однажды в московском автобусе
РазноеГде-то между 11:00 и 12:00. Утренний пассажиропоток уже несколько спал. Свободное сидячее место можно отыскать без тестирования скорости своей реакции. И даже без боёв местного значения. Так что я место отыскал. Сел. Так сказать, утвердился. Достал книгу…
— Ленусик!…
Девичий крик над самым ухом был столь внезапен и пронзителен, что немедленно вызвал в голове смутное видение знакомого старшины, с упоением командующего: «Вспышка справа! Ложись!…» Ей-ей, чуть не залёг. Но совладал с рефлексами, поднял голову.
Вцепившись верхними конечностями в стойку, над моим креслом висело Нечто. Щуплое. Плоское как доска. Лет этак 18-ти. Взгляд Нечта расфокусированно смотрел куда-то в запотевшее автобусное окно…
Снизу Нечто было затянуто в чёрные со стразами джинсы. По их верхнему краю обвисал розовый ремень с большущими железными бляхами. Из-под чёрно-розовой курточки выглядывал пупок. В пупке что-то блестело. Над верхней губой слева золотился какой-то металлический прыщ (пирсинг?). Причёска в виде взорванного вороньего гнезда. Иссиня-чёрная чёлка закрывает всю левую часть лица. Оставшийся свободным глаз подведён жирным чёрным карандашом. На руках — металлические браслеты, перчатки с обрезанными пальцами, выкрашенные чёрным лаком ногти. И везде — черепа: на джинсах, курточке, сумочке, браслетах… Это великолепие дополнялось выглядывающими из-под подвёрнутых джинсов гетрами в чёрно-белую полоску и могучими чёрно-розовыми ботинощами. Но больше всего меня удивила другая штука — в каждое из ушей Нечта убегало по проводку. Так вот, проводок в левом ухе был чёрным, а в правом — белым. До меня как-то не сразу допёрло, что обладательница чарующе-визгливого сопрано одновременно слушает MP3-плеер и говорит по мобильнику. Его-то гарнитура с встроенной нашлёпкой микрофона и торчала справа… Ну, а поскольку в плеере явно присутствовало что-то очень громкое, чёрно-розовое Нечто в этот самый микрофон не говорило, а прямо-таки орало. На весь полупустой автобус. Причём, само этого не замечало:
— Ленусик, ты чего не отвечаешь… Я тебе, короче, звоню-звоню!… Где ты? На лекции?… Ну и что? На лекции как раз самое удобное место поболтать! Слушай, короче, что тут было — я в шоке…
К этому моменту от соседства со столь эмоциональной попутчицей весь автобус пребывал там же. Т. е. — в шоке. Мужики старательно занавешивались газетами. Женщины с утрированным интересом безотрывно пялились в окна. Даже вечно сварливые бабушки-старушки судорожно постарались спрятаться в конец салона…
— …Короче, вчера в институте выхожу я из туалета, а мимо по коридору идёт знаешь кто… Славик! Причём — с какой-то шваброй! А я-то, короче, думаю, чего это он мне звонить перестал… А он, козёл, швабру себе нашёл!… Нет, ну прикинь, что я тут почувствовала!… Вот я вот так с унитаза встаю, а мимо меня вот так эти двое под ручку!… Я, короче, от возмущения чуть повторно не обосралась!…
Последняя фраза видимо долетела до водилы и крайне его заинтересовала. Он даже со своего места высунулся посмотреть, кто это там, в салоне, так громко чуть кучу не навалил? Увидел, удивлённо сглотнул и снова спрятался в свой закуток. Тем временем над моей головой продолжали громыхать акустические страсти:
— …Нет, ну ты прикинь — такая конкретная швабра! — Нечто тоскливо вздохнуло и поправило собственную феерическую причёску. — Ни сисек, ни фигуры! …Чего он в ней нашёл-то! Я, короче, прямо себя вся униженной почувствовала!… Повернулась и хлопнула за собой дверью!… Чтоб знал… …Что? Почему это «в сральник сбежала»… Никуда я не сбежала, просто не захотела с ними находиться в одном коридоре!… Так что я теперь вся расстроенная-растроенная!… Прямо не знаю, как теперь жить!… Что… Жить, говорю, теперь, как не знаю!… Не слышишь?… ЖИ! ТЬ! НЕ! ЗНА! Ю! КАК!… Нет, «как» это не вопрос. Это я тут, короче, так вся горюю!…
Боже, как я в эту минуту жалел об отсутствии диктофона.
«Такие шекспировские страсти, и — без фиксации!» © — …Ага, вся тут стою и не знаю, чего этому козлу в наших чувствах не хватало? Что спрашиваешь?… Давала ли я ему?…
Весь автобус, включая водилу, непроизвольно напрягся и превратился в одно большое ухо.
-…Да ты знаешь, Ленусик… Нет, Славику я не давала! КАК-ТО НАСТРОЕНИЯ НЕ БЫЛО!!!
Бабки в конце салоне сделали вид, что зависли в глубоком обмороке. Красные от смущения женщины вклеились носами в окна…
— Считаешь, короче, надо было дать?… А ты бы ему дала?…
Мужики тщетно пытались газетами скрыть рвущийся наружу гогот. Водитель в полном ах*е упал на свою баранку и чуть не протаранил светофор.
Автобус вильнул. Нечто мотнуло в сторону и припечатало боком о моё кресло:
— …Б…ДЬ!!! …Что? Нет, Ленусик, это я не тебе! Это я водиле!… Думает, что раз я — эмо, то не девушка и меня можно везти как дрова!… Короче, все мужики — козлы! Ничего в нас, нежных, блядь, не понимают!… Ну всё, чмоки-чмоки, а то уже моя остановка!…
И она сошла. Умудрившись так и не заметить, как за её спиной вся мужская часть пассажиров автобуса в едином порыве всхлипнула и заржала так, что аж салон задрожал.
— Ленусик!…
Девичий крик над самым ухом был столь внезапен и пронзителен, что немедленно вызвал в голове смутное видение знакомого старшины, с упоением командующего: «Вспышка справа! Ложись!…» Ей-ей, чуть не залёг. Но совладал с рефлексами, поднял голову.
Вцепившись верхними конечностями в стойку, над моим креслом висело Нечто. Щуплое. Плоское как доска. Лет этак 18-ти. Взгляд Нечта расфокусированно смотрел куда-то в запотевшее автобусное окно…
Снизу Нечто было затянуто в чёрные со стразами джинсы. По их верхнему краю обвисал розовый ремень с большущими железными бляхами. Из-под чёрно-розовой курточки выглядывал пупок. В пупке что-то блестело. Над верхней губой слева золотился какой-то металлический прыщ (пирсинг?). Причёска в виде взорванного вороньего гнезда. Иссиня-чёрная чёлка закрывает всю левую часть лица. Оставшийся свободным глаз подведён жирным чёрным карандашом. На руках — металлические браслеты, перчатки с обрезанными пальцами, выкрашенные чёрным лаком ногти. И везде — черепа: на джинсах, курточке, сумочке, браслетах… Это великолепие дополнялось выглядывающими из-под подвёрнутых джинсов гетрами в чёрно-белую полоску и могучими чёрно-розовыми ботинощами. Но больше всего меня удивила другая штука — в каждое из ушей Нечта убегало по проводку. Так вот, проводок в левом ухе был чёрным, а в правом — белым. До меня как-то не сразу допёрло, что обладательница чарующе-визгливого сопрано одновременно слушает MP3-плеер и говорит по мобильнику. Его-то гарнитура с встроенной нашлёпкой микрофона и торчала справа… Ну, а поскольку в плеере явно присутствовало что-то очень громкое, чёрно-розовое Нечто в этот самый микрофон не говорило, а прямо-таки орало. На весь полупустой автобус. Причём, само этого не замечало:
— Ленусик, ты чего не отвечаешь… Я тебе, короче, звоню-звоню!… Где ты? На лекции?… Ну и что? На лекции как раз самое удобное место поболтать! Слушай, короче, что тут было — я в шоке…
К этому моменту от соседства со столь эмоциональной попутчицей весь автобус пребывал там же. Т. е. — в шоке. Мужики старательно занавешивались газетами. Женщины с утрированным интересом безотрывно пялились в окна. Даже вечно сварливые бабушки-старушки судорожно постарались спрятаться в конец салона…
— …Короче, вчера в институте выхожу я из туалета, а мимо по коридору идёт знаешь кто… Славик! Причём — с какой-то шваброй! А я-то, короче, думаю, чего это он мне звонить перестал… А он, козёл, швабру себе нашёл!… Нет, ну прикинь, что я тут почувствовала!… Вот я вот так с унитаза встаю, а мимо меня вот так эти двое под ручку!… Я, короче, от возмущения чуть повторно не обосралась!…
Последняя фраза видимо долетела до водилы и крайне его заинтересовала. Он даже со своего места высунулся посмотреть, кто это там, в салоне, так громко чуть кучу не навалил? Увидел, удивлённо сглотнул и снова спрятался в свой закуток. Тем временем над моей головой продолжали громыхать акустические страсти:
— …Нет, ну ты прикинь — такая конкретная швабра! — Нечто тоскливо вздохнуло и поправило собственную феерическую причёску. — Ни сисек, ни фигуры! …Чего он в ней нашёл-то! Я, короче, прямо себя вся униженной почувствовала!… Повернулась и хлопнула за собой дверью!… Чтоб знал… …Что? Почему это «в сральник сбежала»… Никуда я не сбежала, просто не захотела с ними находиться в одном коридоре!… Так что я теперь вся расстроенная-растроенная!… Прямо не знаю, как теперь жить!… Что… Жить, говорю, теперь, как не знаю!… Не слышишь?… ЖИ! ТЬ! НЕ! ЗНА! Ю! КАК!… Нет, «как» это не вопрос. Это я тут, короче, так вся горюю!…
Боже, как я в эту минуту жалел об отсутствии диктофона.
«Такие шекспировские страсти, и — без фиксации!» © — …Ага, вся тут стою и не знаю, чего этому козлу в наших чувствах не хватало? Что спрашиваешь?… Давала ли я ему?…
Весь автобус, включая водилу, непроизвольно напрягся и превратился в одно большое ухо.
-…Да ты знаешь, Ленусик… Нет, Славику я не давала! КАК-ТО НАСТРОЕНИЯ НЕ БЫЛО!!!
Бабки в конце салоне сделали вид, что зависли в глубоком обмороке. Красные от смущения женщины вклеились носами в окна…
— Считаешь, короче, надо было дать?… А ты бы ему дала?…
Мужики тщетно пытались газетами скрыть рвущийся наружу гогот. Водитель в полном ах*е упал на свою баранку и чуть не протаранил светофор.
Автобус вильнул. Нечто мотнуло в сторону и припечатало боком о моё кресло:
— …Б…ДЬ!!! …Что? Нет, Ленусик, это я не тебе! Это я водиле!… Думает, что раз я — эмо, то не девушка и меня можно везти как дрова!… Короче, все мужики — козлы! Ничего в нас, нежных, блядь, не понимают!… Ну всё, чмоки-чмоки, а то уже моя остановка!…
И она сошла. Умудрившись так и не заметить, как за её спиной вся мужская часть пассажиров автобуса в едином порыве всхлипнула и заржала так, что аж салон задрожал.
