Даша

Было раннее утро третьего августа две тысячи седьмого года, пятница. Неприятный сон резко оборвался и я открыл глаза. Станиславушка лежала рядом и мирно посапывала. За окном была серая и пасмурная погода. Вставать не хотелось.

Сделав усилие и преодолев лень, я аккуратно перебрался через свою благоверную, поправил одеяло у малыша-Егорки и вышел на террасу. За спиной послышался шорох — это наша собака Гретта выбиралась из под кровати. Пришлось приоткрыть дверь, чтобы выпустить собаку вслед за собой, иначе всё может закончиться тем, что Гретта всех разбудит.

Новый день сулил оказаться дождливым, хмурым и тоскливым — очередным скверным днём моей бесцельной жизни. Заваривая кофе, я в очередной раз прокручивал в голове свою жизнь. Было тоскливо до жути. Мне уже 30 лет. Ничего полезного я не сделал. Никаких законов я не открыл. Я — неудачник, прожигающий свою жизнь, со своим дурацким лозунгом: «я люблю жизнь»… …бр-р-р, нужно встряхнуться.

Открыл дверь на улицу и выпустил Гретту. За окном послышалось ворчание бабушки: «Ах ты, прохиндейка! Это кто мне вчера яму вырыл? Алёш, Алёша!»

Быстро надеваю ботинки и выскакиваю на улицу. Моя основная задача — сделать так, чтобы Стасюша с Егором проспали как можно дольше…

— Что, бабуль?

— Ты посмотри, что твоя Грека натворила! Яму прямо в огороде вырыла… …котлован! Ой, Алёш, кучу прямо на грядке навалила!!! Я грядки руками пропалываю! Приятно что-ли, руками в собачьем дерьме копаться? Завели собаку — выгуливайте её на улице, а не во дворе!

— Хорошо, бабуль, — улыбаюсь я, — Гретта, ко мне!

Наша дача расположена на окраине леса — это очень удобно открыл калитку и уже в лесу. Холодная погода заставляла ёжиться. Гретта бегала по лесным тропинкам, радостно виляя хвостом.

Гретта — хорошая и умная собака, правда, хитрая и порой непослушная.

Это милое, постоянно-виляющее хвостом, создание появилось у нас весной 2005 года, красивый и умный щенок голден ретривера сразу же стал всеобщим любимцем.

Порядочно озябнув я вернулся домой, не забыв успокоить бабушку, что с Греттой погулял и больше «куч» на участке не предвидится.

Кофе бодрил, настроение улучшалось. За дверью послышались голоса: проснулась красавица жена и сын Егорка. Ко мне на террасу вышла Стасюша.

— Бр-р-р, как холодно и мерзко.

На лице Стасюши было написано, что всё не просто плохо, а отвратительно. Но, всё-равно — это была самая прекрасная девушка на свете и мрачная гримаса на её лице ничуть не портила естественной красоты. Уже большой животик, моей благоверной, красноречиво сообщал о том, что скоро у нас должно появиться пополнение. Мы ждали рождения дочери. С именем для ребёнка до конца не определились, но планировали назвать Варюшей.

Стасюша окинула мрачным взглядом террасу и остановилась глазами на мне.

— Да-а-а, хорошо видать ты вчера гульнул. В честь чего праздник-то был? День рождения своей мамы решил отметить? Что-то ты расслабился совсем. Может быть, хватит уже?

Стасины слова заставили меня стать серьёзным. Я вспомнил, как вчера после пива, а потом бабушкиного винца, 60-ти градусной выдержки, бегал голый по огороду, потом катался на велике, поехал к станции, в ночной магазин, взял там ещё пивка, упал в грязь… Ужас, действительно нужно соблюдать меру. Стасюша продолжала. Я смотрел на неё, отключив звук, но оставив изображение. Когда красавица жена повернулась ко мне спиной, я снова включил звуки внешнего мира. Да, как говорится: «в семье не без урода» и урод этот — я.

Заглянул в гостиную, которая одновременно была и спальной комнатой, Егорка вылез из кроватки и уже играл в машинки.

— Алёш, поедем в Москву. Мне плохо, — полным боли голосом обратилась ко мне Стасюша.

Я как-то сразу внутренне собрался. От кого-то я слышал, что вторые роды, по-времени, проходят быстрее, чем первые. Очень не хотелось, чтобы жена рожала в регионе. Правда, мы и с роддомом ещё не определились, но, всё-таки, хотели рожать в Москве.

— Что? Всё? Пора? — резко спросил я.

В своём голосе я уловил тревожные нотки.

— Не знаю, как-то мне плохо, не хорошо, — ответила Стасюша. В глазах у неё намечались слезы, а в голосе была тоска неотвратимости чего-то плохого.

— Всё! Собираемся! — безапелляционно сказал я.

Быстро одевшись, я получал ЦУ от своей Станиславушки…

— Ты меня поражаешь, сам оделся и всё? А Егора одеть?

— А вещи собрать? Компьютер упаковал — больше вещей нет?

— Что, мы всё так и оставим? Нет, нужно грязное бельё собрать.

— Нужно в комнате убраться, ведь в этом году уже не приедем… …Алёш, хотя бы пропылесосить.

Прошло уже довольно много времени с того момента, как мы начали собираться в Москву… …на улице из-за облаков выглянуло солнышко, на небе показалась радуга, а по лужам забегали весёлые солнечные зайчики.

Настроение у Стасюши заметно улучшилось. На душе у меня полегчало.

Изначально мы планировали «отчаливать» в Москву завтра, в субботу. Работа в местном СНТ требовала от меня присутствия на собраниях Правления, одно из которых должно было состояться завтра в двенадцать часов. После собрания мы и собирались уехать в Москву и уже там ожидать начала родов, и их первых позывов.

— Может быть не поедем сегодня? — спросила Стасюша.

За время, прожитое вместе, я прекрасно знал, как непредсказуема в своих желаниях бывает моя жена. Очень часто приходилось идти на уступки и частенько, потом, приходилось в этом раскаиваться.

— Нет, — твёрдо ответил я — поедем сегодня и сейчас! — Дело было даже не в том, что я не хотел сейчас уступать, или пытался отыграться за прошлые разы, какой-то тревожный колокольчик звонил у меня внутри: Алёша, двигай в Москву, двигай как можно быстрее.

Я человек с хорошо развитой интуицией и нужно сказать, что в жизни у меня были моменты, когда шестое чувство спасало мне жизнь.

— Стасюшенька, поедем сегодня, — смягчил я свой тон — машина загружена, мы уже готовы, всё убрали, поедем, хрюнечка моя.

— Идите поешьте, — вступила в наш разговор бабушка, — что вы в самом деле, не жравши отваливаете?

— Да, пойдём, хотя бы чая выпьем, — поддержала бабушку Стасюша — пока доедем, пока разгрузимся, пойдём поедим, когда ещё получится.

Во мне всё протестовало, но спорить с дамами — это весьма не простое занятие… …пришлось уступить.

Наскоро выпив чай, я завёл машину и выгнал её из внутреннего двора на улицу. Прошло не менее получаса пока Егор с мамой, довольные и сытые, вышли ко мне.

— С Богом! — сказала напутственные слова бабушка и я, с лёгким сердцем, тронул автомобиль с места.

— С Богом, бабуль. Как доедем — позвоню.

Погода совсем разгулялась. Яркое солнце ослепляло. Озорные солнечные зайчики прыгали по салону машины. Пение птиц весёлыми трелями долетало до нас сквозь отрытые окна автомобиля. Уезжать с дачи не хотелось.

Впереди, при хорошем раскладе, полтора часа пути в душной машине без кондиционера, но что поделаешь…

Так, завтра собрание. Нужно позвонить. Предупредить, что меня не будет. Мысленно рассуждаю я.

Мобильный телефон в руке, набираю номер секретаря собрания: «…да, да. Рожать, говорю, поехали. Да, я тоже рожать поехал, поэтому завтра прийти не смогу. Не смогу, говорю, прийти. Да, да. Всего доброго.»

Дорога петляла змеёй между лесов, деревень и посёлков. Я любил эту дорогу, любил по ней ездить. Мне нравились пейзажи за окном. Нравилось оттормаживаться перед поворотами, а затем также резко набирать скорость, резко уходя вперёд.

— Не картошку везешь, — обратилась ко мне Станиславушка

— Извини, увлёкся, — отозвался я и сбросил скорость.

Мы миновали очередную деревню, когда Стасюша попросила остановиться: «Что-то растрясло». Вышла, отошла в сторону, облегчилась, вернулась, села на край сиденья, поставив ноги на землю.

— Давай, постоим немного, что-то растрясло, — попросила Стасюша.

— Хорошо, милая, давай постоим.

Мы стояли уже минут десять, я не торопил.

— Поехали, — сказала Стасюша, — что-то не проходит, состояние какое-то не хорошее, дурацкое состояние…

— А что ты хотела? Рожать — не поле пахать.

— Мне не смешно.

Я плавно тронулся. Дорога завораживала и я всё внимание сосредоточил на дорожной обстановке, между тем, на соседнем сиденье Стасюша начала постанывать.

— Стасёнок, ты чего?

— Что, что, Варюша что-то растолкалась, ой, Алёш, мне кажется, у меня начинается. Ой, а-а-а-а, ой, да что же это такое, ой. А-а-а-а-а…

Я невольно набирал скорость, перспектива принимать роды в машине меня не прельщала.

Этот участок дороги был относительно недавно отремонтирован, широкое полотно и гладкая поверхность располагала к высоким скоростям. Стрелка спидометра перевалила за 190 километров в час.

— Стасюшенька, может в Солнечногорск? — спросил я.

Наша дача находилась между двумя городами: Клин и Солнечногорск. Клин остался за спиной, до Солнечногорска минут 15.

— Нет, поедем в Москву, я потерплю.

Может быть, я и преувеличиваю, но со стороны казалось, что жена вот-вот родит…

Отрезок хорошей дороги закончился. Мы плавно влились в поток автомобилей двигающихся по ленинградскому шоссе со скоростью 60 километров в час. Проехав в новом темпе пару километров, скорость движения упала до 10 километров в час, а затем до пяти. Я выкрутил руль и вывел автомобиль из левой полосы в правую, а затем поехал по обочине — пробка!

Стасюша уже завывала.

Так! Влево, ещё левее, ещё чуть-чуть — мы на встречке.

Двигаемся резко, маневрируя между встречными машинами и машинами находящимися в пробке. Ехать таким образом чертовски опасно, того и гляди не «разойдёшься». Машины встречного движения «идут» километров 100. Мигалки у меня нет и привлечь внимание кроме фар мне нечем…

Что делать? Думай, Алёша, думай. Стасюша немного затихла.

— Ой, Алёш, что делать? Может в Солнечногорск развернуться? — тихим немного севшим голосом спрашивает Стасюша.

— Думаю, — отвечаю я.

В зеркале заднего вида показалась машина скорой помощи.

— Стасюш, может быть тебя в машину скорой помощи сдать? — озадаченно спрашиваю я.

— В скорую? — переспрашивает Стася.

Время замедляется, всё происходит как в кино.

Скорая помощь медленно приближается.

Лицо Стасюши искажает гримаса боли, у неё начинаются очередные схватки.

Машина скорой помощи почти поравнялась с нами.

Громко голосит сирена, проблесковые маячки видно издалека.

Машина уверенно двигается по встречной полосе движения со скоростью километров 50-60 в час.

Стасюша не говорит, она выдыхает остатки воздуха из которых складывается слово: «в скорую».

Машина скорой помощи проплывает мимо.

Время пошло в обычном темпе.

— Поздно — отвечаю я.

Машина скорой помощи начинает удаляться. Адреналин впрыскивается в кровь.

Ручной тормоз, газ, автомобиль пробуксовывая передними колесами на пыльной дороге разворачивается перпендикулярно движению потока, отпускаю ручник, ещё газ, мы на встречной полосе, дергаю ручник, утапливаю педаль газа, отпускаю ручник, газ, дальний свет. Мы летим по «встречке» пытаясь догнать машину скорой помощи.

В голове маячит одна мысль: только не упустить, если упустим скорую — кранты!

Стасюша кричит, сквозь крик прорываются матерные слова.

Егор на заднем сиденье кричит от переполнявших эмоций: «И тебя обогнали и тебя… …вау, ничего себе…».

Гретта кажется шокированной от происходящего и встревожено переводит взгляд с мамы на Егора, смотрит в окно — собака волнуется.

Я спокоен как никогда, нет, конечно, не спокоен, скорее собран, собран как никогда.

Мне вспомнились первые строки стихотворения, которое написал мой друг, Алексей Трефилов: «Адреналин щекочет вены, и сердце рвётся вон из тела, когда ты мчишься в эту ночь…»

Мы уже почти догнали машину скорой помощи, но вот одна из машин начинает выруливать из общего потока, чтобы «встроиться» за машиной скорой (самый умный).

Пропущу эту машину — скорую не догоню, подумал я. Мои движения стали движениями робота. Мне стало всё-равно, что станет с машиной — Стася должна оказаться в роддоме, а разбираться будем потом. Я зажимаю звуковой сигнал, непрерывно мигая фарами дальнего света. Водитель девятки продолжает манёвр — столкновение неизбежно. Стасюша закрывает лицо руками. Я, что есть силы, сжимаю руль руками, готовясь отразить боковой удар и по касательной продолжить движение, включаю пониженную передачу. Наша машина источник чрезвычайной ситуации — визжа двигателем, работающим на пониженной передаче, источая непрекращающийся и режущий ухо звук клаксона, с включенным дальним светом, водителем решившим идти до конца, под завязку заправленным адреналином — мы идём на таран.

Три секунды до столкновения, две секунды до столкновения, водитель девятки резко дёргает рулем и уводит машину в основной поток, слышен звук тормозов.

Мы двигаемся за скорой помощью бампер в бампер. Я сигналю и мигаю фарами, на завывания жены не обращаю внимания — я робот, запрограммированный на то, чтобы остановить скорую помощь и передать туда роженицу.

— Алёша, осторожнее, — просит Стасюша.

Молчу, всё мое существо занято решением вопроса: как остановить машину скорой помощи — задача эта отнюдь не простая.

До этого участка нашего пути, дорога была без отбойников и мы со скорой помощью свободно двигались по встречной полосе, с этого места, начиналась, так называемая, отбойная полоса, разграничивающая разнонаправленное движение транспортного потока.

Мы вместе со скорой помощью въехали в пробку.

У Стасюши снова начались схватки.

Когда двигаешься в пробке — эффективнее всего «шашечное перестроение», это когда «прыгаешь» из ряда в ряд.

Скорая помощь завывала, машины пропускали её неохотно.

Манёвр, который я совершил, был очень неожиданным и удивил меня самого, наверное, мышечная реакция и обостренные чувства помогли мне. В ряду справа образовался просвет, хлопаю глазами и вижу, что мы уже двигаемся не за скорой помощью, а практически вровень с ней. Тело само совершает действия, требуемые для того, чтобы остановить автомобиль скорой помощи. «Скачок» ещё правее — мы обогнали скорую, но двигаемся в двух полосах от неё.

Слева образовался просвет, кидаю машину влево. Машина скорой помощи двигается на полкорпуса сзади слева. Давлю на сигнал и прижимаю машину скорой помощи к отбойнику. Времени мало — у Стасюши схватки практически не прекращаются. Поворачиваю голову влево, поднимаю глаза на людей, которые сидят в кабине скорой помощи. Впереди сидят три человека: водитель и ещё двое, наверное, медики. Водитель недоумённо смотрит на меня, тётка посередине что-то кричит и трясёт кулаком, мужик рядом с тёткой смотрит с удивлением и недовольством.

Окна закрыты, поэтому я только по движению губ мужика-медика и его жестикуляции понимаю что он говорит: «Что?! Освободи дорогу!»

— У меня жена рожает! — кричу я и показываю на Стасюшу.

Лица у людей в скорой становатся удивленными.

Открываю окно.

— У меня жена рожает, возьмите её к себе! — на одном дыхание выкрикиваю я.

В машине скорой помощи тоже открывается окно, мужик-медик высовывается в него: «У меня инфекционный больной, туберкулезник умирает!!! Куда я её возьму?»

— Что-же мне делать? — спрашиваю я.

Видимо, в моём голосе сквозило отчаяние, поселившееся в голове, — застрявшие в пробке между двух столиц, лишённые человеческих условий для принятия родов.

Мужик-медик пожал плечами, повернулся к санитарке и вопросительно мотнул головой. Санитарка пожала плечами. Водитель скорой помощи, до этого не проронивший ни слова, что-то говорил, что именно — я не слышал.

— В Химках есть роддом. Держитесь за нами, — передал медик.

— А где там? — поспешил обеспокоиться я

— Где там? — спросил медик у водителя, — Подъедем — покажем. Держись за нами.

Скорая помощь тронулась с места с воем сирены.

Хватки видимо ослабли, Стасюша притихла.

Еду бампером прижимаясь к скорой, ничего страшного если ударю, поймут…

Скорость движения постепенно нарастает. Мы уже едем 60 километров в час, 70 километров, машина скорой помощи, завывая сиреной разгоняет зазевавшихся на её пути.

— А-а-а-а-а-а-айя-йя-я-я-я!!!! — кричит Стасюша.

Схватки снова начались…

Малыш Егор притих и уже давно не подаёт голоса. В панорамное зеркало заднего вида я вижу, что Егору страшно. Глаза испуганного ребёнка встречаются с моим взглядо — улыбаюсь и подмигиваю, что ещё я могу сделать… …а если Стасюша не разродится, а если умрёт при родах, а если ребёнок — Господи, помоги!

— Стасюшенька, к Химкам подъезжаем, — подбадриваю я жену, хоть сам не знаю, куда нужно ехать…

Скорая «чешет» увеличивая обороты — «не могли же обмануть» — мысленно рассуждаю я.

Внезапно, машина скорой помощи останавливается, вместе с ней я и все кто едет за мной, в четвертой (самой скоростной) полосе дорожного движения, из машины выбегает водитель и кричит активно жестикулируя руками — теперь я знаю где роддом…

— Спасибо! — кричу я в открытое окно.

Стасюше — тяжело. Я стараюсь не обращать на жену внимания — сердце разрывается на части.

— Потерпи, Стасюнечка, мы уже близко.

Резко выворачиваю руль и перестраиваюсь в крайний правый ряд, чем вызываю негодование водителей, которые громко сигналят, недоумённо смотрят на меня, кто-то трясёт кулаками.

— Ребята, мне сейчас не до вас… — мычу я сквозь зубы

Направо, под мост и прямо — выполняю я инструкцию водителя машины скорой помощи.

Светофор.

Стася, по-моему, уже не по-детски тужится.

Нельзя терять ни секунды.

Красный свет.

Открываю дверь.

Выпрыгиваю из машины и бегу к водителю автомобиля, остановившегося рядом.

— Где здесь роддом?

— Роддом? — выпученные глаза, усмешка на лице, всё понятно — не знает, некогда ждать пока он «разродится» с ответом.

На тротуаре стоят прохожие. Бегу к ним.

— Где здесь роддом?

— Милок, через два светофора справа будет, — быстрее всех отвечает мне старушка.

— Спасибо, — кричу я, возвращаясь бегом к машине.

Первый светофор, второй — водитель авто, у которого я сначала спрашивал про роддом, привлекает мое внимание звуковым сигналом, а потом жестикуляцией показывает: «вот роддом». Мрачного вида серое здание с прилегающим сквером — похоже роддом.

Безлюдно. Лавочки в сквере пустуют. В окнах не мелькают люди, не горит свет — странно. Открываю дверь и выпрыгиваю из машины. Дверь оставляю открытой — нет времени на лишние движения. Подбегаю к двери — дёргаю: закрыто. Дёргаю соседнюю дверь — тот же результат. Рядом с дверью висит листок бумаги — на детальное его изучение у меня нет времени. Мой взгляд цепляет ключевые слова объявления: роддом, мойка, сентябрь…

…нет, ребята, до сентября времени ждать у нас нет… …и нервов тоже больше нет, они закончились… …я — робот, молниеносно выполняющий команды мозга.

Запрыгиваю в машину. Резко сдаю назад, на ходу захлопывая дверь.

— Держись, дружочек, — подбодряю Станиславушку.

— Что там? — сиплым, усталым голосом спрашивает Стасюша.

— Больница до сентября закрыта на мойку. Но ведь до сентября ты не дотерпишь? — улыбаясь шучу я — До Москвы рукой подать, терпи, Стасёночек.

Резко маневрируя, проскакиваю на жёлтый свет. Выруливаю из Химок на Ленинградское шоссе. Машины сигналят — это я их «подрезал» динамично перестраиваясь через несколько рядов на самую скоростную полосу. Пробки нет — знак хороший. Скорость 140. Разгоняю впереди едущие машины мигая фарами дальнего света. Мерседес впереди не уступает дорогу: зажимаю сигнал, упираюсь в бампер, мигаю фарами — я псих, иду до конца. Мерседес неохотно уступает.

Пролетаем пересечение с МКАД.

Стасюша стонет.

«Не дотерпит» — возникает голос в голове, — «Нужна помощь, а лучше скорая помощь!»

Резко «оттормаживаюсь» на дополнительной, реверсивной, полосе напротив поста ГИБДД. Бегу к «ментам». Нужно бежать, нужно спешить, нужно успеть!

Раньше я никогда не был внутри стационарных постов ГИБДД, этот на Ленинградском шоссе — первый.

Внутри, у «гаишников» множество мониторов, на которых едут, стоят, останавливаются на светофорах автомобили.

Перед мониторами сидит инспектор и с кем-то непринуждённо разговаривает по телефону.

— Извините, мне нужна Ваша помощь! — резко говорю я.

Инспектор отмахивается от меня рукой.

— Помогите, пожалуйста! — пытаюсь я докричаться до его сознания.

— Да, да. Яким сделает, не переживай, — спокойно продолжая беседу по телефону, говорит инспектор.

Я понимаю, что все мои попытки отвлечь инспектора от телефонной трубки обречены на провал. Разворачиваюсь. Так, что это за коридор? По бокам коридора расположены двери. Бегу по коридору, на ходу дёргая ручки дверей, должен же кто-то ещё здесь быть кроме этого спокойного. На встречу ко мне выходит ещё один инспектор.

— Помогите мне, пожалуйста, у меня жена рожает, — кричу я

— Тихо, тихо, не нужно нервничать, — ехидно улыбается инспектор, — что случилось, что нарушил?

Ехидный инспектор подталкивает меня назад, в комнату с мониторами.

Спокойный уже закончил разговор по телефону и смотрит на нас.

— Почему у тебя посторонние бегают по служебным помещениям, буйный что-ли? Что он нарушил? — спросил Ехидный у Спокойного. — Права у него забрал? Давай, по базе пробью.

— Ничего он не нарушал, вон его машина стоит, — отвечает Спокойный, — парень что случилось, рассказывай.

— У меня, жена в машине рожает, помогите, пожалуйста, — отвечаю я.

— Как мы тебе поможем? Роды что-ли принять? — спрашивает Спокойный, — давай разворачивайся и «дуй» в Химки, это ближайший роддом.

— В Химках роддом закрыт на мойку, мы только что оттуда, — я пытаюсь говорить спокойно и чётко.

— А чего же вы заранее в роддом не легли? — спрашивает Ехидный.

— Да мы хотели, только не успели, в дороге прихватило, — мои слова прозвучали как оправдание, я начинал «заводиться».

— Прихватило?! — засмеялся Ехидный, — это же не понос, что в дороге прихватить может! В роддом, голубчик, заранее ложиться нужно.

— Уважаемые инспекторы ГИБДД, — спокойно, но очень серьёзным голосом говорю я, — в машине находится моя жена, у которой на протяжении часа продолжаются схватки, если Вы мне ничем помочь не можете, я привожу её к Вам и принимаю роды.

— Чем мы можем тебе помочь? — обескуражено спрашивает Ехидный, всю его спесь, как водой смыло.

— Мне нужна машина сопровождения до ближайшего роддома, — коротко отвечаю я.

— Я из области, — говорит Ехидный, — сопровождать в Москве не имею права.

— А я не могу пост оставить, — говорит Спокойный.

— Давай, вызывай скорую сюда, — говорит Ехидный Спокойному.

— Посмотри на мониторы, — отвечает Спокойный, — пятница. Скорая не раньше чем через 2 часа приедет.

Я невольно смотрю на мониторы. Машины двигаются очень медленно, в некоторых местах не двигаются вовсе.

— Вот что, — говорит Ехидный, — посёлок Художников знаешь где? Это на Соколе. Мы тебе зелёный свет дадим, долетишь за 10 минут. Санёк, передай по постам, чёрная рено, государственный номер М978СН, пусть пропустят, роженица едет. Давай брат, удачи тебе! — крикнул мне в спину Ехидный.

Я подбежал к машине.

— Ну что? — спросила Стасюша.

— Сказали, чтобы ехали в посёлок Художников, это где-то на Соколе, как ты?

— Вроде полегче.

Я с визгом колёс сорвался с места и «полетел». Где искать роддом на Соколе я не знал, может быть поехать на Большую Академическую? Как будто прочитав мои мысли Стасюша спросила: «Ты знаешь куда ехать?» Я честно ответил, что нет.

— Может поедем на Большую Академическую? — спросила Стасюша.

Я не отвечал. Безусловно, что на улице Большая Академическая роддом найти проще, он ближе, но что, если там пробка, что если роддом закрыт на мойку? Довериться «ментам»? Продолжать движение до Сокола? Язык до Киева доведет? Мы проскочили поворот на Большую Академическую — всё, значит едем до Сокола.

— Едем до Сокола, — коротко ответил я Стасюше.

Мы пролетели очередной светофор. Если я не ошибаюсь — следующий светофор — это и есть район Сокол. А вот и он, светофор. В этом районе сейчас производится перепланировка, в связи с этим несколько потоков сходится в один, который на перекресте блокирует светофор — типичное образование мини-пробки.

Светофор горит красным глазом.

Останавливаюсь. Ставлю машину на «ручник» и бегу к постовому милиционеру, чтобы спросить, где здесь роддом.

— Извините, у меня жена рожает. Где здесь роддом? — быстрой речью спрашиваю я.

— Прямо, проезжаешь перекресток, налево, первый поворот направо, ещё раз направо. Меня предупредили, Проезжай, — выкрикивает мне в ответ милиционер.

Бегу назад к машине. Сажусь. Снимаю машину с ручного тормоза. Пристегивать ремень безопасности — нет времени.

На светофоре горит зеленый сигнал.

Газ, тормоз, газ. Проскакиваю перекрёсток. Так, сейчас налево. Ок., сейчас направо и ещё раз направо. Всё точно — это роддом.

Впереди, за шлагбаумом малоэтажное здание. Подбегаю к охраннику.

— Шлагбаум откройте, пожалуйста, у меня жена рожает, — на бегу выкрикиваю я

— У нас здесь все рожают, въезд только для карет скорой помощи, — вальяжно отвечает охранник.

Бегу к машине.

— Стасюшенька выходи, милая моя, — нежно говорю жене, — внутрь на машине не пускают.

Стасюша, кряхтя, начинает вылезать из машины. Охранник видит, что случай не совсем обычный, подбегает к нам: «Что же ты сразу не сказал, что у тебя роженица? Проезжай!»

Аккуратно, маневрируя между людьми подъезжаю ко входу в родильный дом. Вывожу Стасюшу.

— Егор, посиди в машине, сейчас я вернусь, — говорю я Егору.

— Нет, я с вами, — вырываясь из кресла кричит Егор.

Спорить нет сил.

Заходим внутрь, Стасюша отвечает на вопросы врача.

— Схваточки давно начались?

— Роды вторые?

— Воды отошли уже?

— Ну посидите здесь, голубушка…

Видимо от перенапряжения, или наоборот, схватки у Стасюши прекращаются.

— Что-то у меня всё закончилось, — говорит Стасюша врачу, — может-быть я домой поеду?

— Посиди, посиди, голубушка. Приехала, значит пока не родишь не уедешь, — улыбаясь отвечает врач.

— Как ты, Стасюшенька? — интересуюсь я.

— Да всё нормально, — улыбнулась Стасюша, — езжайте домой, что вы со мной сидеть будете.

— Мама, я хочу с тобой, — захныкал малыш-Егорка.

— Нельзя со мной, Егорушка, — ласково говорит Стасюша, — езжайте с папой домой, а завтра ко мне приедете.

— Да, поехали, Егор. Нам ещё машину нужно разгрузить, с Греттой погулять, — сказал я.

Мы попрощались с мамой сели в машину и двинули к дому, на Таганку.

Машин было много, но большая из них часть ехала из центра в сторону области. Мы же, наоборот, двигались в сторону центра, поэтому очень быстро добрались до дома.

Вещами машину упаковали под самую крышу и вот уже на протяжении получаса, мы с Егором занимались тем, что таскали вещи на шестой этаж.

Зазвонил мобильный телефон. Номер определился: «Стасюша».

— Ну как ты, гулюшка? — обеспокоенно спросил я.

— Нормально, схватки прекратились. Алёш, привези мне тапочки и халат. Мне здесь дали хлопчатый халатик на завязочках и бахилы полиэтиленовые — мне холодно. Полы здесь холодные и в коридоре сквозняк, — рассказала плаксивым голосом моя благоверная.

— Хорошо, Стасюш. Сейчас машину разгрузим и приедем.

Мы быстро закончили разгрузку и принялись за поиски халата. Я уже не знал где искать, когда вспомнил, что халат мы оставили на даче. Делать нечего — придётся раскошелиться на новый халатик.

Через 15 минут мы с Егором уже прохаживались по торговым рядам выбирая халат. Переплачивать не хотелось, точно также, как и покупать «фуфлон». Хочется купить хорошую вещь, которую можно будет носить не только в роддоме, но и после родов.

Халат куплен и мы с «черепашечьей» скоростью двигаемся в сторону роддома. Да, дела-делишки… …пятница — все на дачу едут.

Мы, неспешно, дефилируем в плотном автомобильном потоке. Егорка заснул и мирно посапывает на заднем сиденье. Звонит телефон — Стасюша.

— Ну, как дела? — бодрым голосом осведомляется моя милка.

— Хорошо. Буксуем в пробке, будем у тебя часа через полтора.

— Понятно. Ну, у меня всё нормально. Как приехали схватки сразу же прекратились. И ничего… …врачи говорят, что сегодня должна родить — не знаю, пока никаких признаков.

— Не переживай, Стасюшенька, всё будет хорошо.

— Да я не переживаю, вас с Егором жалко.

— Ничего страшного, скоро приедем.

Мы ехали и ехали. На улице стемнело. Егор проснулся.

— Папа, скоро мы к маме приедем? — спросил Егор

— Скоро, Егорушка, скоро.

Мы действительно подъезжали.

Ворота роддома были закрыты. Машину оставили на улице и через не запертую калитку прошли на территорию больницы. Охранник остановил нас на полпути.

— Время посещений закончилось.

— У нас мама должна родить. Попросила халат и тапочки, говорит, что холодно.

— Ладно, проходите. Ребёнка только с собой не водите, пусть посидит в приёмной.

— Хорошо, — кротко отвечаю я.

В приёмной, где днём было людно и шумно, сейчас тихо и никого нет, лишь где-то за углом плачет ребёнок.

— Молодые люди, приём закончен, — встречает нас врач.

— Мы маме хотели бы вещи передать. Говорит что замерзает, — начинаю я свой рассказ.

— Не положено, — отвечает врач.

Ребёнок за углом пронзительно плачет. Сердце у меня защемило, не мой ли это малыш?

— Мы знаем, что не положено, — продолжаю я, подкладывая пятисот рублёвую купюру на стол врача, — жена мёрзнет, передайте, пожалуйста, тапочки, халатик и телефон.

Деньги мгновенно исчезают. Врач улыбается.

— Ладно, давайте передам, что с вами поделаешь, — отвечает подобревшая врачиха.

— Извините, а Вы не подскажите, мама наша не родила ещё? Фамилия — Паринова.

— Паринова? Вторые роды? Сейчас посмотрим, — врач пролистал тетрадные листы, на лице её снова появилась улыбка, — родила! Слышите, ребёнок плачет? Это ваш ребёнок, папаша.

Ноги у меня подкосились, удары сердца участились: «мой ребенок плачет. Моя милая Стасюшенька, спасибо тебе!»

— Ну что, малыш, поздравляю, — сказала врач, — теперь у тебя есть сестрёнка.

— Вещички я передам, не волнуйтесь, — снова переключила своё внимание на меня врачиха, — мама вам позвонит, как только сможет. Сейчас ребеночка обмывают, осматривают, взвешивают, потом мамочке отдадут. Езжайте, не переживайте. Ещё раз поздравляю вас.

Малыш за углом кричал и кричал. «Папа, Егорка, заберите меня с собой…» — умоляла нас в этом крике моя дочь и Егоркина сестра, в одном лице.

Мы вышли с Егором во двор роддома. На улице стало совсем темно. Я шёл как в трансе, не веря, что во второй раз стал отцом.

Когда мы подошли к машине раздался звонок, звонила моя Стасюшенька.

— Алёшенька, я всё.

— Я знаю.

— Спасибо за вещи и телефон. Я сначала не поняла, что происходит. Я ещё на кресле лежала, когда мне врач телефон дала. Смотрю на трубку и понимаю, что это мой телефон, но не понимаю, как он у врача оказался. Потом она сказала, что муж с сыном приезжали. Вы давно приехали?

Я улыбаюсь. Приятно слышать немного измученный, но, тем не менее, бодрый голос жены.

— Да нет, Стасюш, только что приехали, мы ещё около роддома, вот, в машину садимся, — отвечаю я.

Голос у меня уставший.

— Спасибо тебе, Алёш, — говорит Стасюша

— Я люблю тебя, Стасенька.

— Папа, я тоже хочу поговорить с мамой, — встревает Егор.

Что поделаешь, передаю телефонную трубку Егору.

— Ма-а-м, у меня теперь сёстренка будет, да? — спрашивает Егор.

— Да, Егорушка, — раздаётся на другом конце провода.

— У-у, ну ладно, пока, — говорит Егор.

— Стасюшенька, отдыхай, до завтра, — говорю я в трубку, переданную мне Егором.

— До завтра, любимый, — отвечает Стасюша.

Дорога до дома, скорее всего, будет не долгой. Плотный дневной поток машин заметно поредел, это и понятно — поздний вечер, практически ночь, пятница, все на подъезде к дачам…

…надо позвонить маме, порадовать.

— Алло, мамуль, привет. Поздравляю тебя с рождением внучки. Да, вот так! Как, как, поехали в Москву и Стасюша в дороге чуть не родила… …да, мы уже в Москве. Да, вдвоём с Егором. Ладно, мамуль пока. Спокойной ночи.

Едем. Егор тихо сидит на заднем сиденье и смотрит в окошко.

Ночная Москва радует разноцветными огнями, яркие вывески отражаются миллионами цветов, витрины кафе и ресторанов добавляют праздничности.

У меня родилась дочь!

От собственных мыслей отвлекает писк телефона. Определитель номера сообщает, что звонит тёща, Марина Александровна.

— Лё-о-ша! — своим протяжным голосом, говорит Марина Александровна, — Поздравляю тебя, дорогой! Мне Стася только что звонила, сказала, что Вас можно поздравить! Счастье-то, какое! Как вы с Егоркой, справитесь или мне лучше прямо завтра приехать?

Марина Александровна живёт в деревне вместе с тестем, Виктором Николаевичем. Устав от городской жизни они решили перебраться подальше и сейчас успешно занимались фермерским хозяйством.

— Спасибо большое, Марина Александровна! Спасибо за поздравление! Приезжать не нужно. После сегодняшней дороги, я думаю, что со всем справлюсь. Вам Стасюша не рассказала, как у неё схватки в дороге начались? — спрашиваю я.

— Рассказала, дорогой, рассказала. Что же вы, так до самого конца дотянули?

— Марина Александровна, по заверениям врачей, у которых Стася обследовалась, родить мы должны были не раньше чем через две недели. Кто мог знать, что так получится? Ну, ничего, что ни делается, всё к лучшему… …чувствую, что Варюшка у нас боевая деваха будет.

— А вы всё-таки Варей решили назвать? Мне Варя не нравится. Лёш, может-быть Мариной? Мне имя Марина нравится…

— Марина Александровна, мы подумаем, — обижать тёщу не хотелось, но имя Марина мне совсем не нравилось, — спасибо, Марина Александровна, я за рулём — говорить неудобно.

— Лёша, всего доброго, если что — звоните, я приеду.

— Спасибо, Марина Александровна.

Телефон снова запиликал. Звонила Стасюша.

— Привет, ну как Вы? — проворковала моя Горлица.

— Нормально, Стасюшенька. Вы то, с Варюшкой как? — вопросом на вопрос ответил я.

— Кормлю сейчас наше сокровище, только это не Варя. Мне всё больше кажется, что это Даша, Дашенька, — улыбающимся голосом сказала Стасюша.

— Нет, Стасюш. Это Варюша! Варвара! Варенька!

Я начал нервничать. Всё время хотели Вареньку и вот, на тебе — Дашенька!!!

— Ладно, Стасюшенька, давай завтра поговорим, я устал немного. Иди, Варюшу корми.

— Да-нет, Алёш — Дашулю! Ты у меня молодец! Спасибо тебе. Отдыхайте!

Незаметно мы добрались до дома. Я аккуратно перенёс Егора из машины в квартиру и уложил в кроватку. Егор перевернулся на бочок и засопел.

Стрелки настенных часов показывали без четверти час. Пора и самому «баиньки». Спать не хотелось.

Я тихо прикрыл дверь детской комнаты и прошёл на кухню. Заварил чай. Достал папиросу. Закурил. Выпустил дым в окно.

В голове проплывали картины прошедшего дня. Всё хорошо — успокаивал я себя, — хорошо то, что хорошо кончается. Но мысленный взгляд постоянно переключался на тот момент, когда на Ленинградском шоссе встретились ЖИЗНЬ и СМЕРЬ — умирающий туберкулезный больной и появление на свет маленького человечка. Как он, тот туберкулезный больной? Выжил?

По моим щекам потекли слезы. Я жадно затянулся беломором и отхлебнул из кружки чай.

Всё хорошо — успокаивал я себя, — всё хорошо.

Я переключил свои мысли на тот момент, когда услышал плач ребёнка в роддоме, плачь своей дочери. Я улыбнулся. Пусть будет Даша, Дариночка — ПОДАРОК СУДЬБЫ.

Я сидел на кухне, пил чай и улыбался. Всё хорошо! У меня родилась дочь Даша.

У меня начинался новый жизненный виток. Жизнь прекрасна! Нужно идти спать, завтра сложный день…

10 мая 2010 года.

Источник: moscowpapa