хорошая книга
после чтения хорошей книги,очень не хочется пользоваться виртом..в хорошей книге,вне зависимости от времени написания есть все и те же люди и те же беды и главное я не хочу находить подтверждений этого,мне хватает страданий и в книге...
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Мать вернулась в свой дом. Она была в беженстве от немцев, но она нигде
не могла жить, кроме родного места, и вернулась домой.
Она два раза прошла промежуточными полями мимо немецких укреплений,
потому что фронт здесь был неровный, а она шла прямой ближней дорогой. Она
не имела страха и не остерегалась никого, и враги ее не повредили. Она шла
по полям, тоскующая, простоволосая, со смутным, точно ослепшим, лицом. И ей
было все равно, что сейчас есть на свете и что совершается в нем, и ничто в
мире не могло ее ни потревожить, ни обрадовать, потому что горе ее было
вечным и печаль неутолимой - мать утратила мертвыми всех своих детей. Она
была теперь столь слаба и равнодушна ко всему свету, что шла по дороге
подобно усохшей былинке, несомой ветром, и все, что она встретила, тоже
осталось равнодушным к ней. И ей стало еще более трудно, потому что она
почувствовала, что ей никто не нужен, и она за то равно никому не нужна.
Этого достаточно, чтобы умереть человеку, но она не умерла; ей было
необходимо увидеть свой дом, где она жила жизнь, и место, где в битве и
казни скончались ее дети.
На своем пути она встречала немцев, но они не тронули эту старую
женщину; им было странно видеть столь горестную старуху, они ужаснулись вида
человечности на ее лице, и они оставили ее без внимания, чтобы она умерла
сама по себе. В жизни бывает этот смутный отчужденный свет на лицах людей,
пугающий зверя и враждебного человека, и таких людей никому непосильно
погубить, и к ним невозможно приблизиться. Зверь и человек охотнее сражаются
с подобными себе, но неподобных он оставляет в стороне, боясь испугаться их
и быть побежденным неизвестной силой.
Пройдя сквозь войну, старая мать вернулась домой. Но родное место ее
теперь было пустым. Маленький бедный дом на одно семейство, обмазанный
глиной, выкрашенный желтой краской, с кирпичною печной трубой, похожей на
задумавшуюся голову человека, давно погорел от немецкого огня и оставил
после себя угли, уже порастающие травой могильного погребения. И все
соседние жилые места, весь этот старый город тоже умер, и стало всюду вокруг
светло и грустно, и видно далеко окрест по умолкшей земле. Еще пройдет
немного времени, и место жизни людей зарастет свободной травой, его задуют
ветры, сровняют дождевые потоки, и тогда не останется следа человека, а все
мученье его существованья на земле некому будет понять и унаследовать в
добро и поучение на будущее время, потому что не станет в живых никого. И
мать вздохнула от этой последней своей думы и от боли в сердце за
беспамятную погибающую жизнь. Но сердце ее было добрым, и от любви к
погибшим оно захотело жить за всех умерших, чтобы исполнить их волю, которую
они унесли за собой в могилу.
,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,
Тихий свет сиянья угасания
Льется в свежесть дремлющих садов.
Покой короткий, будто стихшие рыдания,Призрак мрущий белых городов...
Все смолкает, как невнятное роптание,
Синева поблекла у цветов.
Оживает океан молчания,
Где забылись тысячи веков.
На вершинах спящих колыхание,
Взмахи от объятий льнущих снов,
Волн бегущих дальнее плескание
И безмолвие невидных берегов...