Это то, что я чувствую! спасибо!
Фильмы, книги, музыка, фотографии и просто ссылки«Главное - передать мурашки!»
Беседа с переводчиком «Несвятых святых» Дж. Лоуэнфельдом
Джулиан Генри Лоуэнфельд. Фото: Крис Малюжински / MOMENT
В 2009 году состоялась мировая премьера «Маленьких трагедий»
В 2012 году Джулиан
Мы беседуем с Джулианом о России, русской культуре и Православии. Беседуем по-русски.
***
- Уважаемый Джулиан, расскажите о себе: как получилось, что вы стали заниматься русской литературой? Где вы учили русский язык?
- В моей жизни все шло установленным путем: я был на 2-м курсе Гарвардского университета и должен был стать адвокатом - как мои папа, дядя, сестра и дедушка. Но однажды я услышал песню, и что-то затрепетало, перевернулось у меня в душе. Это была «Молитва Франсуа Вийона» Булата Окуджавы. Разумеется, я этого не знал и спросил певшего: «На каком языке вы поете?» В ответ услышал: «Russian». И я почему-то решил: мне нужно выучить русский язык. А ведь учебный год уже начался, запись на курсы окончена, но я как-то настаивал… Был только один курс, который начинался в 8 утра, а для меня тогда вставать раньше 10-ти было убийственно. Но я переломил себя. Можно сказать, что это была любовь с первого - нет, не взгляда - а с первого звука. И, действительно, после этого всё поменялось в моей жизни. Я полюбил
Я проглотил Пушкина, как кот сливки. И полюбил русский язык. Навсегда
У меня была замечательная учительница, которая, поняв, что я не очень прилежен, не очень люблю морфологию, не люблю писать диктанты, зато люблю поэзию, дала мне Пушкина. И я проглотил его, как кот сливки. И полюбил русский язык. Навсегда.
Потом я был стажёром в Питере, появились друзья, я много общался и много читал. Затем появилась замечательная учительница Надежда Брагинская. Она для меня как вторая мама!
- А кого в итоге вы полюбили больше всех из русских поэтов или писателей?
- Не в итоге, а сразу -
- А не было ли у вас противоречий, колебаний - например: Пушкин или Лермонтов?
- Нет. Я люблю и Пушкина, и Лермонтова. Обоих перевожу и обоих очень-очень люблю. Нет для меня такого противоречия: мол, Пушкина люблю, а Лермонтова - нет. Или наоборот. И людей, которые так говорят о великих поэтах, я не понимаю. Это примерно то же, что сказать: «Я люблю Баха, но не люблю Моцарта». Как так можно? Ведь это же такие проводники божественной любви…
- Однако, в том, что писал Пушкин, присутствует радость. А Лермонтов - в нём очень много беспокойства, неудовлетворенности.
- Есть такой момент! Если сравнить, например, стихотворения «Туча» Пушкина и «Тучи» Лермонтова. У Лермонтова кончается: «Нет у вас родины, нет вам изгнания». А у Пушкина:
И ветер, лаская листочки древес,
Тебя с успокоенных гонит небес.
У Пушкина - светло, радостно. У Лермонтова - угрюмо. С другой стороны, в «Молитве»
И верится, и плачется,
И так легко, легко…
Это ведь тоже светло и радостно!
- Конечно, у Лермонтова есть и светлые строки. Например:
Выхожу один я на дорогу.
Сквозь туман кремнистый путь блестит.
Ночь тиха, пустыня внемлет Богу,
И звезда с звездою говорит...
- Да, какое умиротворение! Или: «Когда волнуется желтеющая нива…» Кстати, я недавно узнал, что это стихотворение Лермонтов написал, когда его посадили в тюрьму, точнее, когда его держали в здании Генштаба в ожидании допроса. Ему предъявили обвинения за написанное им стихотворение «Смерть поэта». Это было очень серьёзно, могло кончиться Сибирью… И вот, его держат в заключении, - а он пишет:
Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, -
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу Бога.
В конце концов, такой гениальный поэт в моей защите не нуждается - его стихи говорят сами за себя. Но думаю, что если бы Лермонтов не погиб таким молодым, он стал бы еще светлее, еще ближе к Пушкину.
- А кого ещё из русских поэтов вы любите?
Люблю всю русскую поэзию
- Всех люблю!… Да! Люблю всю русскую поэзию, люблю и Некрасова, и Фета, и
- Ранние стихи?
- Все! Ранние и любовные стихи, даже советские. Великий поэт.
- «А вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейте водосточных труб»?
- Конечно. И «Ведь если звезды зажигают - значит, это кому-нибудь нужно?» Маяковский, кстати, как я чувствую, отнюдь не такой безбожный. Не для меня. Нет, он «врывается к Богу», страстно стремится верить во что-то так или иначе. Для меня вообще не столь важно, что человек говорит о своей вере. Важнее, как он живёт. Я по поступкам сужу.
- К великому сожалению, последним поступком Маяковского стала «точка пули в его конце». Хотя кто-то говорит, что его убили.
- Это всё страшно и жалко, но для меня в первую очередь важно то, что он оставил после себя:
Из зева
до звезд
взвивается слово
золоторожденной кометой.
Распластан
хвост
небесам на треть,
блестит
и горит оперенье его,
чтоб двум влюбленным
на звезды смотреть
из ихней
беседки сиреневой.
Какое тепло! И тут я четко чувствую, пусть подпольно-подсознательно, сколько в нем таится веры, надежды, любви! То есть, Православия!
- Расскажите, а Православием вы заинтересовались, когда начали изучать русскую литературу?
- Нет, тогда я и представления о Православии не имел. Да, и интереса, если честно. Это пришло потом, когда я стал переводить Пушкина. И многое я узнал, лишь когда начал переводить книгу отца Тихона. Спасибо ему!
- А как же вы тогда пришли к вере?
- Не могу объяснить. Скорее, вера ко мне пришла. Знаете, это как когда спрашивают: «А почему вы такого-то человека любите?» - «Не знаю. Люблю - и все». Как можно объяснить, разобраться в причинах таких явлений? Нужно просто разрешить, чтобы тебя привели к вере. Быть открытым. Быть немножко ребенком. Жить от сердца, жить от души.
- В Православие вы перешли в Великую Субботу 2012 года?
- Да! Я тогда сам попросил
- Да, батюшка особенно отмечал тот факт, что вы крестились в тот день, когда в древней Церкви было принято крестить оглашенных…
- Значит, может быть, есть во мне что-то? (смеется)… Хотя я и не разбираюсь в таких тонкостях, не знаю правил церковных. Это просто было движение души. И время совпало!
- И всё же русская литература сыграла какую-то роль в вашем обращении в Православие?
Наследие русских поэтов - это тоже Православие, только в стихах и прозе
- Ну, конечно! Мне кажется, что и
- А в какой момент в вас пробудилась вера? Что произошло?
- Я не могу сказать, как или когда это случилось. Могу сказать, что я крестился, когда созрел для этого. А вот когда впервые это семечко укрылось в почве, сколько оно там лежало… Не знаю. Много лет, наверно. Это всё очень таинственно.
- Читали ли вы что-то о Православии?
- Немного: очень интересные книги грека Кириакоса Маркидеса и ещё «The Icon and the Axe» профессора
- Через себя?
В переводе нужно, одним словом, передать «мурашки»!
- Обязательно! Иначе не почувствуешь то, что переводишь. Знаете, я согласен с Корнеем Чуковским: в переводе невозможно полностью всё передать, поэтому нужно передать мировоззрение, дух, ощущение читателя оригинала. Нужно, одним словом, передать «мурашки»! Я это четко ощутил, когда переводил «Отцы-пустынники…» Пушкина. Это же молитва Ефрема Сирина, ее переложение. И вот, она завершается:
И дух смирения, терпения, любви
И целомудрия мне в сердце оживи.
Что такое «целомудрие»? Как передать это слово на английском? Chastity? - Пожалуй, но это не совсем то: это слово оттолкнёт читателя, особенно современного. Inner purity? - Да, так было бы и точно и верно. Но... мурашек нет. Душа не радуется. И тут я задумался об изначальном смысле слова, его корнях: «целостность» и «мудрость». И тогда мне последний куплет просто «влетел» в ручку:
May I for patience, grace, and love forever strive
And wisdom's innocence within my heart revive.
Вот - мурашки!! И мне, кстати, нравится мысль о том, что wisdom - мудрость - не цинична, чиста… «Умный» и «мудрый» - это разные вещи. Пушкин, между прочим, был мудр. Хоть Николай I и назвал его «умнейшим мужем России».
- Джулиан, а когда вы Пушкиным занимались, почувствовали ли вы его, скажем так, духовную эволюцию?
And wisdom's innocence within my heart revive.
Вот - мурашки!!
- А как же? Путь от богоборчества к вере проследуется в его творчестве. И мне кажется, что эта эволюция в нем была необходима. Кстати, замечу. Возьмите слово «Израиль». На иврите оно звучит как «Исраэль» - «тот, кто боролся с Богом». Даже, если дословно - боролся физически. Наверно, поэтому народ этот и был избран, потому что был неравнодушен. Равнодушия в нем не было, сердце его отзывалось, хоть и протестовало… Вот так и Пушкин. Никогда не был равнодушным. Отзывается его душа!
Вспомните:
Видимо, пока ты не спустился вниз, в пропасть, ты не можешь подняться на вершину. И мне кажется, что Пушкин тоже должен был пройти этот внутренний путь. А как без этого мы можем встретиться с Путником на своей дороге в Эммаус? Как без сердечности мы можем к Нему иначе прийти? Только через сердечность. Бывает, через страдание и сострадание. Пушкин должен был пройти свой путь. Мы все, в принципе, должны пройти свой путь.
- Помните, что Пушкин о себе говорил: «И милость к падшим призывал»?
- Именно! Вот приходит Маша Миронова к императрице: «Я приехала просить милости, а не правосудия». Милости! Милосердие - вот что такое для меня Православие. Какая разница огромная между милостью и правосудием! Если по суду - то человек может быть и смерти предан. Убийство, измена Родине. Может быть, и невиновен, конечно, но есть доказательства… А милость, то есть, милосердие всегда выше этого. Пусть живут молодые люди в совете и любви!
При этом Пушкин - не «училка». Он не учит, он просто показывает, он нам самим предлагает увидеть и понять, например, почему эгоист Герман сошёл с ума, почему у эгоиста Онегина нет счастья с Татьяной. И этот немой пример действует на нас намного сильнее проповеди. Сильнее, чем все остальные, которые не показывают, а учат. Учат: надо так и только так, учат, учат, не доверяют... А Пушкин доверяет читателю. И шутит даже. Вы хотите морали? «Сказка - ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок».
Еще мне нравится, как много в нём самоиронии. И тепла. Как, впрочем, можно сказать в самой русской культуре и русском языке - так много в них тепла! В Америке, в Европе ошибочно думают, что
- Это как?
- Ну, например, мы в школе читаем пьесу Чехова «Вишнёвый сад». Семья обанкротилась, вишнёвый сад весь вырублен, все в любви несчастные, а в конце Фирс остался забытым на сцене и умирает прямо при нас! Что тут смешного? И спрашиваем: почему пьеса называется «комедия»? Разве для русских это «хо-хо-хо, ха-ха-ха!?» А нам примерно так и объясняют: мол, русским это смешно. И мы думаем: ну, и юмор у этих медведей!
- Я читал ваше предисловие к книге «Несвятые святые». Вы как раз пишете о том, что Россия - это не какой-то, образно говоря, страшный «медведь», страна, где есть лишь бюрократия, коррупция, беспредел…
- Прошу уточнить: я не идеализирую Россию. Конечно, в России есть и бюрократия, и коррупция, и беспредел, но есть там не только это. И не это главное! Поверьте, если бы это было главным, меня здесь не было бы! Ни-ког-да! Но не нужно выплескивать ребенка вместе с водой. Не надо путать главное и второстепенное, как мы часто делаем. Особенно в этой современной жизни, где мы все словно сошли с ума. Мы забыли о главном, из-за деревьев не видим леса. И мы просто разучились любить. Забыли, что такое настоящая радость, любовь, доброта по отношению друг к другу! А здесь я эту любовь, как ни странно, часто вижу. Здесь есть душевность и тепло в отношениях. Наверно, это и повлияло на меня. Но знаете, что мы зря будем искать причины в любви, потому что в любви это очень плохо - искать причину. Давайте я вам из Талмуда, если можно, приведу очень красивые строчки: «У той любви, у которой есть причина - та любовь продержится ровно столько, сколько продержится причина. А любовь без причины всякой проживёт до конца вселенной». Так вот: безо всякой причины... я просто люблю Россию.
- Меня попросили принять участие в конкурсе, поскольку уже слышали обо мне, о моих переводах Пушкина. Нужно было перевести несколько страниц «Подлинной истории матушки Фроси». Потом мне рассказали, что мой перевод единственный из всех не звучал так, будто матушка Фрося - баронесса, которая с отличием закончила Оксфорд или Кембридж! Говорят, все другие переводы были «донельзя британскими». А я передал её говор немножко по-американски, по-деревенскому, на разговорном наречии, потому что так и есть - она же деревенская была! Это и понравилось отцу Тихону. Потом мы с ним познакомились и сразу подружились! И всё! Я стал его переводчиком. И, знаете, до встречи с ним я прочёл про него много всякой ерунды, то ли на каком-то сайте, то ли в какой-то газете. Что он грозный такой. «Приближен к трону», «ксенофоб», «суперконсерватор», «иностранцев, особенно янки, не любит». Чушь! Он на самом деле такой же в жизни, как в его книге. На редкость дружелюбный и отзывчивый. Сердобольный, естественный, открытый такой, смеется много. С бородой, добрые теплые глаза... Для меня первое ощущение было, что со мной разговаривает Дед Мороз в рясе!
Я считаю, что Волга впадает в Миссисипи
Ну, что ещё могу сказать? Знаете, я настолько обрусел, что даже стал стихи писать по-русски. Вы, наверно, заметили? Я уже чувствую себя русским. Хотя я и американец тоже. Ну, тут нет противоречий. Я считаю, что Волга впадает в Миссисипи. Послушайте наши спиричуэлс и ваши настоящие русские народные песни, как они похожи! Как сливаются их гармонии! Искренность, открытость, та же самая доброта, щедрость и широта души. Может, это связано с тем, что у нас обоих пространства большие, есть место, где разгуляться, размечтаться душе?
- Отец Тихон пошутил как-то, что английский перевод его книги, может быть, даже лучше, чем оригинал. А как эту книгу приняли ваши знакомые в Америке?
- Здорово! Тем, кто прочли, очень понравилось. А как же иначе? Вообще, эта книга заслуживает успеха. Я очень надеюсь на это ещё по той причине, чтобы показать, что мы с вами - не такие уж разные. Мы оба в душе христианские народы!
- Тертуллиан говорил, что «душа всякого человека по природе - христианка». И американца, и русского, и кого угодно…
- Конечно! И судить надо не по тому, как кто о себе говорит, а по поступкам. Потому что, увы, я знаю людей, которые молятся, громко говорят о Церкви, ходят в храм, а в жизни делают пакости. И наоборот, знаю тех, которые не чванствуют благочестивостью, но в душе верят, любят, делают добро. Самое главное - любите вы или нет. Как вы сами в личной жизни поступаете… Думаете ли вы о том, что останется после вас? Помогаете ли вы ближнему? Улыбаетесь ли вы друг другу? Это тоже важный момент: даже одна улыбка сколько может поменять в жизни!
- Только не в метро!
Я еду в вашем метро и улыбаюсь. Это же чудо!
- И в метро тоже. Я еду в вашем метро и улыбаюсь. Это же чудо! Наше метро - такое оплёванное, мерзкое. А ваше метро? У вас там и золото, и фрески, и мозаики, и мрамор - это же музей! И, кстати, момент интересный: его строило советское атеистическое государство, но все-таки в нем какое духовное начало сохранялось! Ощущение такое, что во что-то верилось в жизни. Что-то такое святое было… Знаете, мне кажется, что в той «безбожной» культуре духовность была, как ни странно, выше, чем сейчас. И что-то даже осталось. И мы чувствуем это. Задумайтесь: никто ведь в метро не курит. Почему? Ведь на улице делают всё, что хотят. Очень мало пьяных в метро - а на улице сплошь и рядом. Мне кажется, в метро всё-таки есть - пусть и на очень бытовом уровне - некий элемент храма. Это заложено с советских времён.
- Вообще-то и человек - храм. По крайней мере, призван быть «храмом Живущего в нем Святого Духа».
- Да, и человек храм, но мы к нему, увы, так не относимся. А нужно!
- Джулиан, а современную русскую литературу вы знаете?
В современной литературе чаще всего есть преступление и... дополнительные преступления. И всё безнаказанно!
- Многие современные авторы - талантливые, но... будто бы очерствели. И куда их талант направляется? На презрение и осмеивание. Например, роман-бестселлер Минаева «Духless». Какая в нем мораль? Что ее вовсе нет? Что всё равно? Что нет больше любви? Что всё ложь? Да хоть бы что-то в жизни настоящее было! Была бы хоть настоящая любовь, да хоть бы даже настоящая страсть: пусть будет «Преступление и наказание», пусть будет хотя бы это! Нет, в современной литературе чаще всего есть преступление и... дополнительные преступления. И всё безнаказанно! Понимаете, без наказания, без покаяния какое общество останется? Сплошной цинизм! Отнюдь не вижу сердечности. А ведь не так давно были те же Вампилов, Довлатов - в них пусть и был цинизм, но всё-таки были и искренность, и любовь, и юмор. Было тепло. А в наше время - не пойму... Как будто это тепло, «русское тепло» - оно просто уже немодно, не «клёво».
Правда, после Пушкина, Гоголя, Толстого, Чехова, я, как бы это сказать, просто избалован. Я слишком люблю русскую классику, слишком надеюсь и жду, когда мне наконец-то кто-нибудь ту Россию, которую я полюбил в ее классике, покажет в ее современном виде. Но пока нет такого, пока всё наоборот.
- Неужели нигде не нашли?
- Вот я недавно был в Питере. В Александринском театре шёл «Ревизор». Именно в том театре, где он был поставлен впервые. Известно, что Николай I так хохотал, ему так понравилось, что он воскликнул: «Ну, и пьеса! Всем досталось, а мне больше всех!»
И вот, я купил билет и так себя настраивал, думал: «Боже, какое счастье! Ведь я увижу "Ревизора" на той же сцене, где он родился!» И что я вижу? Всё перепутано. Немой сцены нет, зато есть порнуха. Вставлена какая-то нелепая рэп-музычка, какие-то постельные сцены, даже гомосексуализм… Бедный Гоголь! Зачем так с ним обошлись? Такие вещи меня просто выводят из себя!
- А у вас на родине как с этим дела обстоят?
- Увы, то же самое я пережил в Америке с моим переводом «Маленьких трагедий». А для меня «Маленькие трагедии» - это в каком-то смысле Евангелие на сцене. Всё-таки Пушкин, как я уже говорил, не учит: он показывает, что будет, если так жить, если всерьез думать, что «нет правды на земле, но правды нет и выше».
Приехал известный режиссёр, заслуженный артист России, и говорит мне: «У меня своя команда, я буду работать. Ты сделал большое дело, ты сделал стихотворный перевод, это замечательно, но прошу тебя: пожалуйста, на репетиции не приходи и в нашу работу не вмешивайся». Я согласился. Когда оставалось 2-3 недели до премьеры, я написал ему: «Будь добр, пожалуйста, пришли мне список актёров, хочу посмотреть на распределение ролей…» И он присылает мне ответ: «"Скупой рыцарь". В ролях: 1-я проститутка, 2-я проститутка, 3-я проститутка, 4-я проститутка, спящая проститутка, мадам, сутенёр, вышибала в казино, крупье в казино, владелец казино…»
- А Пушкин-то здесь причём?
- Именно! Я ему звоню и кричу: «Ты что!!! Что это такое?!» А он мне: «Слушай, ну, мы же договорились, что ты не вмешиваешься в мое дело». Я ему: «Да, но мы договорились, что ставим Пушкина, а не фиг знает что». Он отвечает: «Это моё видение, понимаешь?» Вот, что тут скажешь? Я ему сказал: «Вон из театра!»
- Боюсь, что так теперь поступают везде...
- Да, это называется «ставить по». Увы, в театре сейчас классику только ставят «по»: «по мотивам», «по пьесе». Саму пьесу больше не ставят. Нет доверия ни к Пушкину, ни к Гоголю, ни к Шекспиру. И говорят, что якобы только этого люди и хотят. Якобы поэзия - лишняя, и без пошлости и порнухи - с одним только гением - нам будет нехорошо. Но это ложь! Кто нас спрашивал? Никто!
- Ну, популярность книги отца Тихона как раз эту ложь и опровергает: люди соскучились по нормальной литературе и нормальным людям.
Если вы будете ставить Пушкина - ставьте Пуш-ки-на, а не непонятно что!
- Конечно! Правда, я вам ещё одну историю расскажу. Был человек, который хотел сделать то ли постановку, то ли фильм «Евгений Онегин» - не помню. И он обратился ко мне. А когда я подготовил сценарий, он говорит: «Но конец-то точно не годится». «Почему?» - спрашиваю. - «Ну… как же Татьяна да "не даст" Онегину? Где happy end? Она должна была изменить мужу!» Я говорю: «Может, по-вашему, и должна была, но Пушкин не так написал. Хотите, пишите свою пьесу. Сделайте свой фильм. И пусть Татьяна будет там не верна. Пожалуйста. Только не говорите тогда, что это Пушкин. Но если вы будете ставить Пушкина - ставьте Пуш-ки-на, а не непонятно что!» Он обиделся: «Но так мы не сможем сделать фильм. Рынок не поймёт, народ не поймёт, никто не поймёт. Как без секс-сцен, да вы что!»
- Говорят: «Время сейчас такое».
- Ну да, у нас сейчас время эпатажа и ажиотажа, время постановщиков-геростратов, которым в шоу-бизнесе нужны лишь шик да шок. Но сколько можно?! Я чувствую, что все давно устали от этого. Мы изголодались по чистоте, доброте и сердечности. По теплу. По вере, надежде, любви! Ничего: Россия воскреснет. Любовь победит. Я верю!
С
беседовал
25 февраля 2014 г.