Не мое. Понравилось, поучительно.

На пятницу приходится пик усталости работающего человека. Это заметно во всех сферах: в магазине все злобно толкаются, на работе разговаривают сквозь зубы, а уж если мне приходится пользоваться общественным транспортом в пятницу - это совсем грустно. Скандалы вспыхивают вокруг по любому поводу.

Но уже какую неделю я замечаю, что самыми озлобленными по пятницам бывают молодые родители. Ведь у них не получится полноценно отдохнуть. Дети же мешают! И если на неделе эти надоедливые существа ходят в садик, то выходные - это полный мрак. Они же требуют внимания, а это так изматывает. Каждую пятницу в нашей садиковской раздевалке (а садик наш находится в купеческом доме, поэтому раздевалка - одна и общая на все 100 детей) я наблюдаю сцены, которые по моей личной шкале эмоционального восприятия колеблются от отвратительных до невыносимо отвратительных.

Вчера собираемся с Витей домой. У обоих - отличное настроение, потому что завтра - ВЫХОДНОЙ и послезавтра тоже, и мы предвкушаем, как проведем эти два дня. Радость наша длится недолго. Слышно, что по лестнице какая-то мама тащит ребенка. Младшая группа. Дети все - первый год в садике, им очень сложно, они все пока не привыкли и очень ждут своих мам по вечерам.

Остановившись у шкафчика, малыш виснет у мамы на шее и целует ее. Начинается… «Давай, повиси еще на мне, мало висел эти три года, здоровый уже такой, а все у матери на шее висишь. Не видишь, мне жарко, в голове есть что у тебя или нет?», - отрывает от себя ребенка, толкает к шкафчику. Мальчик хнычет. Мамаша заводится: «Давай, поной мне, поной, я для этого тебя забираю, чтобы нытье твое слушать круглосуточно.

И за что мне такое наказание», - плач усиливается. Женский голос переходит на визг, она начинает вопить, что всю неделю работала, а сейчас ей не дадут отдохнуть, лучше она оставит сына в садике, и он все выходные будет сидеть тут один (классика жанра, почему-то именно русские родители считают, что если пригрозить ребенку оставить его где-то или кому-то отдать - это сразу решит все их воспитательные проблемы и ребенок станет шелковым). При этом мама совершенно уверена, что такой эмоциональный фон способствует тому, чтобы сын одевался сам и делал это крайне быстро. При этом ребенок уже орет так, что одеваться он не может в принципе. Мамаша от злости начинает кидать его вещи на пол.

Тут Витя, который, в принципе, никогда не разговаривает с посторонними, вскакивает с лавочки и прямо босиком бежит в отсек младшей группы, и спрашивает: «А почему Ваш мальчик так плачет», - ребенок замолкает, но его гениальная мама заявляет: «А потому что он - глупый и противный!». И малыш снова начинает плакать так, что давится и его рвет. Витя молча возвращается ко мне. Отвлекаю его разговорами, на сколько это возможно.

В соседнем отсеке с другой стороны от нас одеваются подготовишки. Мальчик лет шести спрашивает папу, куда они пойдут в выходные, и сам предлагает много разных вариантов. Папа усталым и скучным голосом заявляет, что выходные нужны для того, чтобы ОТ-ДЫ-ХАТЬ! И что сын уже взрослый и должен занять себя сам. Здесь, понятное дело, слез нет, за шесть лет парень уже привык, что родителям он, в основном, мешает.

Мы с Витей, наконец, готовы, быстро уходим и оба стараемся скорее все это забыть. Идем и рассуждаем, кто быстрее летает - Человек-паук или Железный Человек. Параллельно пытаемся предположить на глаз, какая лужа глубже. Витя может измерить каждую, и в этот момент чувствует себя круче всех супер-героев вместе взятых.

Навстречу мама волочит ребятенка лет 2,5. Мама - робот, у нее включена программа, по которой она быстрее должна попасть домой, и программа эта сбоев не дает. У нее даже нет возможности хоть немного замедлить шаг, не говоря уже про то, чтобы дать ребенку, посмотреть на мохнатую собаку или экскаватор, замерший возле стройки.

Малыш резко останавливается и смотрит большими глазами на Витю, измеряющего лужи. Механическая мама чешет вперед, остановки не предусмотрены, ее сын падает на колени, но так как она продолжает двигаться вперед по инерции, то тянет его по земле какое-то время. Далее следует стандартный визг, возвращение ребенка в вертикальное положение рывком за капюшон, тычок в спину, чтобы он продолжал движение, и обещание «надрать дома ж…» за испачканный костюм. Этот ребенок не плачет, видимо, привык уже.

Через какое-то время все эти люди будут дома. Они очень мечтают попасть скорее к своему дивану/телевизору/компьютеру/стакану пива (нужное подчеркнуть), но выходные пройдут под знаком минус, потому что дети будут мешать, отвлекать, не давать выспаться, чего-то просить, куда-то звать. Все эти люди не умеют отдыхать со своими детьми, и больше всего на свете хотят отдыхать без них.

Парадокс в том, что лет через десять они будут жаловаться на то, что детям-подросткам они почему-то не интересны, что те бегут из дома к друзьям и на улицу и им не о чем говорить. Еще через 20 они будут страдать от того, что с подросшими и уехавшими из дома детьми контакта нет совсем, будут спрашивать себя, что не так, и не найдут ответа. А дело лишь в том, что дети выросшие в ощущении того, что их мамам и папам с ними не интересно, рано или поздно тоже научатся не интересоваться родителями.

Варвара