"Оле-Лукойе"
Я не помню читала я эту сказку в детстве или нет, не запомнилась мне она. Поэтому никак ее не выделяла для себя и уж точно никогда не мечтала, чтобы эту сказку издали отдельной книгой. Сейчас очень рада, что прошла мимо издания от ТриМаг и дождалась этой книги от Речи с илл. В. Пивоварова и пересказом с датского Ирины Токмаковой.
Единственный "минус" этого идания для меня - суперобложка, я никогда не пойму - в чём же заключается этот "супер". Да красиво, смотрится подарочно, но так не практично и не долговечно. Я так поняла, что именно из-за суперобложки книга продается в защитной пленке. Книга маленького формата, чуть больше обычной тетради, самое то, чтобы уютно устроиться на диване с маленьким слушателем и почитать перед сном.
Материал переплета - фактурный эфалин, особенно порадует тактильный маньяков)))) Внутри - матовая мелованная бумага.
В иллюстрации В. Пивоварова я влюбилась. Именно такими и бывают цветные сны - радужными, где один цвет переходит в другой, у каждого предмета, как и у балахончика Оле-Лукойе множество разных оттенков. Невозможно сказать какого цвета это занавеска, этот цветок или эта птица - они вобрали в себя все цвета радуги!
Прочитав сказку в пересказе Токмаковой, мне стало интересно, чем же этот вариант отличается от перевода Ганзен. Тем, что пересказ адаптирован для самых маленьких читателей. Большинство сказок Андерсена с философским и христианским поддекстом, и родители не всегда готовы объяснить их смысл своим детям. Некоторые такие моменты и опустила И. Токмакова. После прочтения перевода Ганзен я сделала вывод, что язык пересказа мне понравился больше - он красивее и приятнее, текст и иллюстрации замечательно дополняют друг друга. У Ганзен перевод суховат, думаю, она переводила близко к тексту, в то время как Ирина Токмакова, как мне показалось, добавила много своего.
Для наглядности приведу пример начала сказки у Ганзен.
"Никто на свете не знает столько сказок, сколько знает их Оле-Лукойе. Вот мастер-то рассказывать!
Вечером, когда дети преспокойно сидят за столом или на своих скамеечках, является Оле-Лукойе. В одних чулках он тихо-тихо подымается по лестнице; потом осторожно приотворит дверь, неслышно шагнёт в комнату и слегка прыснет детям в глаза сладким молоком. В руках у него маленькая спринцовка, и молоко брызжет из неё тоненькой-тоненькой струйкой. Тогда веки у детей начинают слипаться, и они уж не могут разглядеть Оле, а он подкрадывается к ним сзади и начинает легонько дуть им в затылки. Подует — и головки у них сейчас отяжелеют. Это совсем не больно, — у Оле-Лукойе нет ведь злого умысла; он хочет только, чтобы дети угомонились, а для этого их непременно надо уложить в постель! Ну вот он и уложит их, а потом уж начинает рассказывать сказки.
Когда дети заснут, Оле-Лукойе присаживается к ним на постель. Одет он чудесно: на нём шёлковый кафтан, только нельзя сказать, какого цвета — он отливает то голубым, то зелёным, то красным, смотря по тому, в какую сторону повернётся Оле. Под мышками у него по зонтику: один с картинками, который он раскрывает над хорошими детьми, и тогда им всю ночь снятся чудеснейшие сказки, а другой совсем простой, гладкий, который он развёртывает над нехорошими детьми: ну, они и спят всю ночь как чурбаны, и поутру оказывается, что они ровно ничего не видали во сне!
Послушаем же о том, как Оле-Лукойе навещал каждый вечер одного маленького мальчика, Яльмара, и рассказывал ему сказки! Это будет целых семь сказок, — в неделе ведь семь дней."
Текст взяла отсюда
На фотографиях ниже все развороты из книги, фото увеличиваются. Можно сравнить.
И вот, читая вариант Ганзен, я дохожу до пятницы. Прочитала первый абзац и понимаю, что у меня дежа вю. Что уже когда-то я это читала. С пересказом у меня такого чувства не было, так как этот абзац полностью опущен.
"— Просто не верится, сколько есть пожилых людей, которым страх как хочется залучить меня к себе! — сказал Оле-Лукойе. — Особенно желают этого те, кто сделал что-нибудь дурное. «Добренький, миленький Оле, — говорят они мне, — мы просто не можем сомкнуть глаз, лежим без сна всю ночь напролёт и видим вокруг себя все свои дурные дела. Они, точно гадкие маленькие тролли, сидят по краям постели и брызжут на нас кипятком. Хоть бы ты пришёл и прогнал их. Мы бы с удовольствием заплатили тебе, Оле! — добавляют они с глубоким вздохом. — Спокойной же ночи, Оле! Деньги на окне!» Да что мне деньги! Я ни к кому не прихожу за деньги!"
Вообще в пересказе много христианского опущено. У Токмаковой просто суббота - банный день, поэтому надо все приводить в порядок. У Андерсена же, в субботу убираются не просто потому, что банный день, а потому что у христиан праздник - воскресенье, все мирские дела они делают в субботу, а седьмой день посвещают Богу, ходят в церковь.
— Сегодня надо будет принарядить к завтрашнему дню весь мир! — продолжал Оле.
— Завтра ведь праздник, воскресенье! Мне надо пойти на колокольню — посмотреть, вычистили ли церковные карлики все колокола, не то они плохо будут звонить завтра; потом надо в поле — посмотреть, смёл ли ветер пыль с травы и листьев.
И, наконец, Воскресенье. Ирина Токмакова лишь чуть-чуть прикрывает завесу тайны о том, кто такой старший брат Оле-Лукойе, который "приходят к людям в жизни всего только раз".
Старшему Оле-Лукойе автор отвел роль Смерти, который приходит к людям всего раз в жизни, чтобы уже навсегда закрыть глаза. Так же угадываются образы рая и ада. У Ганзен:
— Ну, хорошенького понемножку! — сказал Оле-Лукойе. — Я лучше покажу тебе кое-что. Я покажу тебе своего брата, его тоже зовут Оле-Лукойе, но он ни к кому не является больше одного раза в жизни. Когда же явится, берёт человека, сажает к себе на коня и рассказывает ему сказки. Он знает только две: одна так бесподобно хороша, что никто и представить себе не может, а другая так ужасна, что… да нет, невозможно даже и сказать — как!
Тут Оле-Лукойе приподнял Яльмара, поднёс его к окну и сказал:
— Сейчас увидишь моего брата, другого Оле-Лукойе. Люди зовут его также Смертью. Видишь, он вовсе не такой страшный, каким рисуют его на картинках! Кафтан на нём весь вышит серебром, что твой гусарский мундир; за плечами развевается чёрный бархатный плащ! Гляди, как он скачет!
И Яльмар увидел, как мчался во весь опор другой Оле-Лукойе и сажал к себе на лошадь и старых и малых. Одних он сажал перед собою, других позади; но сначала всегда спрашивал:
— Какие у тебя отметки за поведение?
— Хорошие! — отвечали все.
— Покажи-ка! — говорил он.
Приходилось показать; и вот тех, у кого были отличные или хорошие отметки, он сажал впереди себя и рассказывал им чудную сказку, а тех, у кого были посредственные или плохие, — позади себя, и эти должны были слушать страшную сказку. Они тряслись от страха, плакали и хотели спрыгнуть с лошади, да не могли — они сразу крепко прирастали к седлу.
— Но ведь Смерть — чудеснейший Оле-Лукойе! — сказал Яльмар. — И я ничуть не боюсь его!
— Да и нечего бояться! — сказал Оле. — Смотри только, чтобы у тебя всегда были хорошие отметки!
Андерсен часто в своих сказках делает акцент на том, как важно быть хорошим ребенком. Помните, как в Русалочке? ( из сборника сказок Андерсена, пер. Смирнова).
И это далеко не первая сказка адаптированная для маленьких читателей. Хотя, исключительно мое мнение, Андерсен привел не плохой пример, как рассказать малышу о рае и аде, что хорошим деткам там читают добрые сказки, а непослушным - страшные. Хотя всему свое время и каждый родитель смотрит по своему ребенку, когда пора поднимать эту тему, или стоит повременить. Для каждого возраста и случая есть свой вариант сказки.
"Оле-Лукойе" в ,