.И был мальчишеский високПересечен рубцом.Он ей с улыбкой объяснял:-Не веришь? Хоть убей,Я лет с пяти уже гонялПо крышам голубей...Второй был — мускулы одни,Задирист, как петух.Но что-то сдал за эти дни, И синий взгляд потух...Они заснули у костра, От беженцев отстав,И были схвачены вчера Одною из застав.-Рус? Партизан?!Удар и стон...И вот уже она - Со всех сторон, со всех сторонБетонная стена.Им, может быть, и не пришлось Встречаться б никогда,Но их войны слепая злость Гнала туда, туда,Где жаркой грудью их отцов Заслонена страна...А вышло вот — со всех сторонПроклятая стена!Чужая речь рвалась в подвал,Суха, как плети всхлест.Осенний ветер ставни рвалИ душу рвал до слез...Они лежали все втроемБез хлеба и без сна.И первый вдруг:-Споем?-Споем! — откликнулась она.Второй же, вздрогнув телом всем,Рванулся сам не свой:-Вы что? С ума сошли совсем?А если — часовой??За нами нет геройских дел,И песня — ни к чему.Спокойно первый посмотрелВ упор в глаза ему:-Ну что ж, не хочешь — так молчи!Молчи хоть целый век!Зловеще звякнули ключиИ резкий оклик:-Вег!Фельтфебель, втиснутый в шинель,Прямую, как мешок,Хрипел простуженно:-Шнель! Шнель! -Прикладом тыча в бок.И густ, и ал, закат слепил,Плывя из-за холма.Кресты обугленных стропилНесли на холм дома...От боли стали голубей Глаза вдруг у нее:-Смотри: ни крыш, ни голубей -Сплошное воронье!-Как раз для нас, — второй сказал,И снова молча шел.Их всех троих втолкнули в залОдной из местных школ.Из-за стола герр-офицерВ звенящей тишинеС минуту брал их на прицелСквозь узкое пенсне.Сидел недвижен, словно труп,Вцепившись в кресло-трон.Был каждый палец желт и туп, И ровен, как патрон.Потом, сверкая кожей краг,Шагнул, как на плацу...Так вот он, враг, так вот он, враг,Уже лицом к лицу!Дыша от гнева горячо,Чуть вздрогнула она.Белело голое плечоВ разрыве полотна...Был офицер в таких вещах,Как видно, искушен - Рукой в рыжеющих прыщахОн грузь ей тронул:-Шен!Второй, собравшись весь в комок,Дрожал от пят до плеч.Он, как щенок, бы лег у ног,Когда б сказали лечь.А тот, что ростом невысок,Как будто в полусне,Хватил с плеча наискосокВ блудливое пенсне!Сверкнули стекла, раскроивАрийской масти бровь...Их расстеряли всех троих,И был закат, как кровь.Они лежали в лебеде,Желтеющей у рва.Их было трое, тех людей,А человека — два.