Нет мудрее и прекрасней средства от тревог

Желтая среда (по Арканову) началась с дороги, вдоль которой желтыми полями цвела "какая-то сурепка" (оказавшаяся самой что ни на есть настоящей сурепкой), она плавилась желтым солнцем и дышала в лицо горячим феном встречного воздуха, звала вперед желтыми змеящимися лентами обочин и утоляла жажду желтым апельсиновым соком...

Мы ехали с братом. Целый день "длинной-длинной серой ниткой стоптанных дорог" сшивая прошлое и настоящее.

- Достань сок, - просит брат, - я привык, что у меня в дороге всегда под рукой апельсиновый сок. Помнишь почему?

Я не помню. У меня в дороге холодный сладкий чай с лимоном.

- Это же у Стругацких... Помнишь, в "Стране багровых туч"?

Помню! Ему 12, мне 10. Мы всегда читали все одновременно, друг за другом, ссорясь из-за очередности. Читает тот, кто первым схватил. Конечно, он чаще был первым.

Что-то "космическое" мы читали до этого - какие-то третьесортные книжки и детскую фантастику вроде книг "Продавец приключений", "Гум-Гам", пьесы Михалкова "Первая тройка или Год 2001-й", по которой позже был снят фильм "Большое космическое путешествие" с зовущей в дорогу песней "Млечный путь".

И вдруг на фоне всего этого сказочно-детского - фотонный звездолет "Хиус", Венера, Урановая Голконда, геологические исследования, "красное кольцо Тахмасиба" как неведомая форма жизни. Это была первая ФАНТАСТИЧЕСКАЯ во всех смыслах книга с чужой непонятной планетой, с загадками и трудностями, преодолеваемыми мужественными героями на благо Человечества. Ну разве можно было в том возрасте не пойматься на Высокие Идеи, изложенные простым четким, даже чуть суховатым языком, которому особую достоверность придавали технические обороты и описания супертехники будущего? Новые герои, такие похожие на героев прошлого, знакомых по прочитанному ранее, теперь рванулись вперед в далекое Светлое Будущее, в котором вот-вот еще несколько лет и "на Марсе будут яблони цвести".
Короче, это было прямое попадание...

Книга ошарашила и влюбила навсегда. И пусть не любили ее сами авторы, считая "первым блином", и даже не включили в десятитомник,

но очень многим она распахнула дверь в мир космической фантастики.

Потом были продолжения - "Путь на Амальтею" и "Стажеры", новая встреча с полюбившимися героями и прощание с ними...

А красавец и "пижон" геолог Юрковский мне еще и Багрицкого открыл, который до этого был знаком только по зачитанной в период отчаянного бескнижия хрестоматии старшей двоюродной сестры - "нас водила молодость в сабельный поход". Юрковский же декламировал совсем другое:

А ветер как гикнет,
Как мимо просвищет,
Как двинет барашком
Под звонкое днище,
Чтоб гвозди звенели,
Чтоб мачта гудела:
«Доброе дело!
Хорошее дело!..»

Так неожиданно с боевого коня поэт пересаживает читателя на борт шаланды контрабандистов. А концовка! Ее надо было кричать в ветер звонким голосом!

Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу...

Багрицкого в сельских библиотеках было не найти, только позже в антологиях и сборниках, редких публикациях в журналах понемногу продолжалось знакомство с ним.

И песня, которая долгие годы была просто стихотворением из повести только через много лет стала именно песней на слова Бориса Стругацкого:

Дети тумана

Ты слышишь печальный напев кабестана?
Не слышишь? Ну что ж - не беда...
Уходят из гавани Дети Тумана,
Уходят. Надолго? Куда?

Ты слышишь, как чайка рыдает и плачет,
Свинцовую зыбь бороздя-
Скрываются строгие черные мачты
За серой завесой дождя...

В предутренний ветер, в ненастное море,
Где белая пена бурлит.
Спокойные люди в неясные зори
Уводят свои корабли.

Их ждут штормовые часы у штурвала,
Прибой у неведомых скал,
И бешеный грохот девятого вала,
И рифов голодный оскал.

И жаркие ночи, и влажные сети,
И шелест сухих парусов,
И ласковый теплый, целующий ветер
Далеких прибрежных лесов.

Их ждут берега четырех океанов,
Там плещет чужая вода...
Уходят из гавани Дети Тумана...
Вернутся не скоро... Когда?

Как это все будоражило и манило романтикой дальних дорог нас, дворовую компанию пары двухэтажных двухподъездных домиков на окраине степного села. Это нас ждали берега четырех океанов и Урановая Голконда на Венере. Это мы запускали фотонные двигатели "Хиуса", неслись и пробирались по болотам и камням в вездеходе - "Мальчике" и ползли обратно, обессилевшие, мучимые жаждой и спасавшиеся апельсиновым соком. По пять глотков на каждого в один прием...

Пять. Символическое число нового времени, пришедшее на замену сакральным трем и семи. Вот и у Крапивина:

Пять пальцев в кулаке годятся для удара,
Годятся, чтоб держать и молоток и меч.

До атаки, до ярости,
До пронзительной ясности,
И, быть может, до выстрела,
До удара в висок -
Пять минут на прощание,
Пять минут на отчаянье,
Пять минут на решение,
Пять секунд на бросок...

Тогда у Крапивина мы читали повести о своем детстве, фантастику он стал писать позже. И именно Стругацкие и Крапивин - любимые фантасты. Были и остались.

В дочкины тринадцать я купила новый глянцевый томик со "Страной багровых туч", полистала начало и удивилась - боже, неужели это было интересно читать детям? Эти технические описания, подготовка к полету? Дочь прочитала запоем, с горящими глазами. Я поразилась, я уже привыкла к критике и клейму "устарело", а дочь со словами "вот это книга!" унесла ее в школу, чтоб поделиться, посоветовать, дать прочитать. На полки она уже так и не вернулась. Да ладно, подумала я потом - можно читать в электронке. Можно. И я читаю второй день. И думаю - нет, все же надо купить. Открыть бумажную книгу и налить апельсиновый сок.