Из журнала Беременность и роды

Прочитала в журнале и очень захотелось просветить и родной ББ, уж очень мне история понравилась

1 апреля

Опять навалилась тоска. Много читала о послеродовой депрессии, но у меня, кажется, наступила предродовая. Неужели «после» станет еще хуже? Не верится. Устала встре­чать каждый день в боевой готовности: схват­ки-предвестники стали настолько привычны­ми, что я, пожалуй, так и рожу, не поняв, что рожала.

Одиноко. Люди, я соскучилась по вашему обществу! Сходить, что ли, в поликлинику, в очереди посидеть...

Включила телевизор. Между прочим, сего­дня 1 апреля. Вот позор — так раскис­нуть в День смеха!

Мысль заработала в неожиданном направ­лении. Санька, малыш золотой, почему мы должны тосковать в одиночестве? Сейчас вы­зовем домой папочку! Хватит ему работать до­поздна, пусть немного о нас позаботится.

Что бы придумать? Сказать, что рожаю? Да я и так каждый день рожаю. Плохо стало? Нет, это не повод для розыгрыша...

В творческом возбуждении я закружила по кухне. Ничего остроумного в голову не шло. Может, сослаться на банальный потоп? Трудо­любивый сосед сверху перестарался с рекон­струкцией своей канализации и залил нас изящным водопадом... Я некоторое время по­размышляла, где лучше разместить водопад, на кухне или в ванной, и пош­ла звонить.

— Миша! — я постара­лась придать голосу жалоб­ные интонации. - У нас потоп...

Повисла пауза. Потом мой муж завопил с неесте­ственной бодростью:

— Не бойся! Это ото­шли воды! Я уже еду!

Трубка разразилась короткими гудками. Я врастерянности нажалана кнопку. Не ожидаластоль бурной реакции на бытовые проблемы...

Ox, батюшки, он ведь решил, что речь обо мне! «Отошли во­ды...» Нужно срочно перезвонить.

— Михаил только что уе­хал, у него же­на рожает,— доверительно сообщил мне приятный женский голос.

Я набрала номер мобильного телефона. Через некоторое время в трубке послышался тот же женский голос и по­ведал, что Михаил в спешке забыл свой аппарат на столе.

— Извините. Пе­резвоните завтра.

Дошутилась!

В глубочайшем раскаянии я прилег­ла на диван.

Муж ворвался в квартиру, точно торнадо.

— Ты го­това? Сумку собрала? Карту не забыла? Очень больно? Дыши как следует! Ох, забыл: как сейчас нужно дышать?

Я набралась мужества.

— Мишенька... Ты успокойся. Все хорошо, я не рожаю, «воды» на месте,так, чуть-чуть с потолка покапало...

— С потолка? — заморгал Миша и опус­тился на пол. Мы помолчали.

— Ладно, где там капало? — зашевелился наконец мой супруг.

Я покраснела.

— Ты понимаешь, в общем-то, даже не ка­пало, а... Короче, я очень по тебе соскучилась. С Первым апреля.

После вчерашних катаклизмов Миша про­никся неожиданным сочувствием к моему оди­ночеству. Сегодня вечером идем в театр. Пыта­юсь принарядиться. Не забыть бы обменную карту, на всякий случай...

Вчера мы попали на концерт юмористов. Вот уж действительно - чуть не уморили! Сме­ялась до слез, хваталась за «животик», но, как ни странно, не родила. Сегодня решили пойти в гости. Неизвестно, когда сумеем выбраться из дома после того, как малыш появится на свет.

В гостях хорошо, но дома лучше. Весь день лежу, прихожу в себя. Санька, ты все пугал меня попытками родиться до срока, а теперь передумал и решил остаться в моем животе на­всегда? Уж как я вчера пляса­ла, а тебе хоть бы что! Чем тебя пронять? Прыгнуть с парашю­том? Или нырнуть с аквалан­гом? Ладно, если не рожу до вы­ходных, отправимся в поход по весеннему лесу. Всю жизнь меч­тала найти подснежники.

Весь день идут схватки. Интер­вал невразумительный: то полчаса, то час, снова полчаса и опять час... Санька, это что за эксперименты с ритмическим рисунком? На всякий случай позвонила врачу. Тот меня успо­коил и велел продолжать отслеживать ' интервал.

Мишу пугать не стала. Кто знает,может, я еще двое суток буду развлекатьсяподобным образом? Но, видимо, он все же что-то почувствовал, так как вернулся домойраньше обычного. Мне не сиделось. Рожаю или нет? Поди-ка, разберись! Уже двенадцать часоввсе без изменений.

Напряженное ожидание раздражало. Захотелосьсовершить что-нибудь неожиданное, сломать изматывающую монотонность. И вот, в нарушение всех предписаний, которыми насзаботливо снабдили на курсах подготовки к родам, я потащила мужа вресторан.

По дороге схватки усилились. Интервал начал сокращаться. «Не­ужели и правда рожаю?» — думала я с восторгом, заказывая огром­ный кусок жареного мяса. Надо сказать, никогда в жизни я не ела с та­ким удовольствием. До чего же надоела ужесточающаяся с каждым днем диета и отвары из целебных травок!

— Что это ты на часы все поглядываешь?— с подозрением поин­тересовался Миша.

— Рожаю, — блаженно вздохнула я. — Интервал уже сократился до 15 минут.

— Не смешно, - буркнул Миша, сразу потеряв аппетит.

— Да я не шучу, — виновато пожала я плечами.

На обратном пути мы немного прогулялись. Санька держал пят­надцатиминутный интервал с точностью будильника. Дома я снова по­звонила врачу. Он только что вернулся с работы - отдежурил сутки, да еще задержался на сложных родах. Велел ложиться и спать до ут­ра. Если получится.

Что ж, попробуем. Санька, наш врач должен быть в форме и в хо­рошем настроении. Не спеши: утро вечера мудренее!

Лежу на широкой двуспальной кровати нашей семейной палаты. Дожидаюсь утреннего обхода врачей. Санька мирно посапывает ря­дом в детском «корытце». Миша уехал на работу. Обещал вернуться после обеда.

Заглядываю в «корытце». Мой сын... Это мой сын! Приоткрыл ротик. Хмурит бровку. Задрожали светлые реснички. Надо же, ведь ему сейчас что-то снится! Может, я? Или та таинственная планета, откуда прилетают к нам наши малыши? Но обо всем по порядку.

В ту памятную ночь я действительно легла спать. Разумеется, не уснула. Лежала в темноте и сверялась при каждой схватке со светящимся циферблатом: не уменьшается ли интервал? Не пора ли ехать в роддом?

Утешало сознание, что ночью, без пробок,мы домчимся до места в момент. Можно пока чтопроявить великодушие и дать отдохнуть мужчинам — как врачу, так и супругу. В конце концов,это в моих интересах.

Постепенно я стала отключаться, провали­ваясь в полудрему и снова открывая глаза при каждой схватке. Экстремальный вариант сна. К утру схватки стали интенсивнее. «Отключаться» уже не удавалось. Я встала, умылась, проверила, все ли собрано, заварила целебную травку. Пять часов. Рановато. Я легла на диван и включила музыку. Шум моря, шорох леса, пение птиц... На волнах прибоя удалось протянуть еще час. Все. Больше ждать не могу. Пусть просыпаются.

— Миша, вставай, - потрясла я сонного супруга. — Пора ехать в роддом.

— Зачем? — пробормотал Миша.

Отличный вопрос.

— Затем, что я рожаю!

— Ты уверена? - Миша попытался натя­нуть на уши одеяло.

— Подъем, папаша! Я и так тебя всю ночь берегла. Иду звонить врачу.

Врач дурацких вопросов не задавал. Позевал с профессиональной обречен­ностью и велел ехать — оформляться и выполнять подготовительные процеду­ры. Сам обещал прибыть часа через полтора.

Потом меня проводили в родблок. Миша уже слонялся по палате, весь стерильный — в бахилах, штанах, халате и ша­почке. Только небритая щетина слегка портила впечатление. Стало весело. Я включила приве­зенный из дома магнитофон. Родим красиво!

Схватки шли с интервалами в три минуты. В промежутках я отды­хала, а с началом очередной волны вставала и принималась с торжествен­ным «гудением» покачиваться из сто­роны в сторону, мысленно рассказывая Саньке, какой он молодец, и что момент нашей встречи становится все ближе и ближе. К Мише постепенно вернулся нормаль­ный цвет лица. «Надо же, как все просто,- думала я. - Рожу, танцуя. Жаль, камеры нет - демонстрировали бы меня в ка­честве учебного материала на курсах!»

Нам показали душ. Вода хорошо снимает боль, но мок­нуть не хотелось. «Пойду, если станет хуже», - реши­ла я, пребывая в состоянии блаженной эйфории.

Приехал наш врач. Ос­мотрел меня и сказал, что пора бы проколоть плод­ный пузырь. Меня поме­стили на койку, что-то подстелили, чем-то прикрыли, Мишу по­ставили у изголовья -и началось... Нет, прокалывать пу­зырь не долго и не больно. Но эффект был ошеломляющим. Схватки понеслись одна задругой, точно лошади на скачках. Танцевать сразу расхотелось. «Выключите музыку!» - про­стонала я, раскачиваясь на четвереньках.

Миша схватил моюруку и принялся расска­зывать анекдоты. Это у него нервное: помню, как он чуть не уморилна свадебной церемонии наших гостей, даже чопорная барышня из зала регистрации еле сдерживалась. Врач сунул мне на койку огромныйрезиновый мяч. Раскачивать­ся стало удобнее.

Схватки сбились в безумный табун, налетая друг на друга и не давая возможности вздохнуть.

— Может, помассировать спинку? - участ­ливо сунулся Миша.

— Не надо! — взвыла я, стискивая мячик. Миша задышал «собачкой». Рассказывать анекдоты начал врач.

Я попыталась сосредоточиться на Саньке. Сейчас, малыш, это хорошо, что больно, значит, финал уже близко! Представить Саньку не полу­чалось. Перед глазами стремительно мелькали стенки какого-то туннеля, напоминающего гор­ку-трубу в аквапарке.

— Нужно пойти в душ! — неожиданно закри­чал Миша.

— Сам иди! - закричала я в ответ. - Только меня не трогай!

Хуже всего становилось, когда ко мне пыта­лись прислонить какие-то датчики для определе­ния состояния ребенка. Требовалось приостано­вить скачки на мячике, и это было невыносимо. Боль слилась в единую, непрекращающуюся схватку. Мне уже было все равно, как я выгляжу и что ору. Какая там элегантность!

— Переходим на кресло, — деловито ско­мандовал врач.

— Ни за что! — вцепилась я в свой мячик, не в силах шевельнуться. Миша каким-то чудом соскреб меня с кушетки и поволок к грозному сооружению в центре зала.

Кресло было высоким, с претензией на вер­тикальность положения роженицы. Не совсем помню, как удалось меня туда взгромоздить. Дальнейшее произошло очень быстро. Тужить­ся — не тужиться - я еще не успела толком со­образить, когда и как, и вот уже появилась на свет головка. Помню момент потрясения: еще одно усилие — и у меня ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПОЯВИТСЯ МАЛЫШ!

Ничего вокруг я уже не замечала. Позже узнала, что Миша, поставленный врачом за мо­ей спиной, не выдержал накала эмоций и сбе­жал в коридор, разрыдавшись.

Санька не ревел. Требовательно пописки­вал срывающимся баском. Его положили мне на живот и прикрыли пелен­кой.

Он был очень теплый и сразу начал пихаться коленками. Потом попытался при­поднять непослушную головушку и взглянуть на меня. Усилие сконцентрировалось в мышцах лба, собравшегося забавной гармошкой, и окончилось пора­жением: личико сно­ва уткнулось в маму, глазки закрылись. Я переместила его немного выше и попробовала кос­нуться соском ма­ленького ротика. Ротик открылся и с неожиданной силой сжал со­сок. Ой, больно!

Успевшему справиться с эмоциями Ми­ше вручили жуткий инст­румент, и он торжественно перерезал пуповину. Впрочем, самого процесса мне видно не было.

Потом Саньку забрали, и врач предложил со­средоточиться на рождении последа. Рожать больше не хотелось. Я почувствовала, что начи­наю замерзать. Меня частично прикрыли одея­лом и велели не расслабляться.

Послед отошел достаточно безболезненно.

— Сейчас мы тебя немного подштопаем — и все! — сообщил врач. Где-то вне поля видимости Миша увлеченно «гугукал» сыну.

Потом меня переложили на кушетку и укута­ли одеялами, которые все равно не спасали от озноба, так как на живот водрузили грелку со льдом. Все ушли, и мы остались семьей. Миша носил Саньку по палате и напевал ему песенку. Санька пытался разлепить сонные глазки и рас­смотреть родителей. Глазки упорно слипались. Я еще пару раз прикладывала его к груди, пока он не заснул окончательно. А потом нас с Санькой повезли на каталке в палату. Миша заваривал мне сладкий чай. Звонили родителям...

И вот Санька дремлет в своем «корытце». Занятно: теперь его можно фотографировать, а не рисовать в тоске мятущегося воображения. Через несколько лет я достану с полки свои ри­сунки и покажу ему. Посмеемся...