Мои роды, точнее сказать: мое непростое ПКС

Обещала написать про свое ПКС - пишу. Тем более так хочется сказать хорошее в адрес людей, которые помогли мне и Кирюхе жить дальше вместе эту удивительную жизнь. Может кому-то будет актуальна информация о том, куда идти в случае, если что.

Итак, на третьем скрининге в 32 недели стало окончательно понятно, что моя плацента то ли низкая то ли предлежит и вообще никуда не собирается. Иллюзий о том, что она еще поднимется больше не было. Сложность была в том, что все узисты мерили и смотрели по разному. Кому-то видилось 28 мм от зева, кому-то 8. В обычном роддоме, в который я случайно попала в 31 неделю на разовое обследование вообще сказали, что 28 вполне достаточно для ЕР (забегая вперед скажу, послушай я их - не видать бы мне более белого света).

Проанализировав все мнения, я решила довериться своему врачу из ЦПСиР (об этом уже писала, повторяться не буду) и делать как скажет он.

А он говорил, что нужно ложиться в патологию. В 36 с половиной недель и топать на ПКС где-то в 38,5. Потому что плацента толстая, сосуды толстые, не дай вселенная закровит - места мало будет всем. Забегая вперед, снова маленький спойлер - он во всем оказался прав.

Так, 20 мая я оказалась в отделении патологии, заведующим которого собственно и является мой лечащий врач. 11 дней я валялась в одиночной платной палате, вкусно ела и умирала от тоски.
К слову сказать такого питания как в патологии ЦПСиР по ОМС я не видела более нигде.

Вкусно, красиво, любо-дорого.

Но тот факт, что тебя 11 дней не выпускают на улицу и твоё единственное развлечение - это та самая еда, употребляемая на фоне бесконечного прокручивания в голове всех возможных сценариев твоей будущей операции. Вот этот самый факт - отдельный вид медленной изощренной пытки. К тому же потных ладошек добавлял и сам факт серьезной подготовки врачей к моей операции. УЗИ, консилиум, серьезные лица, серьезная команда. Заведующий патологией, заведующей реанимацией, три оперирующих врача, трансфузиолог наготове со своим волшебным аппаратом для переливания крови. И я. В полном сознании 🤪

В ночь перед операцией я поспала часа полтора. Честно говоря, я в шоке как мне удалось поспать хотя бы эти жалкие крохи. Уже в 5 утра меня разбудили для подготовки (вот тут было не понятно, так как сама операция началась только часов в 12). Клизма, душ, компрессионные чулки и полный сюрреализм происходящего. Я гладила свой огромный живот, чувствовала как там шевелится мой маленький пассажир и вообще не верила, что через пару часов его достанут и я увижу его и поцелую и может быть поверю, наконец, что все это время там был целый живой человек!!!

Последнее пузатое фото было сделано и мы с мед сестрой потопали дарить жизнь новому человеку.

Когда я зашла в операционную ощущение сюра происходящего только усилилось. Я была абсолютно голой, вокруг были серьезные мужчины и огромный, как гора селф сейвер - аппарат для аутотрансфузии. Меня уложили на бок и начали делать спинальную анастезию. Поскольку готовились все к худшему, пришлось колоть позвоночник дважды: что бы сделать спиналку и что бы поставить катетер под эпидуралку. Параллельно мне уже что-то фигачили через катетер в руке, но я даже не спросила что. Кололи позвоночник долго и сложно. Оказалось, что у меня и там есть какие-то особенности, которые затрудняют прокалывание межпозвоночных пространств для введения анастезии. Минут через 15 голая, в позе эмбриона, я могла только тихонечко плакать и смотреть как слезы капают на операционный стол. Поскольку сама я так долго находиться в таком положении не могла, меня нежно скрутила в бараний рог добрая медсестра. Пассажир внутри меня затих.

Минут через 20 я наконец почувствовала как отнимаются ноги (примерзкое ощущение). А еще минут через 5 в операционную вошел очень серьезный Александр Петрович и я поняла - игра началась.

А дальше передо мной поставили голубой экран и я почувствовал тот самый запах: запах коагулятора, который прижигал мои разрезанные сосуды. Сначала было очень тихо, потом я услышала: «Внимание, всем приготовиться. Разрез». И я почувствовала как в операционной загустел воздух. Вокруг меня стояло очень много людей и все чего-то ждали. Я поняла, сейчас будут резать плаценту.

Сложность моей операции заключалась в том, что это было трансплацентарное кесарево через очень жирую и ооооооочень активно кровоснабжаемую плаценту. Как сказал мне потом мой врач, «я уже давненько не видел сосудов в два пальца толщиной». Первый разрез - и сразу обильное кровотечение. И еще одна маленькая деталь: как только ты разрезаешь плаценту, этот чудесный орган в любой момент может подрубить реверсивный кровоток и начать качать кровь из ребенка к себе, а не наоборот. Поэтому все нужно делать очень быстро.

«Все готовы? Отлично, разрез. Прижги здесь, да, прямо тут. Быстрее. Разведи, в право, тут еще прижги. Где кровит? Нашли. Еще быстрее. Внимание, неонатологи, приготовились, быстро. Не спим, достаем. Готовы? Принимайте».

Я пропустила два вдоха. Еще два. Сердце, где мое сердце? Крик. Громкий настойчивый детский плач. И мимо меня пролетела завернутая в голубую операционную пеленку розовая маленькая пятка.

Дальше все мое внимание было на столе над которым склонился неонатолог. Кирюша. Там Кирюша. 9 месяцев я не могла понять кто же он, ни одно имя не подходило, но в тот момент я точно знала, что там лежит мой маленький Кирюша. Но тут, как будто из пелены краем уха услышала, что происходит за голубым экраном. «Быстрее, еще быстрее, прижигай, быстрее, да быстрее же. Ты когда-нибудь видела такие сосуды?». Я поняла, там три человека бьются на скорость за то, что бы не дать мне истечь кровью навсегда. Но все мои мысли были о маленькой розовой пятке.

Ко мне подошел неонатолог: «У вас мальчик, с ним все в порядке. 8/9 было по Апгар». Дальше смешная акушерка поднесла к моему лицу кулек и скомандовала: «Целуйте». И я поцеловала Кирюху куда-то в глаз. А потом начала задыхаться.

Я не могла сделать ни одного вдоха, я почувствовала как болит и ломит все тело, и только смогла прошептать: «Нечем дышать, нечем дышать». Анастезиолог сказал: «Не бойся, тебе дренируют пространство под диафрагмой, это неприятно, сейчас я тебе помогу». Он вколол мне что-то прекрасное. Боль отпустила, я смогла вдохнуть и даже немного задремала. Я не знаю что это был за чудо препарат, но под кайфом я была еще около часа и мне было таааааак хорошо, что когда меня вывозили из операционной я улыбалась как будто я побывала не на собственной операции а на Бали.

Оперировали меня почти 2 часа. После того, как врачи достали Кирюшу, долго шили и жгли мои толстенные сосуды. А под дверями операционной мой муж уже держал на руках маленький голубой конверт.

Потом меня перевели в реанимацию. Муж просидел со мной целых три часа. А еще минут на 20 мне принесли моего зайца, замотанного в белую больничную пеленку. Я не чувствовала ноги и не чувствовала холод. Меня трясло, но я упорно говорила, что это от адреналина. И только когда муж дотронулся до моей ноги и понял, что она ледяная, меня (все еще возражающую) закутали в термоодеяло. Температура тебя была почти на градус ниже нормы. Но постепенно меня отогрели.

А дальше был перевод в постродовое отделение, боль, снова боль, адская боль. Но на следующее утро мне привезли Кирюшу и я встала и пошла. А через 3 дня уже побежала. Как? Не знаю. Все в шоке. И я тоже в шоке. Наверное, это та самая волшебная суперсила материнства.

На пятые сутки нас выписали домой. Где началась уже совсем другая история. И конечно, в ней тоже будет много сложностей, но будет и очень много любви.

А пока я хочу сказать миллион раз спасибо (конечно, лично уже сказала) своей звездной команде врачей ЦПСиР и прежде всего Кирющенкову Александру Петровичу, который собрал эту команду, провел эту операцию, убедил меня в том, что она мне нужна, не пустил меня в дурацкие естественные роды, которые с большой вероятностью убили бы и меня и моего сына и тем самым подарил нам с Кирюхой этот удивительный путь вместе, которые только-только начался 🩵