Звездный дождь клоуна

Была в нашем местном Музее Искусств на открытии выставки художника Виктора Шмидта.

Неожиданно... Неожиданно то, что мне понравилось многое. Неожиданно, что особенно понравилось то, что в принципе, честно отвечая себе же, на первый взгляд выглядело самым незаметным и невзрачным. Привлекали эти картины желанием понять и изобразить то, что вечно не удается поймать за хвост и четко сформулировать. Словом, для меня это была выставка ящичков, в которых сидели те самые, нужные мне барашки. Очень удачно самым первым я увидела Ворона, а ворон у народов северного побережья Тихого океана - ключевая фигура в мифах о сотворении мира. Может, он и повлиял? ))

Слова о необыкновенном духовном росте художника за определенный период для меня остались просто словами. Но, понимая и принимая другие мнения людей с громадным опытом насмотренности, отлично разбирающихся в искусстве, я опять чувствую себя Сапожниковым, которому нравятся георгины и глиняные коты (кстати, обильно и удушающе представленные в соседнем зале). Мне даже критикуемый блеск понравился, ибо дорогая благородная матовость поглощает и затягивает, внушая безмолвное благоговение, а блеск случайными бликами вызывает желание отозваться.
При этом картины с самыми привлекательными для меня названиями не поняла от слова "совсем". Ничем не зацепили ни "Прыжок", ни "Самое главное - сказку не спугнуть", ни "Диалог".

Но такой неожиданной оказалась встреча с Клоуном...

Я рассмотрела "ящички с барашками" и увидела на другой стене нелепого человечка с зонтиком. Вдруг подумала: "На Енгибарова похож", но у картины разговаривали уважаемые люди, и я не полезла читать названия.

Косилась сбоку, потом, оглядываясь, издалека, а когда подошла ближе, прочла "Звездный дождь клоуна". Ну точно похож... такой грустный. Он так рано умер, сердце...
Я не говорила об этой картине на публику, знаете же как больно бывает нарваться на неприятие того, что тебе дорого, но поделилась с одной из участниц:
- Он похож на Енгибарова.
- Да? Почему?
- Потому что клоун...
- Клоун? С чего вы взяли что он клоун? А по-моему, похож на мученика.

Ну конечно, рано просто так не умирают.

Дома я полезла в интернет - ну вот же он с зонтиками, понятно, почему сразу вспомнился.

И дальше закрутила колесико...

"Звездный дождь"... Звездный дождь!

Оказывается, он писал. Маленькие миниатюрки.

Владимир Высоцкий
ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ

Шут был вор: он воровал минуты -
Грустные минуты тут и там.
Грим, парик, другие атрибуты
Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами,
Незаметно, тихо, налегке
Появлялся клоун между нами
Иногда в дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован -
Жаждет смеха он, тряхнув мошной,
И кричит: «Да разве это клоун?!
Если клоун - должен быть смешной!»

Вот и мы… Пока мы вслух ворчали:
«Вышел на арену - так смеши!» -
Он у нас тем временем печали
Вынимал тихонько из души.

Мы опять в сомненье - век двадцатый:
Цирк у нас, конечно, мировой,
Клоун, правда, слишком мрачноватый -
Невеселый клоун, не живой.

Ну а он, как будто в воду канув,
Вдруг при свете, нагло, в две руки
Крал тоску из внутренних карманов
Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,
Хлопали, ладони раздробя.
Он смешного ничего не делал -
Горе наше брал он на себя.

Только - балагуря, тараторя -
Всё грустнее становился мим,
Потому что груз чужого горя
По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы -
Шут сгибался в световом кольце,
Делались всё горше пантомимы,
И - морщины глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды
Он горстями выгребал из нас,
Будто многим обезболил роды,
А себе - защиты не припас.

Мы теперь без боли хохотали,
Весело по нашим временам:
«Ах, как нас прекрасно обокрали -
Взяли то, что так мешало нам!»

Время! И, разбив себе колени,
Уходил он, думая своё.
Рыжий воцарился на арене,
Да и за пределами её.

Злое наше вынес добрый гений
За кулисы - вот нам и смешно.
Вдруг - весь рой украденных мгновений
В нём сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.
Барабана дробь - и тишина…
Слишком много он взвалил на плечи
Нашего - и сломана спина.

Зрители - и люди между ними -
Думали: вот пьяница упал…
Шут в своей последней пантомиме
Заигрался - и переиграл.

Он застыл - не где-то, не за морем -
Возле нас, как бы прилёг, устав,-
Первый клоун захлебнулся горем,
Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперёд неукротимо,
Но успев склониться перед ним.
Этот трюк уже не пантомима:
Смерть была - царица пантомим!

Этот вор, с коленей срезав путы,
По ночам не угонял коней.
Умер шут. Он воровал минуты -
Грустные минуты у людей.

Многие из нас бахвальства ради
Не давались: проживём и так!
Шут тогда подкрадывался сзади
Тихо и бесшумно - на руках…

Сгинул, канул он - как ветер сдунул!
Или это шутка чудака?..
Только я колпак ему - придумал,
Этот клоун был без колпака.

1972