Любовь меняет много

Любовь не является нашей единственной эмоциональной потребностью. По наблюдениям психологов, среди наших основных потребностей - потребность в безопасности, высокая самооценка и чувство собственной важности для других. Тем не менее, любовь связана со всеми этими потребностями.

Если я чувствую любовь своей супруги, я могу расслабиться, зная о том, что мой любимый человек не сделает мне ничего плохого. Я чувствую себя в безопасности в её присутствии. У меня может быть не совсем надёжное окружение. У меня могут быть враги в других сферах моей жизни, но со своей супругой я чувствую себя в безопасности.

Моя высокая самооценка подпитывается тем фактом, что моя жена любит меня. Ведь если она меня любит, значит, я этого стою. Мои родители могли дать мне негативную или смешанную информацию о том, чего я стою, но моя супруга знает меня уже как взрослого и любит меня. Её любовь строит мою самооценку.

Необходимость быть важным для других - это та эмоциональная сила, которая определяет многие наши поступки. Жизнь движется жаждой успеха. Мы хотим, 'чтобы наша жизнь чего-то стоила. У каждого из нас есть свои мысли по поводу того, что значит - быть значимым, и мы очень упорно работаем для достижения наших целей. Чувство того, что тебя любит твой супруг или супруга усиливает наше чувство собственной значимости. Мы делаем вывод: "Если кто-то меня любит, то, наверное, я что-то значу".

Я важен, потому что нахожусь на вершине созданного порядка. Я обладаю способностью мыслить абстрактно, передавать свои мысли при помощи слов и принимать решения. Благодаря напечатанным или записанным словам я могу извлечь пользу из мыслей тех, кто жил до меня. Я могу извлечь выгоду из опыта других людей, хотя они и жили в другом веке или в другой стране. Я переживаю смерть членов семьи и друзей и чувствую, что существует жизнь за пределами материального. Я открываю, что во всех цивилизациях люди верят в духовный мир. Мое сердце подсказывает мне, что это правда даже тогда, когда мой мозг, обученный научными наблюдениями, задаёт каверзные вопросы.

Я - важен. Жизнь имеет смысл. Есть более высокая цель. Я хочу верить в это, но не могу чувствовать себя значимым до тех пор, пока кто-либо не выразит мне свою любовь. Когда моя супруга с любовью тратит на меня своё время, энергию и усилия, я верю в то, что я значим. Без любви я могу всю жизнь потратить на поиски высокой самооценки, собственной значимости и безопасности. В этом случае я свободен для того, чтобы развивать собственные способности Я чувствую защищенность своей самооценки и могу теперь направить свои усилия наружу вместо того, чтобы быть поглощенным собственными потребностями. Настоящая любовь всегда несет освобождение.

В контексте брака, если мы не чувствуем себя любимыми, наши различия умножаются. Мы начинаем рассматривать друг друга как угрозу своему счастью. Мы сражаемся за высокую самооценку и значимость, и, вместо того, чтобы быть раем, семейная жизнь становится полем сражения.

Любовь не является ответом на все вопросы, но создаёт климат безопасности, в котором мы можем искать ответы на вопросы, нас беспокоящие. В безопасности любви семейная пара может обсуждать различные точки зрения, не осуждая друг друга. Конфликты могут находить разрешение. Два человека, отличающиеся друг от друга, могут жить вместе в гармонии. Мы открываем, как привнести самое хорошее друг в друга. Это - награда за любовь.

В решении любить своего супруга заложен огромный потенциал. Изучение его/её основного языка любви делает реализацию этого потенциала возможной. Любовь действительно "правит миром". По крайней мере, это - правда, в случае с Джин и Нормом.

Им понадобилось три часа, чтобы добраться до моего офиса. Было очевидно, что Норм находился здесь безо всякого желания. Джин выкрутила ему руки, заявив, что оставит его (Я не предлагаю никому использовать такой подход, но люди не всегда знают о моей точке зрения до того, как попадают ко мне в офис}. Они прожили в браке тридцать пять лет, но ещё никогда не прибегали к помощи консультанта.

Разговор начала Джин: "Доктор Чепмен, я хочу, чтобы Вы сразу же узнали о двух вещах: Во-первых, у нас нет никаких финансовых проблем. Я читала в газетах, что деньги - это самая большая проблема в браке. К нам это не имеет никакого отношения. Все эти годы мы оба работали, дом выплачен, как и машины. У нас нет никаких финансовых проблем. Во-вторых, я хочу, чтобы Вы знали, что мы не спорим. Я слышу, как мои подруги постоянно обсуждают свои споры с мужьями. Мы никогда не спорили. Я не могу вспомнить, когда мы спорили в последний раз. Мы оба считаем, что споры бесполезны, и поэтому мы не спорим". Мне, как консультанту, нравилось то, что Джин расчищает дорогу. Я знал, что она собирается перейти прямо к сути. Было очевидно, что она хорошо продумала начальный этап своей беседы. Она хотела быть уверенной, что мы не станем ковыряться в мелочах. Она хотела использовать отведенный час времени с максимальной пользой.

Она продолжала "Проблема е том, что я совсем не чувствую любви, исходящей со стороны моего мужа Жизнь - рутина. Мы встаем по утрам и едем на работу. Вечером он занимается своим делом, я - своим Обычно мы ужинаем вместе, но не говорим ни о чем. Пока мы кушаем, он смотрит телевизор. После ужина он занимается какими-то пустяками в подвале, а затем дремлет у телевизора до тех пор, пока я не скажу ему, что пора идти спать. Это повторяется пять раз в неделю. В субботу утром он играет в гольф, после обеда - работает в саду, а вечером мы ужинаем в ресторане с еще одной семейной парой. Он беседует с ними, но когда мы садимся в машину, чтобы ехать домой, разговоры прекращаются. А дома он опять дремлет перед телевизором до тех пор, пока не пора идти спать. В воскресенье утром мы идем в церковь. Мы всегда ходим в церковь утром по воскресеньям, доктор Чепмен, - подчеркнула она.

Затем мы идем с друзьями куда-нибудь пообедать. После того, как мы приезжаем домой, он снова спит перед телевизором весь остаток дня. В воскресенье вечером мы обычно снова идем в церковь, возвращаемся домой, едим попкорн и ложимся спать. Это повторяется каждую неделю. Вот и всё. Мы просто соседи комнате в одном доме. Между нами ничего не происходит. Я не чувствую никакой любви, исходящей от него. Ни тепла, ни эмоций. Пусто и мертво. Я не думаю, что смогу и дальше переносить все это"

К этому времени Джин уже плакала. Я дал ей салфетку и повернулся к Нормому. Его первой реакцией было: "Я ее не понимаю". Немного помолчав, он продолжил: "Я делал все, что знал, чтобы показать, что люблю ее, особенно последних два-три года, поскольку она часто жаловалась, но, кажется, безуспешно. Что бы я ни делал, она продолжает жаловаться, что не чувствует себя любимой Я не знаю, что еще предпринять" Я мог бы сказать, что Норм пребывал в состоянии растерянности и раздражения "А что Вы делали, чтобы показать свою любовь?", - спросил я

"Во-первых, - сказал он, - я приезжал с работы раньше, чем она и каждый вечер начинал готовить ужин. Между прочим, если хотите знать, четыре раза в неделю к ее возвращению мой ужин уже почти готов. Раз в неделю мы ужинаем в ресторане. Три раза в неделю я мою после ужина посуду. В другие вечера у меня назначаются встречи, но три раза в неделю я после ужина мою посуду. Я полностью убираю в доме, так как у нее больная спина Я выполняю все работы во дворе, так как у неё аллергия на пыльцу. После стирки я раскладываю белье в стопки".

И он рассказал мне еще о многом другом, что он делал для Джин. Когда он закончил, я поинтересовался. "А что же делает эта женщина? Ведь для нее практически ничего не остается"

"Я делаю все это для того, чтобы показать, что люблю её, - продолжал Норм. - И вот она сидит здесь и говорит Вам то, что продолжает говорить мне уже два или три года - "она не чувствует любви". Я уж и не знаю, что ещё могу сделать для неё".

Когда я повернулся к Джин, она сказала: "Доктор Чепмен, всё это хорошо. Но я хочу, чтобы он сел рядом на диване и поговорил со мной. Мы никогда не говорим друг с другом. Мы никогда не говорили все тридцать лет. Он всё время моет посуду, убирает в доме, подстригает газон. Он всё время что-то делает. Я хочу, чтобы он сел рядом со мной на диван и уделил мне немного времени, посмотрел на меня, поговорил о нас, о нашей жизни".

Джин снова расплакалась. Для меня было ясно, что её основным языком любви было "качественное время". Она взывала к вниманию. Она хотела, чтобы к ней относились как к человеку, а не как к предмету. Занятость Норма не удовлетворяла её эмоциональных потребностей. По мере того, как я беседовал с Нормом, я понял, что он тоже не чувствовал себя любимым. Он считал, что "если ты в браке уже тридцать пять лет, все счета оплачены, никаких споров то чего же ещё можно желать?". Это была его позиция. Тогда я задал ему вопрос: "А какой вы видите идеальную жену? Если бы у Вас была возможность иметь совершенную Жену, какой бы она была?".

Он впервые посмотрел мне прямо в глаза и спросил: "Вы действительно хотите это знать?"

"Да", - ответил я.

Он откинулся на спинку дивана и сложил руки на груди. Широкая улыбка озарила его лицо, и он сказал: "Я мечтал об этом. Совершенная жена - это жена, которая приезжала бы после обеда домой и готовила бы мне ужин. Я бы работал е саду, а она позвала бы меня на ужин. После ужина она помыла бы посуду. Я, возможно, помог бы ей немного, но это была бы ее работа. Она пришивала бы пуговицы к моей рубашке, когда они оторвутся".

Джин не могла больше сдерживать себя. Она повернулась к нему и сказала: "Поверить не могу. Ведь ты всё время говорил, что любишь готовить".

"Я не против, - ответил Норм. - Но ведь вопрос был об идеале".

Мне и так уже было ясно, что основным языком любви Норма были "акты служения". Как вы думаете, почему Норм делал всё это для Джин? Потому что это был его язык любви. По его понятию, именно так и нужно было проявлять любовь: делая что-то для людей. Проблема была лишь в том, что "делание чего-то" не было основным языком любви Джин. Его действия не имели для неё такой эмоциональной ценности, какую они имели бы для него, делай она то же самое.

Когда для Норма всё стало понятным, он сказал: "Почему никто не рассказал мне об этом тридцать лет назад? Вместо того чтобы выполнять всю эту работу я мог бы просто сидеть каждый вечер по пятнадцать минут рядом с ней на диване и разговаривать".

Он повернулся к Джин и сказал: "Впервые в жизни я, наконец, понял, что ты имела в виду, когда говорила "Мы не разговариваем". Я никак не мог этого понять. Я думал, что мы разговариваем. Я всегда спрашивал:

Как ты спала?". Я думал, что мы разговариваем, но сейчас я понял. Ты хочешь, чтобы каждый вечер в течение пятнадцати минут мы садились на диван, смотрели друг на друга и говорили. Я сейчас понимаю, что ты имеешь в виду, и знаю, почему это так важно для тебя. Это - твой эмоциональный язык любви, и мы начнём сегодня же вечером. Я буду уделять тебе пятнадцать минут на диване каждый вечер до конца моей жизни. Можешь быть уверена".

Джин повернулась к Норму "Это был бы рай. К тому же я не возражаю против того, чтобы готовить тебе ужин. Это будет немного позже, чем обычно, так как я приезжаю с работы позже, чем ты, но я не против. И я буду счастлива пришивать тебе оторвавшиеся пуговицы. Ты ведь никогда не оставлял мне времени для того, чтобы пришить их. И если это даст тебе чувство того, что тебя любят, то я готова мыть посуду до конца своих дней".

Джин и Норм вернулись домой и стали любить друга на правильных языках любви. Не прошло и двух месяцев, как они отправились в своё второе свадебное путешествие. Они позвонили мне с Багамских островов для того, чтобы сообщить, какие радикальные изменения произошли в их семейной жизни.

Может ли эмоциональная любовь возродиться в браке? Готов поспорить, что да. Ключ к этому - определить основной язык любви своего супруга и принять решение говорить на нём.