Продолжение книги. Часть 3.

Время шло, Люба закончиа педагогическое училище, устроилась работат воспиателем детского сада в городе Балашов Саратовской области. Кстати, Балашов так же является фамилией, в том числе главного врача ЦРБ в моем родном городе.

Устроила брата, темноволосого Толю, на завод токарем, чтобы их семья не умерла с голоду. Принимали минимум с 12 лет, а Толе было 10, но Люба сказала, что ему 12, а паленький он от недостатка питания. Пережив голодные годы, бабушка мне говорила, что до сих пор не может есть без хлеба, даже арбуз - без него она голодная.

Устала моя бабушка скитаться по съемным квартирам, да и возраст уже подходил - надо было замуж, создавать семью, чтобы не куковать одной бобылем. Поклонники у симпатичной Любы были, но то либо они ей не нравились, то их забирали более активные соперницы. Помню ее фотографию того времени: головку в профиль на фоне озера с заколотыми на затылке кудряшками (как девушки их делали тогда?) Такая прическа открывала ее широкие скулы и тонкий вытянутый носик - наша с мамой фамильная черта.

Был у нее поклонник - молчаливый Коля, с котрым они сфотографировались на лодке. Но его опередил счастливый соперник Борис, мой дедушка. Он мог долго и интересно что-нибудь рассказывать, был хорош собой, одет с иголочки, идет, как пишет. Приходил на свидание с коробкой конфет и другими приятными презентами, играл на гармошке, как говорила мама, и был первым парнем в городке. Мой дедушка имел жидкие волосы и рано начал лысеть, но излучал море обаяния и уверенности в себе, чем нравился женщинам. Боря был единственным ребенком в семье, жил с мамой и бабушкой - его папа пропал во время войны. Семья Дубровских жила в отдельном доме, и, считалось престижным попасть к ним в семью. А Борис из всех многочисленных девушек женился на Любе.

В семье мужа бабушке, как и всегда, приходилось работать по дому, плюс добираться на работу на двух автобусах. И в свекрови ей достались ругачие бабки, про которых знакомые говорили:" Это надо медведем быть, чтобы с ними жить!".
Но Люба смогла поладить со свекровью, бабой Шурой - Александрой Ильиничной, доброй, но крикливой - где-то моя бабушка промолчит, где-то согласится. И Люба была общительной, любила разговоры о жизни, этим и располагала к себе людей. После выпуска пара, баба Шура говорила:"Люба, ты не серчай, это я не со зла!". И мама моя и по сей день имеет такой же характер, копия своей бабушки. А Маня моя - как моя мама. Так что крикуньи рождаются у нас через поколение.

Люба и Боря жили хорошо: мой дед любил жену, уважал за сохраненную до брака девичью честь, за знание народных методов лечения от простуды и другой хвори. Говорил: "Моя жена лучше любого доктора!". И она бы с ним жила, мирясь с некоторым его директивными замашками: "Корми мать!", и обязанностью предоставлять мужу чистое белье, горячие обеды, хотя работали они оба и дома были свекрови. Но сноха у них была на роли домработницы, и это воспринималось как должное. Бабушка и рано вставала на рынок за мясом, чтобы утром сварить суп, и глину ногами месила, когда они строили новый дом.

На работе бабушка тоже не халтурила: занималась с детьми зарядкой, развивашками, следила на прогулке за порядком, в группе была чистота и поряок. Заведующая садом и проверка Любу хвалили на зависть ее коллегам, так что они шептались в сторонке и делали едкие замечания во время прогулки всех групп. Люба была среди них белой ворной. Я видела фотогоафию, где она водила хоровод с детьми вокруг новогодней елки, сама была в платье и на каблучках - одевалась опрятно и кокетливо.

Но на работе моя бабушка отдыхала от домашнего труда.