марокко-1

накануне Нового года, в зимние вечера вспомнилось путешествие в африку - в марокко. теперь кажется, что это было вечность назад - до моей беременности.

часть 1

Отправлялись в Марокко с легким замиранием сердца - у моего попутчика был просрочен паспорт. Я, согласившаяся на эту авантюру, понимала: если его развернут, возвращаться будем вместе - в одиночку, без мужчины, в этой мусульманской стране делать нечего. Таможня. Виза весело шлепается в Алешин паспорт. С моими документами проблема. В декларации я честно записалась редактором. А в Марокко, оказывается, въезд журналистов возможен только по специальным визам. Разницы между журналистом и редактором арабы не видят. С этого момента пришлось переквалифицироваться в учителя.

Успешно отбившись от носильщиков, прямо-таки бросившихся в атаку на прибывших, вышли к автобусу. Агадир дохнул парной ночью. Автобус с пляжными валяльщиками укатил в город, а нас пузатая маршруточка высадила не то в чистом поле, не то на стройплощадке.

Отель «Интурист» был забронирован из Москвы как самый дешевый из предложенного и близкий к аэропорту - утром предстояло вылетать внутренним рейсом в Касабланку (билет также был забронирован через Интернет). Он, действительно, расположен на полпути от аэропорта к Агадиру. Вокруг развороченные котлованы и замершие краны. Однако номер оказался большим и красивым. С просторного балкона открывалась грандиозная панорама: «Я знаю - город будет! Я знаю - саду цвесть!» - а также горящая в ночи надо всем этим надпись на скале: «Аллах, альватан, альмамлюк» (бог, отечество, король). Фотоаппарат, наведенный на нее, сфокусировался на белых панталонах. Соседняя терраса, принятая в потемках за ресторан, оказалась чьим-то балконом с реющим на ветру бельем. Ванная оформлена в красно-бурых тонах. Огромная пустая комната с умывальником такой ширины, что, даже запрыгнув на него животом, я не могла дотянуться до зеркала. По обе стороны - сумрачные ниши: слева душ, справа унитаз. Романтично. Подушка-валик безжалостно сброшена на пол. Спать!

В шесть утра как по команде открываем глаза. На сборы несколько минут - внизу ждет такси.

Прибыв за 2 часа до рейса, мы явно поторопились. Пока часы не показали время, указанное в билетах, сонные арабы даже не начали шевелиться. Желающих попасть в Касабланку оказалось много, в основном это были любители детей и животных. Так что весь час пути в салоне что-то пищало, орало и мяукало, а прелестные стюардессы злобно вырывали у пассажиров ручную кладь и расталкивали ее по полкам. Лучше бы накормили завтраком.

Из здания аэровокзала Касабланки спустились в полуподвальный этаж и оказались прямо на путях. Подъехал поездок из 4 вагонов и всех нас повез куда-то. Мы верили, что в город, и не ошиблись.

Мы понимали, что нет той Касабланки, где в увитом плющом ресторане Ингрид Бергман приникла щекой к плечу Хэмфри Богарта. Поэтому отправились прямо к мечети Хасана II. Любопытная была личность, хоть и трусоватая. На волне редких приступов храбрости король Хасан II сочинил пламенную речь о многострадальной родине и после Второй мировой умудрился вытребовать для нее независимости, чем и заслужил всеобщую любовь. Огромная площадь, обрамленная резными тенистыми галереями, белоснежная мечеть с изумрудной крышей. В карманном блокнотике-шпаргалке прочитали: крыша раздвижная, здание вмещает 80 тыс. молящихся. За площадью синел океан, а над нею раздался первый для нас в Марокко призыв муэдзина. Сначала растянутое в бесконечности: Ааллаааааах - и потом захлебывающееся и быстрое, как со скалы в воду: Акбар!

Был прилив. Океан возвращался к берегу. А на зачерствевших колдобинах пока еще обнаженного дна бродили или праздно восседали люди, медленно окружаемые подступающей пеной.

В тех же домашних заготовках из блокнотика-шпаргалки находим второй, и последний, пункт в Касабланке - квартал Хабус. Он оказывается потемкинской деревней для туристов. Мучительно блуждаем загзагами в поисков достопримечательностей или цивилизованных пунктов питания. Алеша выпивает свой первый апельсиновый сок. Продавец опускает черную от грязи руку со стаканом в безразмерный резервуар и протягивает нам. Янтарная жидкость призывно пенится и стекает по его локтям. Меня тошнит, Алеша отважно пьет. Ничего - рюкзак полон таблеток от кишечных инфекций.

Пробуем ориентироваться по карте. Еще бы знать, в какой ее точке мы находимся. Я обреченно сажусь на тротуар и начинаю ненавидеть Алешу, который нависает надо мной, уткнувшись в карту носом. Мимо пробегают стайки девушек в джеллабах, бросают на нас быстрые взгляды из-под платков и звонко хохочут.

И вот, наконец, спасительное пти-такси. Водитель, говорящий по-английски, проникся нашей проблемой и привез на какой-то секретный автовокзал, не указанный в путеводителе, усадил в автобус на Фес. В ожидании отправления смотрим, как голоногие мальчишки кричат во все горло: «Марракш! Марракш!» - набирают народ на Марракеш.

Пока ехали, тьма опустилась на Марокко. Бескрайние выжженные холмы сменились всплесками огоньков - зеленых на мечетях и белых (прочих). Наши часы обещали скорый конец пути, когда автобус вдруг остановился - водителя осенило, что мы заблудились. Машина заскрежетала и начала неповоротливо разворачиваться. Тут обнаружилось, что двухполосная дорога идет по гребню насыпи и с обеих сторон ее зияет обрыв. Мы сидели в предпоследнем ряду и как во сне наблюдали зловещее покачивание нашего хвоста над ямой. В чувство меня привели топот метнувшихся по проходу тел с последнего ряда и вопли араба, сидевшего напротив: «Бля! Ё… твою мать! 4 метра не шутка тебе!!!» Да, на чистом русском…

Фес.

И вот едем по улице Феса. По одну сторону теснились белоснежные зубцы могильных плит, как акулий оскал. По другую - глухую красную стену в нескольких местах прорывали темные жерла ворот и черными лабиринтами убегали в глубь старого города. Бррр! Невеселое местечко.

Остановились в намеченном еще дома «Ибисе». Выбрали этот отель неслучайно - за его близость к ж/д станции. 500 дирхам - и номер с видом на привокзальную площадь наш. Из кондиционера несет тухлецой и прохладой, размеры комнатушки и кровати совпадают, под потолком гнездится телевизор, программы которого отходят ко сну вместе со всем городом - часов в 10 вечера. На часах как раз 10. Поэтому запиваем впечатления дьютифришным виски и выходим на поиски припозднившихся ресторанов. Таковой найден в 3 минутах ходьбы от отеля. Нам ласково кивают «Бон суар», сажают под картину, изображающую утку с отгрызенной головой, приносят «мировую марокканскую закуску» - оливки с зубочистками, а потом и таджин. Национальное блюдо оказывается грудой костей, щедро приваленных морковкой. Долго и безрезультатно вспоминаем зазубренное в номере «счет, пожалуйста!» по-французски. Нет, видимо, не в этот раз. Вот и первый ужин в Марокко.

В половине шестого как по команде открываем глаза и смотрим в потолок, потом на часы. В приоткрытое окно врываются тарахтение и газы туристических автобусов. Завтрак из яйца и трех видов булочек. Путь лежит в Мекнес.

Перебежка через площадь до поезда сопровождалась странным захлебывающимся пищанием. Удивительно, но доносилось оно из моего рюкзака. Так сообщал о своей безвременной кончине мобильник, моля ввести пук-код. Техника явно не вынесла перемещения в непривычный климат и одурела, потому что после введения требуемого кода работала без зарядки 1,5 недели.

Мекнес был той жемчужиной, ради которой я стремилась в Марокко. Я бредила Мулаем Исмаилом. Нежданно-негаданно получив власть после смерти брата, он первым делом перенес столицу государства из Феса в заштатный Мекнес и учинил стройку века. Ветхая часть города была снесена, из расположенного неподалеку Волюбилиса (заброшенного римского города) потянулись вереницы рабов, волоча монументальные плиты и искусную мозаику. Воды с окрестных гор устремились по подземным каналам в колоссальных размеров бассейн, вокруг которого поднялись стены исполинских зернохранилищ и конюшен (кому-то нравится думать, что в бассейне резвились жены султана, но нет - они сидели под замком, а бассейн предназначался для технических нужд). Мы прошли по залам этих сооружений, шаги гулко отдавались эхом под теряющимися в сумраке сводами. Здесь когда-то Мулай Исмаил любовно трепал по загривкам своих коней и ловко вскакивал верхом (даже в 64 года он был гибок и силен, как юноша).

Дворец великого правителя, умудрявшегося жить по-спартански среди всей этой роскоши, оказался закрыт для посещений. В мавзолей Мулай Исмаила нас тоже не пустили, так как нам посчастливилось приехать в Мекнес в пятницу - день молитв. Так что и ковры, в которых утопает нога, и часы - подарок Людовика XIV, и прочие красоты остались сокрыты от наших глаз. Хотя что бы это изменило? Все, что сохранилось, не дает представления о личности Мулая Исмаила. Надо сильно напрячься, чтобы населить эту лысую площадь перед дворцом рядами торговцев, воплями ослов и глашатаев, чтобы заставить заиграть свежей зеленью мозаики ворота Баб Мансур, увидеть ряды традиционно засоленных преступных голов на городской стене, проскользнуть в невероятных размеров гарем, где жили не менее 500 наложниц султана и каждые 20 дней раздавался крик новорожденного императорского отпрыска. Ведь Мулай Исмаил прославился не только своей непомерной энергией, но и женолюбием. Решив, что верности можно ожидать лишь от тех, кто связан с ним узами крови, султан собрал вокруг себя множество женщин - арабских, африканских, азиатских, европейских (помните Анжелику, попавшую именно к этому султану в плен?) - и неутомимо осчастливливал их посещениями. Так была создана личная гвардия, и после смерти правителя хранившая верность его идеям.

Был, кстати, в жизни Мулая Исмаила и такой печальный эпизод. Увлекшись коллекционированием женщин, он вознамерился заполучить и дочь Людовика XIV от хроменькой мадам де Лавальер (первой фаворитки французского короля). Герцогиня Конти, говорили, была вылитая мать: скромная и миловидная. Однако Людовик на сватовство магрибского правителя ответил откровенным хамством, а спохватившись и желая загладить вину, прислал в подарок двое часов, которые до сих пор отсчитывают время в мавзолее Мулая Исмаила.

По Мекнесу мы недолго бродили в одиночестве. Медина там, как остроумно заметил один из туристов, плевая - не потеряешься. На подступах к Баб Мансур навстречу нам попался человек с императорским креслом на голове. Позолоченные ножки указывали в небо, искрами отливал белый атлас обивки. Я любопытно устремилась за стулом, а Алеша остановился побазарить с толстяком, сидевшим на табуретке перед воротами. Вскоре Алеша и шаркающий старыми шлепанцами толстяк догнали меня и сообщили, что толстяк - гид и сейчас проведет экскурсию.

Первым сюрпризом гида было испытание магазином ковров. Торговец вывалил перед нами кучу деревенских половиков и принялся нахваливать их ворс, узор и цвет. (Надо сказать, что в Марокко нет арабской культуры в нашем ее понимании. Во всем чувствуется сильное берберское влияние: одежда, украшения, интерьеры - грубовато, аляповато, безыскусно. Те же ковры, о которых столько разговоров, для нас, привыкших к персидскому рисунку, - просто деревенские половики с крупным ромбовым орнаментом.) Поняв, что мы ничего покупать не будем, продавец утащил у Алеши очки и бегал от него между стопок ковров со словами: «Меняться, меняться!» Когда очки были отобраны, мы бежали, грозя кулаками ехидно ухмылявшемуся в подворотне гиду. Тот спокойно отряхнул штаны и повел нас в медресе.

Вообще-то мечети и медресе мы решили задвинуть за их похожестью и полным отсутствием религиозного интереса. Но то здание, куда привел нас пройдоха гид, дохнуло такой изящной печалью резных деревянных решеток, тоской пересохшего фонтана, немой арабской вязью на стенах, что я влюбилась в него. Мы прошуршали по крутой лестнице наверх, оттуда через брякающую задвижкой дверь - на крышу. После полумрака по глазам резануло африканское солнце. Поверх изумрудной черепицы крыш торчали два минарета. Под тарелкой спутниковой связи сушилось белье; примостившись в тенечке, кошка кормила котят.

Гид снова провел нас мимо императорского дворца. Где-то там, в его недрах, располагалась страшная комната с кошками, в которую бросали капризных наложниц. Злобные зверюшки задирали их до смерти. Император, надо сказать, никогда добряком не был. Судя по количеству самолично убитых им за время правления людей, данная процедура проводилась ежедневно перед завтраком, обедом и ужином - по штуке (для аппетиту). А если предположить, что иногда правитель был в хорошем расположении духа или болел, как все смертные, то, стало быть, в отдельные дни он протыкал пикой и сносил саблей головы сразу двум-трем неприглянувшимся слугам или пленникам.

Но главным пунктом моего путешествия была подземная тюрьма Кары. У Мулая Исмаила было столько пленников, что в какой-то момент он озадачился: как и где их хранить? На помощь ему пришел португальский архитектор Кара, пытавшийся таким способом выторговать себе свободу. Он и разработал план подземной тюрьмы-лабиринта, расползшейся норами на 11 километров подо всем городом. Все это перед поездкой я знала наизусть и ожидала увидеть нечто потрясающее. В реальности оказалось не все так фантастически красиво. Вход в тюрьму находится около так называемого домика послов, где оформлялся выкуп и передавались освобожденные пленники. По двум маршам крутой лестницы спускаемся вниз и видим пару залов, поддерживаемых грубо отесанной колоннадой, свет льется косым столбом через круглые отверстия в потолке - как на картинке в нашем путеводителе. Где же обещанные 11 километров? Ни одного прохода, все гладко замуровано - диггер внутри меня горько заплакал.

Экскурсия закончилась снова в магазине. Гид охал и горько разводил руками типа «ну как же без магазина, ну никак без магазина!». Надо сказать, что еще в Москве я начиталась в путеводителе о марокканской резной мебели. Даже прихватила лишних 200 баксов на шкафик, комодик или диванчик на худой конец. И вот я увидела это!.. Стул из массива кедра с 2-метровой спинкой, изящно украшенной сталактитовой резьбой. Я жалобно и ласково заскребла стулик за подлокотничек, попробовала приподнять и заскулила - он весил не меньше 300 кг. Попутчик упреждающе прошипел: «Я его не понесу». Все было кончено - мечта жизни потерпела фиаско…

Потом мы сидели на площади около входа в меллах - еврейский квартал. Из дома я захватила пакет конфет, которыми и принялась кормить арабских детей. Скоро алчные дети начали окружать нас со всех сторон, вылезая из всех щелей и подворотен. Пришлось спасаться бегством.

После обеда вернулись в Фес, вдоволь наплескались в бассейне. Наконец-то пришло ощущение отпуска. Пышная растительность, хоровод гигантских пальм над бассейном создавали впечатление субтропиков, но мы знали: это заслуга работников «Ибиса». Прямо за пальмами проходила железная дорога, за ней пустыня, лысые горы и снова пустыня. А здесь на кусте розы сидел огромный кузнечик, длиннее моей кисти, и вращал на меня своими шаровидными глазюками. Под исполинскими кактусами немецкая семья расстелила полотенца и укладывалась загорать. «Йоги-любители!» - недоумевали мы.

На закате бодрым маршем устремились в старый город Фес эль Бали. 20 минут понадобилось, чтобы обогнуть оранжевую от заходящего солнца крепостную стену Фес эль Дждид. Шедшие навстречу арабы сломали шею, разглядывая мою облегающую майку. «Прикройся!» - цедил сквозь зубы, как герой рекламного ролика, Алеша. «Жарко!» - отмахивалась я, но прикрыться пришлось.

В минуту заката мы стояли на пороге Фес эль Бали и любовались розовыми гранями минаретов в резном проеме синеузорчатых ворот Баб бу Джелуд. Тут-то нас и словили местные рестораторы. Знаменитый кус-кус оказался той же горсткой костей, заваленных морковкой и немножко риском. Распрощавшись со стадом кошек под столом, двинулись вглубь.

Этот удивительный город оказался почти нетронутым со времен постройки. Дружеский привет из Средних веков. Всем его жителям ЮНЕСКО выплачивает хорошие пенсии, чтобы те не покинули древних домов, прельстившись благами цивилизации, и вдохнули жизнь в тысячелетние стены - ведь города умирают без людей. И теперь у самых ворот Баб бу Джелуд можно видеть, как над двумя старыми этажами поднимаются еще два бетонных, а из них уже торчат вверх прутья арматуры: подрастает новое поколение жильцов, которое будет тушить таджин и нянчить своих детей еще выше.

Уже смеркалось. Волшебные переулки старого города манили, как сказки «Тысячи и одной ночи». Желтые фонари указывали дорогу - мы шли по ним, не сворачивая в темноту. Вдоль облупленных стен сидели дети, хлопали радостно в ладоши и провожали нас песнями, которые мы перевели примерно так: «А вот еще одни кролики идут! Как они заблудятся сейчас! Вот потеха начнется тогда!» Мы были предупреждены о коварстве фесских лабиринтов, откуда не выходил сам еще ни один турист, но не боялись: время от времени на стенах попадались планы города со спасительной стрелочкой «сейчас вы находитесь здесь». Когда после очередного поворота схема затруднилась с определением нашего местоположения (слово «здесь» краснело сверху, но стрелочка отсутствовала), пришлось развернуться в обратную сторону.

По опустевшей улице прошмыгнула, волоча голый пупырчатый хвост, крыса. Мы содрогнулись от ужаса, ведь это чудовище, поселись мы в медине, могло заявиться к нам перед сном, заглянуть в лицо и, подрагивая усиками, прогнусавить: «Мадам, мсье, бон нуар!»

Еще не раскочегарившееся утреннее солнце лижет Баб бу Джелуд. А мы опять тут. Из подворотни выныривает почтенный старец, на ходу вынимая из кармана и пристраивая на свою джеллабу табличку. Гид - догадываемся мы. До поезда на Марракеш 5 часов, поэтому достаем 200 дирхам и предупреждаем гида: за 4 часа с возвращением в исходную точку без магазинов по следующему маршруту - и зачитываем список. Тот согласно кивает.

Фес для меня - это не город, это первый этаж Вавилонской башни Босха, бесплановая квартира из сна в стиле Кафки или Юнга. Из-за того, что почти все улицы крыты и на них падает лишь электрический свет из открытых лавок, создается впечатление, что ты бродишь по квартире с тысячью дверей. Содержимое комнат мелькает, как в бреду: окровавленные верблюжьи головы, голуби в клетках, связки ключей, согбенная фигура в феске, вручную обметывающая край джеллабы, резная плитка мечети. Бум по лбу - перекладина поперек улицы: поклонись, проходя храм. И снова кувшины, ковры, рулоны ткани, дверь в небо. Солнечный свет! На мозаичном полу играют зайчики фонтана, правоверные моют ноги перед молитвой - Карауин, главная мечеть города. Двигаешься дальше - и снова полумрак, сутолока, алчные дети, печальные ослики с дрожащими под тяжестью тюков ножками.

Незадолго до отпуска на глаза попалась странная заметка: «ежегодно от ослиных укусов умирает больше людей, чем в авиакатастрофах». В Фесе нам представилась возможность понаблюдать за этими тайными кровопийцами. На вид ослики были очень милы, их грустные глаза с тенистыми ресницами, казалось, молили о сострадании. Возможно, зайдя за угол, эти животные преображались и жадно пожирали своих бедных хозяев. Или в заметку прокралась опечатка. Но на всякий случай мы держались от них подальше.

Посмотрели, конечно, знаменитые красильни, доступные обзору только с террасы магазина кож. Обещанное зловоние не поразило. Или у него был в тот день выходной. От всех сопутствующих сувениров отбились.

Самостоятельно вернулись на текстильный сук - красочные развалы джеллаба, кафтанов и горящих золотом тканей поразили мое воображение. Джеллаба - повседневное мешковатое платье с капюшоном, одеваемое через голову. Мужские - белые или цвета некрашеного льна, женские - всех цветов радуги. Очень удобная вещь. Прикупила себе цвета морской волны (300 дирхам) и была довольна: в жару не прилипает к телу и позволяет сквозняку гулять вдоль спины, в холод спасает от ветра. Но настоящее чудо - кафтаны. За них просили 1000-1200 дирхам, можно было сбить цену до 800, но куда одеть такую красотищу? Это одеяние достойно княгинь, в нечто подобном разгуливает по русским сказкам Царевна-лебедь: приталенное платье в пол; подол фалдами, расширяющиеся от локтя рукава и ворот оторочены золотым шитьем; дымчатая ткань на подкладке в тон вышита лоснящейся гладью. Да, «месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит». Это великолепие предназначено для торжественных случаев, по улице в таком не пойдешь… В соседней лавке были приобретены два пурпурных отреза с витиеватым золотым орнаментом - на шали. После неоднократного удаления от продавца с кислой миной 3 метра стали стоить 150 дирхам.

Оставшийся час было решено провести в кафе за дегустацией голубей - мы же видели, что их продают на базаре, как куриц. На стол птицы мира прибыли в виде в пастилы (ударение на И) - сладкого пирога. В чистом виде попробовать их так и не удалось. К тому же оказалось, что в иных городах Магриба голубей из гуманных соображений вообще кушать перестали, так что заказывайте их в Фесе.

После обеда официант взгромоздил на наш стол кальянный агрегат. «Марихуана?!» - удивилась я. «О нет, мадам, марихуана запрещена. Яблочный табак» - ответил тот, затягиваясь самокруткой. После пары пыхов яблочным табаком передо мной ложится самокрутка, и глумливый голос предлагает: «А вот это марихуана. Покурим, мадам?»