Как вы доживаете? Елизавета Антонова
«Я-а-а! Привезу-у-у! Ва-а-ам! Врача-а-а! Врача-а-а! Жди-и-ите!» - ору я, для убедительности пошире раскрывая глаза. Удается с трудом, потому что при этом я изо всех сил пытаюсь не разрыдаться, - а этого делать никак нельзя.
Она мотает головой и закрывает глаза. Становится ясно, что она меня не слышит. Показываю жестами, что приедет врач и вылечит ей ногу.
«Я молю бога и ты молись, - шепчет Алиса с закрытыми глазами. - Я так молюсь: Николай Угодник, Николай Угодник, не оставляй меня, не оставляй меня». У нее по-детски доверчивый голос, который я так люблю. Мне очень нравится эта молитва, я уже слышала ее от Алисы и иногда повторяю ее про себя.
Мы сидим в палате с облезлыми стенами в богом забытом здании больницы, переоборудованной под дом престарелых. Мы - это я и бабушка Алиса, моя 83-летняя подруга. У меня за спиной - тучная немая женщина, которая, опираясь на ходунки, неподвижной кучей сидит на своей кровати и, как всегда, что-то жует. Она давно ушла в себя и возвращается нечасто. На койке слева - половина обожженного тела. Это парализованная бабушка Рая. В прошлом она - преподаватель математики. Мало кто знает, что Рая все слышит и понимает; даже обладает отличным чувством юмора, но ее шутки звучат слишком тихо. Алиса как-то со смехом пожаловалась мне, что соседки у нее так себе, и ни с кем особо не поболтаешь. Есть еще третья соседка, шустрая бабуля в платочке, имя которой я не помню, и которая давно не возвращается в реальный мир. Правда, это не мешает ей воровать шоколадки, которые я привожу Алисе. Моей подруге приходится прятать все гостинцы в ящик под кроватью.
Я езжу к Алисе около года: с тех пор, как впервые приехала в этот дом престарелых в 250 километрах от Москвы писать репортаж про волонтеров фонда «Старость в радость», и мы с ней встретились взглядом. Она очень отличалась от остальных постояльцев - искренняя, непосредственная, с пронзительными васильковыми глазами, каким-то чудом сумевшая сохранить острый интерес к жизни. Я писала ей письма и несколько раз приезжала ее проведать. Алиса всегда вскакивала, радостно ахая, говорила, что накануне нагадала в карты - я приеду, или что я ей приснилась, и какое это для нее счастье. Дети у Алисы погибли: первая дочь разбилась на мотоцикле, вторая умерла от рака мозга. Сын скончался от сердечного приступа, не получив вовремя медицинской помощи: когда его привезли в больницу, врачи решили, что у него белая горячка и просто привязали к кровати. Есть две сестры, но они живут своей жизнью, и им не до нее. Недавно я узнала, что у Алисы есть еще и внуки, но они приезжают раз в месяц за ее пенсией, а точнее, за тем, что от нее остается после того, как 75 процентов переходит дому престарелых. «Алиса из нас троих самая терпеливая, - говорит мне по телефону ее младшая сестра Люба. - Много горя повидала, ничего не скажешь». Люба рассказывает мне, что ее старшая сестра с мужем жили в большом деревенском доме неподалеку от Епифани. Когда дед умер, глуховатой Алисе было страшно оставаться одной в опустевшей деревне. Дом она продала, отдала деньги внукам и перебралась в дом престарелых, где живет уже около 10 лет. Когда мы приехали в этот раз, я сразу зашла в ее палату и увидела, что Алиса застыла на кровати в неестественной позе. Попыталась заговорить с ней, но она меня не услышала. «Вчера упала на лестнице, вся поломалась, - объяснил дядя Саша, старик из соседней комнаты. - И слуховой аппарат потеряла. Теперь ничего не слышит, вообще».
«Уходи, - говорит Алиса, когда замечает меня. - Я скоро умру». А я даже не могу успокоить ее. Связи нет. Полная тишина.
- Что случилось? - спрашиваю я медсестру.
- Упала. Скорее всего, перелом шейки бедра.
- Почему вы не показали ее врачу?
- Врача нет.
- Ей нужен гипс или операция.
- Не нужно. От этого пролежни будут. И переворачивать ее неудобно будет.
- И что же тогда делать?
- Ничего не делать. У нас таких много, - она показывает она на палату с лежачими стариками, - само срастется. Некоторые даже ходить умудряются. На вопрос, дают ли они моей подруге обезболивающее, мне отвечают утвердительно: уже дали - таблетку анальгина.
- А если я куплю что-нибудь посильнее, вы будете ей давать?
- Без главврача не можем брать на себя такую ответственность, вдруг умрет.
- Она и так у вас умирает!
- Ну пока-то живая.
Спрашиваю, где главврач. Отвечает: «На больничном».
«Нет, конечно, перелом шейки бедра - это плохо… - задумчиво тянет медсестра. - Часто он приводит к летальному исходу».
В этот момент в голове моей что-то лопается. Липкая апатия этих людей парализует волю. Я не знаю, что сказать. Сажусь в машину с остальными волонтерами и уезжаю.
В этом здании пять стариков с переломом шейки бедра. Они лежат на своих койках, принимают анальгин и медленно умирают. Тем, кто доживет, предстоит переезд: видимо, на носилках. Расформирование домов престарелых - еще одна трагедия, с которой сталкиваются одинокие старики. Власти называют это оптимизацией и экономией средств в кризис. Бабушек и дедушек, конечно, никто не спрашивает. «Конечно, когда пришли эти, из соцзащиты, подписи собирать, взбунтовались все, - рассказывает дядя Саша, шевеля седыми бровями и хитро улыбаясь. - Они пытались всех заставить подписать бумажку о своем согласии». Дядя Саша был одним из немногих стариков, кто отказался. «Слепая тут одна есть, по стенке ходит. Она поумнее других - учительница была. Говорит, я ж не вижу, мало ли, что вы мне там подсовываете», - смеется старик. Он ужасно рад возможности поболтать с новым человеком. Спрашиваю, почему он не хочет переезжать. «Во-первых, у меня тут родители похоронены, - говорит он. - Как же я их брошу… Хорошо относятся сестры ко мне, я здесь 13 годов. А куда попадешь - не знаешь, будут еще колотить… А я весь больной. Смотри лучше, какую я кнопку купил». Нажимает на кнопку у кровати. Минут через 10 приходит сестра:
- Чего надо?
- Это я так, - смеется. - Демонстрирую.
- Делать не хер, демонстрирует он, - фыркает сестра и уходит.
- Эта плохая, злая. Только отца похоронила, - как бы оправдывает он медсестру. - Никогда не поможет… А кнопка хорошая. Медсестры на вопросы о переезде отвечают с тем же вялым безразличием, что и на вопросы об Алисе: «Сначала говорили, что насовсем закрывают. Теперь вроде обещают, что временно. Приезжал М. (главврач районной больницы, - прим. авт.), обещал всех на место вернуть», - меланхолично тянет одна. «Он обещал и что нашу "Скорую" не закроют. А "Скорую" тихим нахрапом в Кимовск (райцентр - прим. авт.) угнали и не пригоняют обратно, - говорит вторая. - Официально пришло письмо, что выделили 10 миллионов на ремонт и что после него всех привезут обратно».
- Вы в это верите?
- А что нам остается? За два с половиной месяца нервотрепки мы устали. С утра говорят одно, в обед другое… То ли искать работу, то ли нет… А толком-то никто ничего не говорит. В итоге бумагу о согласии на переезд подписали все. «Эти из соцзащиты приехали во второй раз злые уже, - смеется дед. - Отвели одну из наших женщин, Валю, в комнату, дверь закрыли и говорят: "Не подпишешь - в психушку отправим". Ну, Валя и подписала». В конце концов, дядя Саша тоже сдался. «Раз они задумали нас отсюда вытурить, разве им мой отказ помешает», - мрачнеет он. Дед тоже слышал, что после лета обещали вернуть всех на свои места: «Ремонт тут, якобы, у них… Но я им ни на грамм не верю», - улыбается он грустно.
До появления версии о ремонте среди волонтеров и постояльцев дома престарелых ходили слухи, что больницу хотят закрыть, чтобы освободить помещение под гостиницу, но официальных подтверждений этому найти не удалось. Валя показала мне Кимовского района - ответ на обращение постояльцев. В документе говорится, что выделено 10,4 млн рублей на ремонт, а сейчас «нахождение в помещении недопустимо, так как создаются антисанитарные условия». О том, что бабушек и дедушек после окончания ремонта вернут обратно, ничего не написано.
Переезд часто становится для стариков фатальным событием. Кто-то сходит с ума. Кто-то теряется в коридорах больших незнакомых центров по дороге в туалет. Самое страшное для многих - потеря возможности ухаживать за могилами близких. Для лежачих переезд - это, в первую очередь, новые медсестры, которые не знают, как правильно повернуть и как положить, где пролежни и на что аллергия.
По дороге домой я никому не звонила и ничего не предпринимала, меня как будто парализовало. Совершенно непонятно, что делать в ситуации, когда люди, дававшие клятву Гиппократа, отказываются показать врачу человека с переломом.
Уже добравшись до Москвы, позвонила другу, он написал на Фейсбуке, нашлись люди, готовые что-то предпринять, связались с директором фонда «Старость в радость» Лизой Олескиной. Чудесный Миша, которого я никогда не видела, взял на себя все организационные вопросы: создал группу и начал координировать волонтеров. Пообещав чиновнице из Кимовской больницы антибактериальные лампы, мы добились того, что Алису отвезли на рентген. Действительно, чрезвертельный перелом шейки бедра. Совершенно незнакомые люди откликнулись на просьбу о помощи: навещали Алису, чтобы проверить, как она, переводили деньги, передавали пеленки, памперсы для взрослых и лидокаин.
На собранные деньги мы купили моей подруге новый слуховой аппарат, и она словно ожила. Все твердила: «Я не верю, не верю, что слышу», - боялась поворачивать голову, чтобы не сбить настройки. На радостях съела целую тарелку супа.
Сейчас Алиса лежит в областной клинической больнице. Мы ждем окончательных результатов анализов и решения врача о возможности операции. А пока я закрываю глаза и шепчу: «Николай Угодник, Николай Угодник, не оставляй нас, не оставляй нас».
P. S.: Для помощи бабушке Алисе в Facebook создана специальная группа«.