Как Евгений Чарушин стал художником-анималистом

"Я очень благодарен моим родным за моё детство, потому что все впечатления его остались для меня и сейчас наиболее сильными, интересными и замечательными. И если я сейчас художник и писатель, то только благодаря моему детству..." -

такую фразу может, в общем, произнести любой...Но не у любого она окажется настолько соответствующей. Евгений Чарушин - это тот самый один из немногих...

Давайте-ка ее раскроем:

вот их дом, которому позавидовал бы любой зоолог-орниторог, и его обитатели:

"Сам дом носил на себе неизгладимый отпечаток жизни своих хозяев - он был интересен, он радовал и учил. Дом этот Иван Аполлонович перестроил вскоре после своего приезда в Вятку, надстроив второй этаж над бывшей сектантской молельней (первый этаж так и остался со старым сводчатым потолком). В доме множество чудных, необычных вещей - китайских, японских, вьетнамских, привезенных с Сахалина, а в зале висел монгольский удивительный фонарь - по­дарок дяди, Николая Аполлоновича, привезенный из Кяхты, после ссылки. В доме полным-полно всяких цветов, птиц в клетках и рыб в аквариумах - и все они требовали постоянного умелого ухода, заботливых рук. В доме масса наглядных учебных пособий-таблиц по ботанике: травы, злаки, корнеплоды, цветы и прочее. Не для какой-нибудь надобности, а просто так, для себя, потому что очень интересно. Они раз­вешаны по стенам и все время перед глазами, и все время что-то из них запоминалось само собой. При доме сад. Садов в Вятке вообще много, но этот особенный - он большой, на полквартала, заросший, как джунгли (старое-престарое, давно заброшенное кладбище). В саду - оранжерея. Рассказ «Джунгли - птичий рай» - про родной дом и сад. Это распростра­ненное вятское увлечение - садами гордятся, выра­щивают в них хорошие сорта, обмениваются саженца­ми и хвастаются удачами; но у матери и оно проявляется по-своему: она постоянно что-то пробует, скре­щивает разные породы, и домашние и дикие, что-то изобретает.

В доме собаки и лошади. Собаки охотничьи, не свора, конечно, а одиночные. Потому что любили охоту и еще потому, что просто любили собак. Лошади - нужны в упряжку, да и как не любить и не держать лошадей. Мать долго была заядлой наездницей, но - несчастное падение, отбила почки - и верховая езда навсегда запрещена, осталась только страсть к лошадям. На реке своя лодка, к ней надо спускаться по улице, а быстрее и интереснее - оврагом. Лодки тоже были вятским обыкновением, но чарушинская едва ли не самая лучшая, предмет зависти - из московского яхт-клуба, с великолепными обводами и замечательными ясеневыми веслами. На лодке легко добраться до того берега, а надо- так и дальше по реке. Чарушины жили зажиточно и широко. Все время кто-то гостил, кто-то приезжал из большой родни и много­численных друзей: шум, радость, накрывается стол. Но и когда гостей нет - никто не существует сам по себе. Вечерами собираются вместе, идут разговоры, расска­зы, кто-то тут же раскладывает пасьянс, кто-то колет орехи, кто-то рукодельничает между разговором. Мать - первая повсюду, да и отец то и дело выгляды­вает из кабинета. Было занятие совсем необычное: путешествия по карте, со стопкой путеводителей, спра­вочников, энциклопедических томов. Произносились великолепные манящие названия - Макао, Пондишери, Занзибар, Мозамбик. Где какие реки, где кто обитает и что растет. То была давняя и как будто реальная мечта: Иван Аполлонович уходит на пенсию, собира­ются деньги, и вся семья пускается вокруг света. А пока маршруты будущего путешествия проигрывались на карте".

Дело в том, что у Чарушина, так уж получилось, сперва были образы, с которыми он жил с детства, а потом уже мастерство."Художник во мне родился все-таки раньше, чем писатель. Нужные слова пришли позже"

А вот - некоторые из воспоминаний, которые может и не воспоминания, а просто легенда :)

"...Шести лет я заболел брюшным тифом, так как решил однажды есть все то, что едят птицы, и наелся самой невообразимой гадости..."

"...В другой раз я переплыл вместе со стадом, держась за хвост коровы, широкую реку Вятку. С того лета я умею хорошо плавать..."

Когда, уже в гимназии, они вместе с Васнецовым украшали гимназические вечера, то Чарушин неизменно терпел творче­ское фиаско: «Я писал плакаты - танцующих журав­лей, сов. И ничего не выходило, я не мог представить другого образа, кроме образа животных - этих тан­цующих журавлей, и, конечно, никто меня за них не благодарил».

Получается, что помимо природного таланта, у Чарушина оказался удивительно подходящий для анималиста дом, детство и родители. Да, и еще - библиотека, на один из дней рождений отец задарил маленькому Чарушину семитомник Брема:)

Но это так, к слову.

Взрослая жизнь была построена по детской модели. Даже война не смогла изменить уклада жизни этой семьи. Чарушин иллюстрировал свои книги, книги других - Пришвин, Бианки, Паустовский, и, пожалуй, самая известная его работа - это "Детки в клетке" Маршака.

Вот здесь - целый блог, посвященный Евгению Чарушину и его творчеству, как литературному, так и художественному. Рекомендую заглянуть http://zhivris.ru/soderzhanie/