Мамин дневник чтения июнь-июль

Лето начала с чтения книг из списка ребенка после 5-го класса, так как не со всеми книгами была знакома, продолжила чтением о сталинских репрессиях, внезапно поняла, что практически кроме Солженицына ничего больше не читала((( Ну и немного разбавляла Кормораном и Робин)

Дальше немного расскажу о прочитанном.

Юрий Яковлев Балерина политотдела

Лейтенант Борис Корбут получает приказ создать танцевальный коллектив, в прошлой довоенной жизни он балетмейстер. До войны он работал во дворце пионеров и его талантливые подопечные - это ребята 14-16 лет. Их он и спасает из блокадного Ленинграда. Из сорока участников он находит шестерых, среди которых Тамара Самсонова. Борис восхищается талантом и глубиной ее личности. И несомненно он влюблен в эту девушку.

Меня очень задела первая встреча Корбута и Тамары еще в блокадном Ленинграде, насколько все тонко и щемяще описано, эта картина очень точно вырисовывается перед глазами, я просто не смогла потом оторваться от книги.

Потихоньку будни их налаживаются и ребята колесят по фронту, но Тамара считает, что она не на месте, она рвется на войну, на фронт. И Корбут не смог ее удержать, она получает тяжелое ранение. Из больницы пишет записку Вадику, мальчику из труппы, с которым у них была симпатия. «Милый Вадик, со мной все кончено. Я больше никогда не смогу танцевать. Раздобудь пистолет. Очень прошу. Твоя Тамара.»

Вадик не поехал к ней, не захотел, поехал Корбут. Вадик оказался душевно глухим человеком и Борису он неприятен.

Ранение же действительно оказывается серьезное и скорее всего Тамара танцевать больше не сможет.

Читая, я была уверена, что рано или поздно его современная ученица, которой и была рассказана эта история, узнает, что Тамара из прошлого - это жена ее учителя.

Но нет, финал открытый и нам ничего не известно о судьбе Тамары.

Отличная книга, спасибо за рекомендации девочек в нашем сообществе.

Также посмотрела фильм «Мы смерти смотрели в лицо», снятый по этой повести. В нем гораздо больше о том, как Борис Корбут искал своих ребят в Ленинграде, о том, чем они занимались, а они ведь не просто сидели дома, все как могли работали и помогали. В кино нет истории Тамары, фильм заканчивается первым концертом перед военными.

Рувим Фраерман Дикая собака Динго

Не читала в детстве, прочитала, вообще мне больше понравилось, чем нет.

Девочка Таня живет в небольшом северном городке с мамой. И вдруг письмо от отца-военного, который уехал от них, когда ей было всего 7 месяцев и вроде как в жизни Тани за все 14 лет не появлялся, а тут написал, что добился себе места и приезжает с женой и племянником жены, который ему как сын.

А Таня вроде и радоваться хочет, отец приезжает, но того, что он их бросил, его предательства никак забыть не может.

Эти же чувства она проецирует и на его жену Надежду и на Колю, который после приезда учится с Таней в одном классе.

Но отец оказывается вроде хорошим человеком, он одинаково относится и к Тане, и к Коле с одинаковым участием.

С Колей у Тани происходят постоянные стычки и даже в доме отца Тани упражняется с ним в пикировке по поводу любимых школьных предметов.

Другая линия - отношения с Филькой. Филька - друг детства, который несомненно влюблён в Таню. Филька всегда рядом. Он остро чувствует все изменения ее настроения, словно ниточкой связан с ней, он разделяет с ней радости и ее интересы.

Не совсем понятно, когда Таня почувствовала, что влюбилась в Колю, да и он тоже. Когда ревнивое соревнование за внимание отца обернулось любовью? Коля как будто большую часть книги равнодушен, либо наоборот резок и вроде ухлёстывает за Женей.

Последнее их объяснение перед отъездом Тани тоже немногословно, очень робкое. Таня уже очень далека от Коли, она вся обращена в будущее.

Объяснение в любви Фильки тронуло меня гораздо больше. Оно такое ребячливое и прямолинейное.

Ну и конечно посмотрела с большим удовольствием фильм по этой повести с Галиной Польских.

Роберт Гэлбрейт На службе зла

3 книга из цикла о Корморане Страйке

Задумка этой книги отличается от предыдущих, автор сразу нам преподносит 3-х подозреваемых. Да еще некоторые главы написаны от лица убийцы.

Вот все интересно, но читается лично у меня очень долго. На мой вкус можно было бы чуть подсократить объем без потери смысла и содержательности.

Роберт Гэлбрейт Смертельная белизна

Главные герои все те же Корморан Страйк и Робин.

Помимо детективной линии в этой части Робин пытается разобраться со своим психологическим состоянием, а также своими чувствами к Страйку. Есть немного английской политики, проблем высшего общества Англии. Читала опят долго. Пятую часть все же тоже прочитаю, не люблю «недочиты», тем более судя по оценкам ее все хвалят)

Евгения Гинзбург Крутой маршрут

Книга, написанная женщиной, которая пережила 18 лет тюрем и лагерей вызывает очень сильные эмоции.

Не знаю почему я раньше не прочитала эту книгу, она меня очень и очень впечатлили. А все началось с того, что в каком-то семейном разговоре возник вопрос, а было ли там столько жертв? Все ли они не заслуженные?

Ну конечно были и конечно это просто ужасно, что сотворили с людьми в 1937 году. Просто это надо знать, чтобы вопросов таких не было, чтобы детям рассказать, книгу подсунуть, когда дорастут.

Книга затрагивает очень страшные времена, но читается легко и просто. Книга не вызывает сомнений по поводу подлинности описанных событий. Это очень страшно, Колыма, «доходяги», одиночки, цинга, дизентерия.

В последней части книги автор описывает, как развивались события после смерти вождя, как они ходили и получали документы о реабилитации. Об этом я раньше вообще не задумывалась.

«Меньше всего я могла себе представить, что эту страстно вымечтанную свободу мы будем получать из рук все того же (выражаясь по-нынешнему) «истеблишмента», будем стоять за этой свободой в огромных очередях, захлебываться в потоке казенных бумаг, лениво составляемых все теми же бюрократами, в лучшем случае равнодушными, в худшем - еле скрывающими свое недовольство этими непредвиденными эксцентричными. И, однако, все это было именно так. Был знойный летний день. В очереди к полковнику, выдававшему справки о реабилитации, сидело, стояло, переминалось на отекших ногах свыше двухсот человек. Голова у меня кружилась от спертого воздуха и нетерпения. Минутами я забывала разницу между этой эпохальной бумагой и сине-лиловым штампом магаданской комендатуры, продлевавшим мне жизнь на две недели. Старалась подбадривать себя мыслями о свободе, но чувство горечи не оставляло меня. Да разве свобода ТАК приходит?»

«Но то, что он советовал, не подходило мне и вызывало удивление: как может он предлагать такое? До сих пор не понимаю, что толкнуло его, Слепкова и многих других из «ранее репрессированных» вести себя так, как он советовал мне.

- Говори прямо о несогласии с линией Сталина, называй как можно больше фамилий таких несогласных. Всю партию не арестуют. А если будет тысячи таких протоколов, то возникнет мысль о созыве чрезвычайного партийного съезда, возникнет надежда на «его» свержение. Поверь, внутри ЦК его ненавидят не меньше, чем в наших камерах. Может быть, такая линия будет гибельная для нас лично, но это единственный путь к спасению партии»

«Такое же чувство я наблюдала и у многих других моих спутников, шедших по крутому маршруту. Кроме того, у многих были еще и иллюзии. Все происходившее было слишком нелепо, чтобы длиться долго, думали многие. И это ожидание, что вот-вот развеется какое-то гигантское недоразумение, широко откроются двери и каждый побежит к своему остывшему очагу, поддерживало бодрость.»

«Через шесть лет с зелеными, сияющими глазами Нины Гвиниашвили, изящной, остроумной художницы, случится вот что: в колымском совхозе Эльген, где на силос идет даже самая грубая лоза, неисправная силосорезка дрогнет, сорвется с рычагов, и колкая тугая лозина выхлестнет напрочь Нинин правый глаз.

А когда мы с Павой Самойловой проберемся в лагерную больницу, чтобы передать Нине сахарку, и будем подавленно молчать у ее койки, Нина ласково погладит Паву по руке и скажет: «Не мучайтесь, девочки! На такую жизнь, как наша, достаточно и одним глазом смотреть»

Варлам Шаламов Колымские рассказы

Сборник рассказов, описывается лагерная жизнь несколько отстраненно и даже сухо. Такое описание событий дает понять насколько сильно его сломала, перемолола и выплюнула эта мясорубка сталинских репрессий.

«Лагерь - отрицательная школа жизни целиком и полностью. Ничего полезного, нужного никто оттуда не вынесет, ни сам заключенный, ни его начальник, ни его охрана, ни невольные свидетели - инженеры, геологи, врачи, - ни начальники, ни подчиненные Каждая минута лагерной жизни - отравленная минута.

Возвращаясь на волю, он видит, что он не только не вырос за время лагеря, но что интересы его сузились, стали бедными и грубыми.

Моральные барьеры отодвинулись куда-то в сторону.

Оказывается, можно делать подлости и все же жить.

Можно лгать - и жить.

Можно обещать - и не исполнять обещаний и все-таки жить.»

Некоторые рассказы очень короткие, но они настолько поразительны, кажется, что это кошмарный сон, нет этого не может быть.

Вот рассказ «Одиночный забой», парень не выполнил норму, его поставили в одиночный забой, чтобы проверить, сколько от нормы он выполняет сам.

«Вечером Дугаева вызвали к следователю. Он ответил на четыре вопроса: имя, фамилия, статья, срок. Четыре вопроса, которые по тридцать раз в день задают арестанту. Потом Дугаев пошел спать. На следующий день он опять работал с бригадой, с Барановым, а в ночь на послезавтра его повели солдаты за конбазу, и повели по лесной тропке к месту, где, почти перегораживая небольшое ущелье, стоял высокий забор с колючей проволокой, натянутой поверху, и откуда по ночам доносилось отдаленное стрекотание тракторов. И, поняв, в чем дело, Дугаев пожалел, что напрасно проработал, напрасно промучился этот последний сегодняшний день.»

«Мы знали, что такое научно обоснованные нормы питания, что такое таблица замены продуктов, по которой выходило, что ведро воды заменяет по калорийности сто граммов масла. Мы научились смирению, мы разучились удивляться. У нас не было гордости, себялюбия, самолюбия, а ревность и страсть казались нам марсианскими понятиями, и притом пустяками. Гораздо важнее было наловчиться зимой на морозе застегивать штаны - взрослые мужчины плакали, не умея подчас это сделать. Мы понимали, что смерть нисколько не хуже, чем жизнь, и не боялись ни той, ни другой. Великое равнодушие владело нами. Мы знали, что в нашей воле прекратить эту жизнь хоть завтра, и иногда решались сделать это, и всякий раз мешали какие-нибудь мелочи, из которых состоит жизнь.»

Еще один рассказ «Разоблачение Мерзлякова» меня поразил до глубины.

Но вообще у Шаламова все более жестко, чем у Евгении Гинзбург.

Есть желание продолжить читать книги и про то, что было до 1937 года и после. В планах Рыбаков (Дети арбата), Тамара Петкевич (Жизнь - сапожок непарный). Вообще где-то в сообществе находила отличный пост, где было насоветовано много книг, но там, кажется, акцент был сделан на биографиях людей. Не смогла его сейчас найти.

Спасибо за внимание и теплого, яркого августа!