42 недели или вторые девять месяцев
Давным давно, когда Платон еще не был Платоном, а кем только не был: сначала малинкой, потом абрикосом, яблочком, кабачком, дынькой и пузиком-арбузиком, он был тихим и нежным. И совершенно неторопливым. Настолько, что мне пришлось договориться с врачом и изменить ПДР, а потом наматывать минимум 8 км в день по пересеченной местности, чтобы вытряхнуть убедить потомка, что мир прекрасен и удивителен, и таки стОит на это взглянуть уже наконец. Так прошли первые 42 недели.
И кто бы сказал тогда, что результат окажется темпераментным, требовательным и вечно торчком? И кто бы сказал, что я так изменюсь, что до сих пор даюсь диву и не узнаю себя. Откуда такая нежность? Откуда столько терпения? И что делать с этой свалившейся внезапно любовью, от которой даже страшно? Потому, что зависимость. Потому, что навсегда. Потому что не понятно, как и куда ее вместить.
С окончательным приземлением тебя, малыш.
